Азм есмь царь

Так мы и стояли, обнявшись, посреди поверженных противников и распятого архитектора. И ничто нам не мешало, а ласковый ветер всё так же нежно ласкал мою кожу. От Габи прямо-таки «веяло» надёжностью, силой и свежей победой, и всё это пахло «железом».

Васильковые глаза влюблённо смотрели куда-то сквозь меня, и в них то и дело мелькало «желание» и обида вперемешку с упрёком. И я его понимала, ведь против физиологии и гормонов не попрёшь, особенно в нашем-то возрасте. Но всегда есть это проклятое «Но». И моё «Но» называлось традициями.

«Конец воспоминания».

— Так чем могу помочь, государь? — Лань всё так же невинно интересовалась.

Её большие, широко распахнутые глаза казались воплощением невинности. Она склонила голову, застенчиво закусив губу, и повторила свой вопрос. Её голос, подобный журчанию ручья, звучал так, будто она только что проснулась от сладкого сна. Она была одета в простое, но элегантное платье, которое подчеркивало её изящную фигуру. Её длинные волосы были распущены и ниспадали каскадом по спине, словно шелковый водопад. Я смотрел на неё, зачарованный её красотой. Она была словно прекрасный цветок, распустившийся в саду, полном колючих кустов. Я чувствовал, как по моим венам течёт кровь, ускоряя свой бег.

— Мне нужна твоя помощь.

Лань вскинула голову, её брови слегка нахмурились.

— Что случилось, государь? Расскажите мне, и я сделаю всё, что в моих силах, — сказала она.

— Не могу… Не могу говорить об этом при свидетелях, — прошептал я, оглядываясь по сторонам, но сейчас мы находились в тайной комнате, спрятанной за ширмой в моём кабинете.

Лань кивнула, её губы сложились в понимающую улыбку.

— Я вас понимаю, государь. При дворе полно ушей, особенно когда речь идёт о вас, — прошептала она.

Она приблизилась, и я ощутил тепло, исходящее от неё, словно лучик солнца. Её взгляд был ясным и чистым, как голубое небо.

— Говорите, государь, — прошептала она, наклоняясь ко мне. — А я буду слушать.

— Всё просто, душа моя, — произнёс я, голос мой звучал хрипло, но твердо. — У тебя есть претензии на трон. Сначала мы соберём Маньчжурию во что-то единое, а затем и все прочие провинции Мин. И тогда ты займёшь своё место как моя подданная.

Я смотрел на Лань, хмуря брови. Её красота, обычно ослепляющая, теперь казалась мне лишь раздражающим напоминанием о том, что нас разделяет. Между нами лежала пропасть, вырытая амбициями и веками вражды. В её глазах, обычно полных невинности и любопытства, теперь застыла неподдельная тревога. Её губы, обычно слегка приоткрытые в застенчивой улыбке, теперь были плотно сжаты.

— Государь… — начала она, но я поднял руку, прерывая её.

— Не называй меня так, — холодно произнёс я. — Я не твой государь. По крайней мере пока…

Пусть я и знал, что мои слова звучат грубо, но я не мог позволить себе слабость. В этом мире, где выживают только сильнейшие, жалость — это роскошь, которую я не мог себе позволить.

— Ты знаешь, что я могу дать тебе. Могу дать тебе мощь, могу дать тебе власть. Могу дать тебе мир, которого ты так жаждешь. Но для этого тебе нужно пожертвовать некоторыми вещами.

Я сделал шаг к ней, мой взгляд был тяжелым, как грозовые тучи.

— Ты готова пожертвовать своей мечтой о троне? Готова пожертвовать своей кровью? Готова пожертвовать своей душой?

Я ждал её ответа, не моргая. Мне хотелось увидеть в её глазах отражение своих мрачных мыслей.

— Полная автономия поднебесного «княжества» входит в контракт? — прозвучал голос, нарушивший напряженную тишину.

Лань вздрогнула, словно от неожиданного удара, и быстро отступила от меня. Её глаза, недавно полные тревоги, теперь были наполнены не меньшим удивлением. В дверном проеме стоял Карим, его лицо было затемнено тенью от широкополой шляпы, но его глаза блестели необычайным огнем. Они были словно две искры, вырвавшиеся из темноты и готовые охватить всё вокруг пламенем.

— Карим? — прошептала она.

— Прошу прощения за нежданный визит, государь, — произнёс Карим, делая шаг в тайную комнату.

Он двигался плавно, словно хищник, наблюдающий за своей добычей. Его взгляд был острым и непроницаемым, как лезвие меча.

— Я слышал интересный разговор. И не мог удержаться, чтобы не присоединиться.

Его слова звучали спокойно, но в них таилась неизбежность бури.

Лань в немом ужасе наблюдала за этой сценой, словно за битвой гигантов. Она понимала, что здесь решаются не просто её судьба, но и судьба всей Маньчжурии, а затем и Поднебесной империи.

— Карим, что ты здесь делаешь?

Я чувствовал, как гнев кипит во мне, как лава, готовая извергнуться из кратера вулкана. Я не мог позволить ему портить мои планы.

Карим улыбнулся, и его губы раскрылись в хищном жесте.

— Я здесь, чтобы помочь моей «госпоже» добиться твоей цели.

Он подмигнул мне, и в его глазах блеснул зловещий огонёк.

— И в то же время, чтобы убедиться, что ты не забудешь о своих обязательствах.

— Ваш титул будет не наследуемым, — произнёс я спокойно, стараясь не показывать своих эмоций. — Первые пять лет — полная автономия, налоговые льготы и интеграция в царскую администрацию.

Я сделал шаг к Лань, но она, как испуганная птица, отступила. Её глаза смотрели на меня с подозрением и глубокой обидой, в них отражалась не только тревога, но и боль.

— Моя цель — чтобы простые люди начали жить, как они того заслуживают, а не вести своё жалкое существование. Я лишь принесу им свет цивилизации и прогресса.

Голос мой звучал уверенно, хотя и немного холодно.

— Не забывайте, государь, — произнёс Карим, его голос звучал спокойно, но в нём таилась скрытая угроза. — Простые люди могут быть не так просты, как вам кажется. Или, напротив, ещё более глупы, чем вы могли бы когда-либо представить, ибо людская глупость и неспособность договариваться способна сломать любой из гениальнейших планов.

Я кивнул, не обращая внимания на его намеки. Я знал, что мои слова звучат красиво, но реальность может быть намного жестче.

— А если они сгорят в его пламени, словно мотыльки? — прошептал я мысленно, глядя на Лань, чьи глаза были полны не только обиды, но и страха.

— Тогда это будет не моя проблема, — холодно добавил я всё так же в мыслях, чувствуя, как в моей душе растёт безжалостность.

Я был готов сделать всё, чтобы достичь своей цели. И неважно, какая цена будет за это платиться.

— Ты согласна? — спросил я Лань, мой взгляд был холодным и жестким.

Я ждал её ответа, готов видеть в её глазах отражение собственных темных мыслей.

— Зачем вам это? — спросила Лань, её голос дрожал, словно струна, натянутая до предела.

Смотрю на неё, чувствуя, как во мне вновь просыпается нежность, но быстро отгонял её. Я не мог позволить себе слабость, не сейчас.

— Зачем? — переспросил я, стараясь, чтобы мой голос звучал спокойно. — Потому что я хочу изменить этот мир. Хочу, чтобы люди жили в мире, в процветании, в счастье.