Аз Бога Ведаю!
Шрифт:
– Ты думал, я в сей же час мстить пойду? Сию же тешил мысль?
– Нет, верный воевода, подобных мыслей не бывало.
– Что ж привело тебя, слепой? – Свенальд схватил за горло. – Инно вот меч возьму!
– Постой! Постой! – гость вырывался. – Головой моей седьмой сути ты князю доказал: за веру верно послужить готов! Ну а моей-то что и кому докажешь?
Отбросив гостя, как мешок, сел воевода. А тот поднялся, охая, держась за поясницу.
– Ей-ей, без умысла! Шел и по пути узнал про Люта… И мыслил сначала сообщить весть горькую, ну а потом уж. и другие… А как иначе поступить?.. Ты ведь и так невесел был,
– Зачем пожаловал?
– Да был же уговор у нас… Конечно, давний, и утекло с тех пор…
– Какой был уговор?
– Я не в пример тебе слово свое держу и коварным образом не сношу голов союзникам…
– Какой был уговор?!
– Ты же хотел узнать, где твоя отчина? Я обязался… И вот пришел… Помнишь, ты кручинился, что Пути Последнего лишишься, коль тризну справят на чужбине? Иль ныне все равно тебе, по чьему обряду тебя отправят в Путь?
– Нет, мне не все равно… Ужели ты изведал, где родина моя?
– Да как условились, изведал.
– И где же? Где?!
– Ну, погоди, скажу. Куда спешить? Есть время… Свенальд брови поднял и обнажил глаза.
– Я вспомнил… Ты ничего не делаешь задаром. Опять потребуешь, чтоб я кого-нибудь стравил друг с другом, под меч поставил?
– Что ты, Свенальд! Ни-ни!
– Я князя не предам. Уж лучше кануть в бездну после смерти.
– А кто просит взамен измены? Я не прошу! Поскольку знаю – ты за веру служишь. Окажешь мне услугу. Ну, право, безделица.
– Какую же услугу?
– Видишь ли, Свенальд, я еще одну весть принес. Только не знаю, как она князю будет: в скорбь иль в радость. Сам не пойду к нему, инно ведь коли худой весть посчитает, то голову смахнет в сердцах, как сын его, Олег, твоему сыну Люту. У меня же много сутей, но жалко всякую… Ты Святославу весть передашь – сие и есть услуга.
– Что-то ныне берешь ты мало…
– Но ведь и плачу не златом! Задумался Свенальд, мысленно поискав коварство, да вроде нет западни…
– А ты не врешь, слепой? Воистину узнал, где отчая земля?
– Не веришь мне… И зря. Да, я скупой, но разве обманул тебя хоть раз, когда в союзе были?
– Да слишком мало просишь!
– Ну вот, не угодишь… Добро, чтоб ты не сомневался, я наперед скажу, – гость бороду разгладил. – Земля твоя – Норвегия. Ты в ней родился. Бывал я там однажды: все так и есть, сосною пахнет, горючим камнем и овчарней.
– Норвегия?.. И бог мой – Один?!
– Се верно, Один…
– Я чуял!.. И однажды злато отослал, чтоб в жертву принесли. Так Один! – Свенальд к небу очи поднял, чего никогда не делал, но над главою был свод покоев. – Но если ты солгал?!
– За веру служишь, а никому не веришь… – вздохнул слепой. – Но я прощаю… Мне помнится, монету ты искал, где есть твой царь. Ее ты с детства помнишь…
– Искал!
– Так на, возьми!
И точно в длань воеводскую вложил монету. Потертая изрядно, множество рук помнившая, она сейчас лежала в его руке. Глас прозвучал:
– Се наш древний царь. Позри, каков!
А Святослав тем часом стоял под звездами на царском гульбище дворца и в небо зрел: звезда Фарро исчезла с окоема! Или пропала, смешавшись с другими, но такого прежде не бывало. Он мог отличить сей древний
путеводный знак народов Ара от тысяч звезд иных, и отличал, и зрел его средь бела дня, когда все остальные таяли под солнцем.Истолковав сие двояко – к добру и к худу, – он вошел в палаты и сел за стол мраморный, чтобы писать к Цимисхию: царь в нарушение договора держал возле себя врага Руси, суть кагана. Они ж условились и поклялись своим богам не привечать врагов друг друга, дабы не сеяли они раздора меж ними, не шептали в уши слова дурные и не губили мира. Князь положил перед собой лист харатейный, взял перо, но мысли о звезде к нему опять вернулись и отвлекли.
Фарро является тому, кто жаждет видеть путь. Другие же, кто идет своей дорогой иль тропой, иль вовсе бездорожьем не зрят, как будто ее вовсе нет на небосклоне. И в том, что звезда померкла перед взором князя, был добрый знак – видно, минул гнев божий и они вернулись к нему, и будет Последний Путь. Зачем сейчас Фарро, коль Род укажет, куда идти? Когда ты бога ведаешь, а он тебя ведет, не нужно путеводных звезд!
Но и худое предвидел Святослав: здесь, на Балканах, окончился путь битвы с Тьмою. А она еще сильна, и как зло всякое, крылата. Почует умиротворенье Света и разлетится вновь, как саранча, как тля едучая…
В тот миг к нему Свенальд пришел и у порога встал. То ль улыбается, то ль плачет – не понять, ибо князь никогда не зрел у воеводы ни того и ни другого.
– Ты с чем пришел, Свенальд?
– Я весть тебе принес. Токмо не ведаю: в скорбь или в радость.
– Так сказывай, а я погляжу, чем твоя весть на душу ляжет!
– Мать твоя, княгиня Ольга, скончалась, примерла.
Пред взором Святослава качнулась колыбель-ладья и поплыла. Свенальд же, видя, что князь не отвечает, еще раз повторил.
– Да слышу я, – отозвался он наконец. – Мне знак был – звезда Фарро погасла… Я не изведал знака и толковал иначе. А вот в чем суть! Се мать светила мне, а чудилось – звезда… Светила и померкла.
– Знать, скорбна весть…
– Но отчего же? Ей выпал трудный путь, бесчадие терпела, женой была, но княжила, землею правила. Бывало, и со мной сражалась… И вот свободной стала, ибо свобода истинная есть смерть. Так что мне горевать? Жаль токмо, звезда угасла… Ступай! Мне след письмо писать.
Когда Свенальд ушел, князь запер дверь и снова сел к столу. Но вместо послания взял харатейный лист и сложил из него ладью – не колыбель и не корабль погребальный…
Теперь он сирота, но старший рода – высший судия земной всем племенам в Руси, народам малым, и как он скажет – так и быть должно. Владей он властью, по колено ноги ушли бы в землю от тяжести, и шагу б не ступил! Ему же люба стезя иная – легко ходить, как пардус, поскольку рок другой…
Не ведать бремя власти! И не судить! В сем и таится высший смысл бытия и вещей воли.
Но коли он отныне старший рода, есть долг священный – справить тризну по матери усопшей. Вокруг нее стояли попы заморские, вероучители, жрецы Христа казненного, коему поклонялась мать. По древнему закону народов Ара не грех, коли даждьбожий внук вздумает испытать иных богов, обряды, действа – не раб же, вольный внук! – однако же по смерти конец приходит и испытаниям. И старший рода обязан тризновать и проводить в Последний Путь, как подобает. Не то душа беспутная станет блуждать во тьме и не найдет покоя.