Автора пристрелить!

Но сейчас шёл Рында шёл в ту крестьянскую избу, где жила непутёвая Палаша, которая только что скрылась с места недавних кровавых событий. Зачем к ней направлялся Роберт Борисович? Да, просто. Решил позлорадствовать. Он же творец, писатель. Имеет полное и беспрекословное… право.

Он очень быстро отыскал убогое жилище и торжественно нарисовался на крыльце. Палаша появилась перед ним с помойным ведром в левой руке. Как обычно всё остатки пищи и прочего сливалось прямо на огородные грядки.

– Здравствуй, добрый человек! – Сказала она.– Зачем ты ко мне пожаловал?

– Я пожаловал к тебе затем, чтобы сказать,– нагло произнёс пан Рында, – как бы, сообщить, что я – автор этого романа. Всё вы, таёжные дикари, да и, вообще, русские, мерзкие и недалёкие существа! Я в своей книге покажу, что вы с рождения алкоголики и бандиты! Да и тупые лентяи! Крови было много и ещё будет! Предостаточно! Ха-ха!

– Изыди, Сатана! – Крестьянка перекрестилась и окатила Рынду с ног головы помоями.– Сгинь, нечистая сила!

Своим решительным и спонтанным действием крестьянка-таёжница охладила пыл Роберта Борисовича. Он молниеносно исчез из поля зрения женщины.

Писатель вернулся в свой кабинет и очутился перед монитором собственного компьютера. Если сказать, что от него исходил очень неприятный запах, значит, не сообщить ничего. На ушах и шее у него висели лохмотья варёной капусты, часть из которых уже накануне, то есть до этого момента, уже была успешно и торопливо съедена, а потом основательно переварена и выпущена на… свободу.

Перед ним внезапно появилась его супруга Ренальда и нежно сказала:

– Немедленно иди в ванну, сраный бичара! Как ты достал меня своими тупыми путешествиями! Не мужик, а чёрти что!

– Искусство требует жертв, дорогая,– промямлил он.– Я ведь весь… целиком и полностью в свой роман погрузился.

– Вижу, куда ты погрузился, недоумок! В полное дерьмо.

– Ты недооцениваешь моих возможностей, дорогая!

Что ж, пришлось Рынде срочно перейти к водным процедурам и поменять одежду. Неименными, как всегда, остались устойчивые черты характера и необычный нрав завзятого либерала.

Историю не обманешь

Надвигалась ночь, но Рынде не спасалось. Он решил сделать не очень большой, но обязательный перерыв в работе над романом. Но собрался с пользой для дела отдохнуть от писанины, то есть войти в интернет и ещё раз перечитать кое-что из истории того времени… Конечно, то, что касалось, конкретно, истории Дальнего Востока России того времени. Что-то важное писатель-либерал не понимал, или попросту был к этому не готов.

В соседней комнате, в спальне, посапывала его несравненная супруга и одновременно полячка Ренальда Вацславовна. Но посапывала так, что ощутимо дрожали оконные стёкла у рам, а испуганные тараканы на потолке сбились в кучку. Они явно, выразительно шевеля усами, просили помощи у Роберта Борисовича.

За стеной откровенно и безудержно, используя ненормативную лексику, ругался пожилой сосед:

– Почему вы, американские подстилки, каждую ночь включаете дрель?! До каких же пор, вы будете хулиганить, дети обезьян?

– Сам ты… русский мужик! – Достойно ответил Рында.– Вот придут наши… из Америки, так тебя быстро в индейца или негра обратят!

Разговор их резко завершился по той причине, что его Ренальда перестала издавать громоподобные звуки.

Включив компьютер, Рында принялся ещё раз перечитывать всё то, что могло представлять для него интерес… А могло и не представлять.

Писателя-либерала раздражали и приводили в ярость утверждения некоторых историков. Один из них на своём сайте призывал понять метущееся настроение российских дальневосточных анархистов того времени. Исследователь из виртуального пространства утверждал, что ими руководило страстное желание, во всяком случае, многих из них отдать свою жизнь за свободу своей страны и народа. Странно и дико! Но как за это можно отдавать жизнь? Бобу это было совершенно не понятно.

Он допускал, что можно рискнуть, конечно, но только в том случае, если на горизонте маячит большой доход, огромные «баксы». Тогда понятно – пан или пропал. Он с улыбкой вспомнил своего папу-интернационалиста Бориса Зиновьевича, который говорил, что в Польше тот пан, у кого больше… Разумеется, то была совдеповская шутка доброго и улыбчивого директора одного из продовольственных магазинов.

Но Рында волевым решением заставил себя прекратить никчемные воспоминания и вернуться к изучению некоторых исторических фактов. Неважно, как их трактуют квасные патриоты. Он подаст их в своём романе в таком виде, в каком это требуется свободному проамериканскому и прозападному миру.

Бесспорно, ситуацию, которая сложилась в России Дальней почти сразу же после Октябрьского переворота 1917 года, не очень приятная. В частности, для жителей огромной и, как всегда, бесхозной страны. Если сказать, что картина вырисовывалась сложная, это значит, что ни сказать ничего. В январе 1918 года власть перешла в руки Советов в Николаевске-на-Амуре и по всему российскому Сахалину.

Состав таких Советов здесь, на Дальнем Востоке, состоял из рабочих, крестьянских, солдатских и офицерских депутатов. Они буквально за несколько месяцев распространили свою власть и на Николаевск, и на Сахалин. Большинство в Советах составляли большевики, но входили в их состав меньшевики, эсеры, максималисты, анархисты и беспартийные. Мало-помалу, но жизнь, как бы, налаживалась. Велось даже строительство, проводились культурные мероприятия, концерты, лотереи, выставки… Да какие там культурные мероприятия! Все поголовно жрали водку – и бедные, и богатые. «Вот в этом их единство,– злорадно подумал Рында.– Это объединяет русопятов».

Писатель-либерал был категорически не согласен с утверждением историка. Тот прямо и нагло писал на своём сайте: «Если вдруг российскому мужику становиться хорошо даже при власти, о которой он мало что знает и ведает, то кому-то, за «бугром», делается от этого плохо. Аппетит пропадает, артериальное давление – то вверх, а то и вниз… вплоть до расстройства желудка. Проверено, испытано, пережито… А сколько ещё «подарков», даже «сюрпризов» готовится там, за океаном, для России, одному Бесу и ведомо.

Вот такие они, русские, злые и не понимают, что счастье их заключается в том, чтобы над ними стояла настоящая крепкая власть, опытная, заокеанская… А те, российские мужики, бабы да их выродки, дети, получается, всегда будут иметь от дяди Сэма кусок хлеба и стакан водки. Конечно же, речь идёт о выживших. Далеко не всем импортная власть даст такую возможность.

Но в интернете сразу же нашлось несколько деятелей, которые на протесты Рынды прямо ему написали, что он не прав. Прав, не в очень уважительной культурной форме и манере, а в традиционной, русской. Роберту Борисовичу, в силу своей собачей позиции и уровня мышления, трудно было понять и поверить в то, что англосаксы, в основном, не очень замечательные люди. Эта тема – предмет всякого рода и вида дискуссий. Американского народа подобная критика не касается, тут возникают вопросы в правящей верхушке. А там, среди рулевых, за редчайшим исключением «простых» людей не наблюдается. Изысканная демократия, которой ныне подражают и современные российские «князья» да «бояре».