Айрин, Эйнри и остальные. Книга 1

Рэйни погеройствовать никто не пустил, хотя он очень рвался. Гейнийляш, знающий, во сколько сейчас оценивается это чудо, категорически запретил ему высовываться, припугнув подвалом. Поэтому сейчас, хотя он и пришел со всеми остальными, но чувствовал себя здесь явно лишним. И, почему-то, привычное чувство отдаленности от общей массы, в этот раз сильно расстраивало. Кругом толпами сновали герои, а он сидел в гаремном зале, как и положено приличному рабу, вместе с мальками, и в первый раз в жизни был зол, на то что его, распрекрасного, так высоко оценили.

Парни сидели на ковре и перешучивались между собой, заодно пересказывая госпоже свои и чужие подвиги. Свои получались скромные и невзрачные, из серии: "Пришел, увидел, победил", зато чужие получались замечательно. Никки свое спасение практически всех лошадей, расписал именно так. Хотя, благодаря ему и Айкейнури, лошадям Дома Маргойлин здорово повезло. Последних шесть коников, сбежавших от Айка, гвардейцы тоже поймали и привели, то есть, можно сказать, ни одна лошадь не пострадала. А вот спасатель их жилища лежал, постанывая во сне, и начинал покашливать. Лекарь предупреждал, что так все и будет, поэтому влил в парня какого-то настоя и оставил полбутылки на тумбочке: "Если будет сильно кашлять, обязательно влейте еще, госпожа".

Тийка, которого задело за живое столько короткое описание подвигов Никки, начал поэтично и в красках расписывать как они сначала спасали лошадей, потом как горела конюшня и он побежал спасать друга, а сам попал в лапы к госпоже, которая хотела узнать у него, где второй вход в дом. А пока он героически молчал ("Потому что потерял дар речи со страху" — прокомментировал Ийм), тут как подлетит Эйнри и как выхватит его, даже рубашку порвал….

Под конец красочного пересказа событий в комнату вошли Эйлиорин и Рейтийя (мама одной из девочек). При виде своей мучительницы Тийка и Гейн сразу оба постарались слиться с ковром. Кэйтайриона, махнув рукой матери, чтобы та подождала, вопросительно посмотрела на свою соседку по заточению в подвале.

— У нас окно разбито, дерево скрипит рядом и вообще страшно очень, — чуть смущенно призналась женщина и с надеждой посмотрела в сторону Гейна и Ийма, — Пусть кто-то из рабов поспит с нами?

Кейэт тоже посмотрела на парней, оценила не очень удачную попытку Гейна слиться с интерьером, усмехнулась: "Гейнийляш, иди, составь молодой госпоже компанию." Счастливый Гейн, быстро подскочив, удалился вслед за такой же довольной Рейтийёй.

А Кэйтайриона повернулась к матери:

— У тебя тоже окно разбито и деревья скрипят, мама?

— Нет, я просто очень перенервничала и мне не уснуть! Из-за твоей дружбы с Вайнгойртами наш Дом не просто разорен, он разрушен! И дом, и сад…

— Кому бы говорить о разорении, мама, но уж точно не вам!

Шайн, почувствовав, что еще немножко и обе госпожи сейчас поругаются, приподнялся с ковра, подошел к Эйлиорин и, низко поклонившись, предложил: "Может быть госпожа пожелает провести какое-то время со мной?". Обе женщины в изумлении уставились на парня, потом Кэйт строго посмотрела на мать: "Но если ты его только пальцем тронешь…!". Гордо фыркнув, старшая Маргойлин двинулась в сторону своей комнаты, за ней Шайн. Рыжик, испуганно проводив взглядом своего друга, сорвался с места вслед: "Я с ним, госпожа!".

Никки, тоже встал, и кивнув Тийке на дверь, улыбнулся Кэйтайрионе: "Мы тоже пойдем уже спать, госпожа? Спокойной ночи".

Начавшего приподниматься Рэйнийляша девушка остановила: "Не уходи, я еще не хочу спать и мне будет скучно!". Рэй, криво усмехнувшись, присел обратно и уставился в дальний угол.

— Ты сегодня сам на себя не похож, солнышко. Сидишь, молчишь… Что-то не так?

— Все нормально, госпожа.

— Ты уверен? А что ты делал сегодня?

— Сидел, весь из себя идеальный, в гаремном зале, как и положено приличному рабу, чья стоимость шкалит за три нолика, госпожа.

— Судя по надутым губкам и понурому виду, ты делал это не добровольно, — улыбнулась Кэйтайриона, приподняв голову Рэйна за волосы челки.

— Да ну, что вы, госпожа. Я слишком бесценен, чтобы размахивать шокерами и гасить огонь на конюшне. И не засоряю свою прекрасную голову всякими глупостями, предпочитая самовыражаться в танцах, а не в машинных кодах, как некоторые.

— Рэй, а почему ты не можешь честно признаться, что ты расстроен? — Кэйт всегда с большим интересом играла в забавную игру: "Открой для себя еще кусочек Рэйнийляша." Этот загадочный парень манил ее, как бабочку огонек. В это время Айк снова закашлялся, а потом издал громкий всхрапывающий звук.

Рэйни ухмыльнулся:

— Теперь я знаю, почему вы предпочитаете проводить ночи с Шайном, госпожа.

— Да ну тебя! Он обычно не храпит… Ой, а пойдем проверим, как там Шайн?

— Как пожелаете, госпожа.

* * *

Как только Шайн представил себе, что Кэйт, измученная всей неслыханной обстановкой и переживаниями за мужа и Айка, будет еще трепать нервы и с матерью, которой, скорее всего, просто скучно стало после такого бурного веселья, то, даже сам не понял, какой леший поднял его с места у ног любимой госпожи и заставил вызваться составить компанию той, перед которой все еще присутствовал иррациональный страх. Наверное, это от зависти, потому что физически пострадавший второй любимчик привлекал больше внимания Кэйтайрионы. Хотя то, что удалось провернуть ему, было поистине чудом. И, конечно, еще большим чудом было то, что помощь гвардии подоспела так вовремя. Очень хотелось уберечь Кэйт от лишнего стресса. Наверное никто из домашних, кроме него, не знал, насколько их молодая госпожа ранима и хрупка, отличаясь от большинства своих ровесниц. Ему досталось от этой хрупкой девочки и боли и ласки, и он был счастлив, что она именно с ним была настолько открыта. Поэтому очень ценил свое особое положение, предано оставаясь рядом в любое время. И вот теперь, шагая в двух шагах позади госпожи Эйлиорин, как когда-то в далеком прошлом, Шайн поминал попеременно Матерь Сущего, очень надеясь на ее защиту и любимое Айковское "Тля-а…". Вот, спрашивается, что ему тоже не прикинуться было предметом интерьера в комнате Кэйтайрионы, как мгновенно сориентировавшийся Тийки или Гейн? Хотя от Гейна прямо скажем он не ожидал подобного демарша, но его вполне можно было понять. Те, кто близко пообщался с матерью Кэйт, когда она не в духе, а особенно, когда в духе и жаждет развлечений, включая богатое воображение, могут себе позволить немножечко помандражировать, опасаясь привлечь пристальное внимание старшей Маргойлин.

Однако еще больше Шайнэйлиер перепугался, когда позади хлопнула дверь и он услышал торопливые шаги, догоняющего их человека. Спутать их он не мог при любом раскладе, очень-очень такие знакомые шаги… Рыжик. дурашка, ты-то куда? Зачем?

Эйлиорина задалась, видимо тем же вопросом, обернулась и удивленно подняла бровь. Шайн на секунду впал в ступор. Вот до чего же все-таки не похожи по характеру мать и дочь, но вот эта мимика — непередаваемое выражение удивления и насмешки — сразу выдавало в них близких родственниц.

— Нэй?

— Простите. Госпожа Эйлиорин, позвольте присоединиться?

— Нэй… — ахнул Шайн, до последнего надеющийся, что парень просто "мимо проходил". Но, как ни делал Шайн большие глаза, молчаливо призывая одуматься, это не помогло. Вот ведь тля! Словно тот ни разу не видел бедного Тийку, возвращавшегося от Эйлиорины после "воспитательных мер" с целью профилактики или просто для развлечения.

— Нэй… Рыжик… Солнышко… — с удовольствием посмаковала мать Кэйт, склонив голову к плечу, разглядывая резко побелевшего парня, так, что стала видна россыпь веснушек на лице. Наверное, до Рыжика только теперь дошло, что их госпожа строго предупредила мать насчет одного из них, а вот про второго никаких дополнительных указаний не было. Мало ли, что на всех них объявлен мораторий для остальных женщин Дома. Это вовсе не значит, что его нельзя нарушить. Ведь не будет же Кэйт наказывать свою мать так же, как рабов. А если и лишит каких-то привилегий или разок оставит без недельного содержания… Так ведь не на хлебе с водой, так что стоит старшей Маргойлин рискнуть?

— Отважный какой зверек… Твой? — обернулась женщина к Шайну, у которого сейчас вид был не лучше. Все-таки за себя волноваться проще, чем за близкого человека.

— Н-нет, — выдавил старший раб, мысленно попросив прощения у обиженно распахнувшего глаза Нэйя.

— Врешь, — спокойно заметила Эйлиорин. — Ладно, я оценила. Не обижу обоих. Я, знаешь ли, предпочитаю чуть помоложе… Ну или побрутальнее, по настроению, — подмигнула Эйлиорин, заставив сердце Рыжика сначала замереть, а потом заколотиться с удвоенной частотой. И, словно отвечая его заметавшимся мыслям, женщина продолжила: