Азенкур

— А у вас девяносто два! — с напускной строгостью заявил монах.

— Сэр Джон отберет двоих самых негодных и выкинет за борт! — успокоил его отец Кристофер.

— Хорошо, хорошо, — отмахнулся монах, взглядывая на насупленного рыцаря. Тот, удовлетворенный виденным, одобрительно кивнул, и монах вновь обратился к отцу Кристоферу: — Деньги привезут нынче днем. Да благословит вас Бог!

Монах взобрался в седло и поскакал к другим отрядам, ожидающим проверки. Его подручные, крепко сжимая в руках льняные футляры с листами пергамента, побежали следом.

Торговое судно, на котором предстояло отплыть Хуку, — осадистое, с тупым носом и квадратной кормой — называлось «Цапля», с толстой мачты свисал штандарт сэра Джона Корнуолла. Борт о борт с «Цаплей» был причален личный корабль Генриха, «Королевская Троица», размером с целое аббатство. Внушительности ему придавали увешанные знаменами сине-красно-золотые деревянные надстройки на корме и носу, из-за которых корабль выглядел непропорционально тяжеловесным — как деревенская подвода со слишком высокой копной сена. На бортах крепились белые щиты с красным крестом, с рей свисали три больших флага, на бушприте развевалось красное знамя с четырьмя белыми кругами, соединенными черными надписями.

— Знамя, что на носу, — это знак Святой Троицы, — перекрестившись, пояснил Хуку отец Кристофер.

Хук, заглядевшись на знамя, не ответил.

— Может показаться, что для Святой Троицы нужны три флага, — лукаво прищурившись, продолжал отец Кристофер, — однако на небесах торжествует скромность, поэтому достаточно одного. Знаешь, что в нем за смысл, Хук?

— Нет, святой отец.

— Придется пролить свет на твое невежество. Внешние круги — это Отец, Сын и Святой Дух. А на полосах, их соединяющих, написано «non est». Что такое «non est» по-латыни, Хук?

— «Не есть», — тотчас ответила Мелисанда.

— Боже мой, к такой красоте еще и умна! — радостно заявил отец Кристофер, с удовольствием оглядывая Мелисанду с головы до ног. На девушке было тонкое льняное платье с львиным гербом сэра Джона, однако священника занимала явно не геральдика. Неспешно проведя взглядом обратно снизу вверх, отец Кристофер вернулся к рассказу: — Значит, Отец не есть Сын, который не есть Святой Дух, а тот не есть Отец. Все внешние круги соединены с внутренним, который есть Бог, и на полосках, ведущих к внутреннему кругу, написано слово «est». Стало быть, Отец есть Бог, Сын есть Бог и Святой Дух есть Бог, хотя все трое различны. Все очень просто.

Хук нахмурился.

— Не так уж просто…

— Конечно, непросто, — усмехнулся отец Кристофер. — Не знаю, кому под силу постичь Святую Троицу! Разве что Папе — но которому? Их у нас двое! Григорий non estБенедикт, а Бенедикт non estГригорий, и остается лишь уповать, что Господь знает, кто estкто. Мелисанда, ты воистину хороша! А досталась какому-то Хуку!

Мелисанда ответила ему гримасой, отчего священник рассмеялся, чмокнул кончики пальцев и послал девушке воздушный поцелуй.

— Приглядывай за ней, Хук!

— Я так и делаю, святой отец.

Священник, умудрившись-таки оторвать взгляд от Мелисанды, повернулся к «Королевской Троице», у борта которой, как поросята у свиноматки, теснились мелкие шлюпки. С них поднимали наверх большие тюки. На корме корабля развевался флаг Англии — красный крест святого Георгия на белом поле. Каждому бойцу в армии Генриха выдали такие же красные льняные кресты, их полагалось нашить спереди и сзади на налатники поверх хозяйского герба. Сэр Джон объяснил, что гербов слишком много: в большой битве немудрено запутаться в расцветках, зверях и птицах. А крест святого Георгия безошибочно укажет своих даже в самой гуще схватки.

К главной мачте флагмана крепилось королевское знамя — огромное полотнище, разделенное на четыре части: в двух четвертях золотые английские леопарды, в остальных двух — золотые лилии Франции. Генрих, заявляя права на оба престола, объединил в своем флаге символы двух королевств, и теперь в Саутгемптонскую гавань стягивался огромный флот, призванный осуществить королевские притязания. Перед отъездом в Лондон сэр Джон Корнуолл сказал, что никогда еще из Англии не отплывало такое крупное войско.

— Король действует верно! — гордо заявил он, ощерившись в волчьей ухмылке. — Нас ждет успех! Наш господин и правитель не жалел денег! Заложил драгоценности короны! Нанял лучшую армию — и мы с вами ее часть! Лучшая часть! Не посрамим короля! Бог на нашей стороне — верно, святой отец?

— Господь не выносит французов, — заявил отец Кристофер уверенно, словно Бог посвящал его в свои сокровенные замыслы.

— Потому что Господь не дурак! — подхватил сэр Джон. — Всевышний знает, что Он создал французов по ошибке! И послал нас исправить оплошность! Мы войско Господне, так выпустим же кишки из чертовых выродков!

Полторы тысячи судов готовились переправлять через Ла-Манш двенадцать тысяч солдат и как минимум вдвое больше лошадей. Кроме англичан, составлявших основную массу войска, среди солдат были валлийцы и несколько десятков воинов из принадлежащей Генриху Аквитании. Хук с трудом представлял себе огромное число — двенадцать тысяч! — однако отец Кристофер, стоявший у борта «Цапли» в кольчуге и с мечом на поясе, повторил предостережение, высказанное им у харчевни перед стычкой с сэром Мартином.

— Французы могут собрать войско втрое многочисленнее нашего, — задумчиво сказал он, облокотившись на поручень. — И даже больше. Если дело дойдет до битв, нам пригодятся твои стрелы.

— Французы не станут с нами сражаться, — вставил кто-то из латников сэра Джона, услыхав слова отца Кристофера.

— Да, биться с нами они не любят, — согласился священник. — Не то что в старое доброе время.

Молодой круглолицый латник усмехнулся:

— Креси и Пуатье?

— Хорошо бы! — завистливо прищурился отец Кристофер. — Представляешь, оказаться под Пуатье! Взять в плен французского короля! В этот раз такого не дождешься…

— Почему, святой отец? — спросил Ник.

— Они уже знают наших стрелков, Хук. И держатся от нас подальше. Сидят по городам да крепостям и ждут, пока нам надоест. Проскачи через всю Францию хоть десяток раз — они не выйдут на бой. А если нам не проникнуть в их крепости, что толку скакать по всей Франции?