Азюль

– О-о! Актуальное - это трансфер и подальше от Юры.

– Понимаю твою рациональность в этом вопросе: всякого добра нужно в меру, но в более серьезном смысле?

– Да я же уже тебе говорил. Бабок хочу. Я, понимаешь, таких как ты широких планов не имею. Я хочу подзаработать чуть-чуть. Хочу здесь машину взять, может барахла какого и домой. Мне там состоятельным гражданином хочется быть, понимаешь? Здесь я им не стану - возраст не тот, а там... Мне квартиру выкупить нужно, ну и всякое там такое к тому прилагающееся. На месячное пособие, как у Лени, там год жить можно.

– Так ты денег подкопишь и...

– я жестом показал направление на дверь.

– Да! Вон здесь на шпермюле столько добра выкидывают. Половину я могу у нас просто на рынке загнать.

Я понимающе кивнул.

– Ну а как с наукой?

– А это посмотрим. Когда деньги есть, можно хоть наукой баловаться, сам понимаешь.

– И ты будешь доволен?

– Да. Мне ничего больше не надо. Я не крутой, как Юра.
– Промочили пивом горло в очередной раз.
– А чего ты собственно пристал? Сам-то ты что от жизни хочешь?

Я поднял взглял с бутылки на своего собоеседника. Сложно сказать, что он увидел в моих глазах. Сам я в них ничего не видел.

– Не знаю я, дядя. Потому и спрашиваю. Вот тебе я вопрос уже третьему задаю. Знаешь, каждый из вас имеет более или менее четкий ответ. Я не буду распространяться насчет полета мысли...

– Интересно, что Юра сказал...
– может чуть обиженно он на меня посмотрел.

– Могу тебя разочаровать: ничего нового. У них все просто. Они только языком трепят, жизни не видели и хотят всего, как нормальные дети в их возрасте. С тобой тоже понятно. Ты - человек поживший, с опытом, твердо знаешь, чего хочешь, и это не с проста. А сам я... Знаешь, я говна уже успел повидать. В шестнадцать лет я знал, что от протирания дыр на заднице в школе и в институте без хороших лап и прочей ерунды толку не будет. Крутым не станешь. А я уж сильно хотел.

– Ну и?

– Ну и что. Я понюхал, как пахнут университетские аудитории и плюнул.

– А крутым стал?

– Да, - я усмехнулся, - не то чтобы уж, но...

– Я так и думал, - он загадочно улыбнулся.

– Это не тема обсуждения с Юрой, пожалуйста. Так вот, там тоже оказалось что-то не так. У меня мозги хотят творчества, но все творчество... одно дерьмо там. Чего сейчас хочется - вот вопрос современности.

– Но чего-то крутого!

– Определенно! Не понятно, лишь, что это такое.

Следующее утро ласкало окресности яркими золотыми лучами, непривычно жгучими. Когда я ленивой походкой двигался по коридору и созерцал наступление весны на опостылевшие холода, то ни одной клеточкой не предполагал, что в жизни нашей компании оно станет решающим и судьбоносным.

Сразу после обеда провидение кольнуло в потаенную часть мозга и я отправился совершить традиционное посещение лагерного бюро. Раз в неделю, в четверг, в мои обязанности входило являться туда и задавать один и тот же вопрос:

– Руссишь трансфер?
– что означало, не дали ли кому из русских трансфер.

На этот традиционный вопрос всегда давали традиционный ответ, что нету и что я им уже надоел с этим, приходит не стоит. В ответ я кивал и все равно приходил на следующей неделе. В последнее время к начальству являлся лишь в силу привычки, ибо надежды стали покидать, да и к монотонности лагеря уже привыкли. Однако, сегодня я не зря не поленился спуститься сюда. В обход всей очереди ко мне проявили интерес. Один из турков протиснулся через толпу негров и заявил с ухмылкой: - Русские трансфер! Все!

Кто не сидел в лагере, подобном нашему, вряд ли может понять и оценить радость, обуревающую организм от пяток до кончиков волос, когда он слышит волшебное слово "трансфер". Все! Конец нудоте лагерных порядков! Конец недостатку денег, а вместе с ним и опостылевшему рациону местной столовой. Кончилась безработица, потому что на трансфере ты - человек с полными правами работать и зарабатывать. И самое главное - конец тупому изнуряющему ожиданию. (Так мы думали, теша себя надеждами о хорошем в местах, где нас еще нет.)

Как выстреленный из пушки, прямо из бюро я пронесся по лестнице наверх, потом через коридор. Навстречу попадались знакомые и незнакомые югославы, арабы, еще черти-кто. Каждого я хлопал по плечу и гордо заявлял:

– Трансфер!

– О, коллега! Гут!
– говорили мне в ответ, поздравляли, завидовали.

Прямо перед своими глазами я увидел дверь 33-го, еще державшуюся непонятно каким чудом после Юриных упражнений. Но сейчас она уже не была мне препятствием. Со всей дури влупил я по ней, будучи в экстазе долгожданного счастья. Эффект, произведенный одним ударом оказался фатальным для всего этого сооружения.

Выдержав все предыдущие измывательства, дверь не смогла перенести это и разлетелась на большие и мелкие куски, посыпавшиеся вовнутрь на моих коллег. Боря, лежавший в своем верхнем ряду, от испуга подскочил и вжался в угол. Юра, дремавший послеобеденным сном резко поднял голову и инстинктивно защитился от опасности. Леня, сидевший в углу за столом и потягивавший заблаговременно взятое у меня пиво, от неожиданности свалился со стула, опрокинул на себя стол и полностью уничтожил банку, вылив ее на себя.

– Ты что - идиот!!!
– злобно завопил Юра.

– Это ты - идиот!!!
– кричу ему.
– Вы здесь так все дела проспите! и потом, набрав в легкие побольше воздуха, заорал так, что вряд ли в нашем здании остался кто-то, кто не слышал.
– РУССИШ ТРАНСФЕР! РУССИШ ТРАНСФЕР!

Реакция моих уважаемых соазюльников оказалась еще более ошеломляющей, чем на неожиданно разлетевшуюся дверь. Они повскакивали на пол со своих мест. Возбужденные лица пылали счастьем, даже у Лени, который трансфер давно получил. В диком экстазе все закружилось в едином водовороте.

– РУССИШ ТРАНСФЕР! РУССИШ ТРАНСФЕР!
– крики неслись на весь дом.

Юра схватил у Лени остатки бутылки с пивом и, глотнув, вылил добрую часть на Борю. Тот схватил одну из своих продажных банок и, предварительно взболтав ее, вскрыл так, что поток хлынул на Юру. Все бесились в дикой радости события.

Боря опять взялся за свои банки, и раздал всем. Я побежал к Кате и сообщил ей весть. Катя радовалась вообще больше всех, в надежде, что теперь она вырвалась из этого круга сумасшествия и попоек.