Бабочка на ветру
Шрифт:
На следующий день, как только двери «Йуме» распахнулись, чтобы принять случайных посетителей, которые все же изредка захаживали сюда, Окити приняла твердое решение никогда больше не вспоминать о Цурумацу, пусть это мучительно больно. Ей и так хватило хлопот и неприятностей, когда пыталась спасти салон и не дать ему окончательно утонуть в море злобы и ненависти. Она задавала себе вопрос: «Неужели я была так глупа все это время, что смела надеяться, будто Цурумацу помнит и любит меня? Наверняка уже все обо мне знает и, скорее всего, презирает и ненавидит за то, что я сделала со своей жизнью… как и все жители Симоды».
В тот вечер, впервые за долгие
К этому времени на здоровье и внешности Окити начало сказываться многолетнее пьянство. Да, она еще красива, но кожа болезненно желтела, а силы иной раз покидали ее и она не вставала с постели целый день. Пришло время ежегодного летнего праздника-фестиваля, а она стала пить еще больше. Теперь ее не останавливали даже мольбы и уговоры Наоко. Боялась Окити этих праздников и каждый год с ужасом ожидала наступления этого времени года, любимого для всех жителей Симоды.
Окити не любила фестивалей, наверное, еще и потому, что эти дни напоминали ей счастливые моменты собственного прошлого, когда они с Цурумацу, по-летнему празднично разодетые, радостные, гуляли по улицам поселка. На них любовались, завидовали, их окружали многочисленные друзья, и одинокие, и семейные. И казалось тогда, что нет числа этим друзьям и всегда их будет столько и даже больше… Фестивали, праздники — все это создано для веселых друзей и счастливых семей, а у нее теперь никого, и она возненавидела любые торжества.
Однако именно то лето оказалось для Окити необычным, хотя и начиналось как всегда. За день до большого гулянья в дверь салона кто-то постучался. Окити тут же отворила — и замерла на месте, не в силах пошевельнуться… хотела что-то сказать, но слова застряли в горле… прямо перед ней стоит Наоко, а рядом с ней — призрак из прошлого… Цурумацу… У Окити перехватило дыхание; возможно, если бы ноги повиновались ей, присела бы на корточки, чтобы не упасть без чувств перед нежданными гостями и избежать унижения. Но именно это и произошло — Окити потеряла сознание. Последнее, что услышала, — радостные слова Наоко:
— Окити, ты только взгляни, кого я к тебе привела!
Очнувшись, она увидела лица двух любимых людей и заулыбалась, не в силах еще проявить своей радости. Как странно они встретились на этот раз! Окити вспомнила тот день, когда впервые увидела Цурумацу: тогда тоже лежала, и ее мучила страшная боль, а он склонился над ней, чтобы узнать, что случилось с девушкой… Такое совпадение показалось ей забавным, и она даже стала смеяться, в нервном возбуждении не в состоянии остановиться. Годы отступили прочь — она будто вновь рядом с Цурумацу, в горах, где они ждали, пока тайфун, разрушивший их дома, утихнет… именно там они и повстречались.
Цурумацу почти не изменился, лишь несколько глубоких морщин отпечатались на лице и линия рта стала более суровой. Окити тихо застонала… начала уже забывать, как он хорош и как сильно она его любила…
Наоко трясла ее, сидящую на полу, за плечи:
— Окити! Окити, ты в порядке?
Та закрыла лицо руками… тут, рядом с ней, стоит Цурумацу, она должна выглядеть безупречно! А на кого она похожа сейчас?! В эту минуту ей прямо захотелось убить Наоко! Как посмела привести его сюда, в такое постыдное место, да еще не предупредив?! Увидел он, в каком она жутком состоянии! Раскрыла рот, чтобы сказать все это подруге, но не вымолвила ни слова — язык не повиновался. Самые отчаянные, безумные мысли закружились в
голове, и она попыталась, собравшись с силами, подняться с пола.Глава VII
Если бы жизнь была волшебной сказкой, они с Цурумацу обнялись бы, поцеловались и с той поры стали бы жить счастливо и больше никогда бы не расставались. Но это жизнь, ей не суждено превратиться в чудесную сказку… Окити еще сомневалась, стоит ли ей налаживать прежние отношения с Цурумацу, — прекрасно сознавала, что это еще больше осложнит для них все. Они постараются сделать все, чтобы вернуть прошлое, наверстать упущенное и заново разжечь пламя, потухшее много лет назад.
Только… вряд ли из этого получится что-нибудь хорошее. Слишком сильно они изменились, так много всего произошло за эти годы, и в конце концов их обоих ждет горькое разочарование. Лучше оставить все как есть и лишь изредка вспоминать о прекрасном прошлом — несбывшейся мечте, чистой и наивной… Как только туман перед глазами рассеялся, Окити прошептала:
— Пожалуйста, уходите! Мне нужно отдохнуть… побыть одной, в полном покое… Возможно, потом… когда мне станет полегче… мы снова ветре-тимся… — Она говорила это, а сердце безумно колотилось, словно умаляя их остаться.
Окити добралась до постели, легла, притворившись, что задремала; неожиданные гости на цыпочках вышли из ее комнаты. Только услышав стук деревянных сандалий Наоко по мостовой, она убедилась, что в салоне никого нет, и позволила себе подняться. Правильно ли она поступила? О, как хочется видеть Цурумацу — и она бросилась к окну… Там, на улице, пыталась высмотреть его и Наоко в толпе празднично разодетых горожан, но Цурумацу и подруга уже успели скрыться из вида. Не в силах больше сдерживать эмоций, Окити закрыла лицо руками и горько расплакалась. Слезы текли по щекам ручьями, но она не пыталась их остановить, давая выход всей грусти, не выплаканной за долгие годы разлуки.
Оплакивала утраченную молодость, своих нерожденных детей, существовавших только в ее мечтах; Наоко, ставшую такой некрасивой за время третьей, нежеланной беременности, да и вообще всех тех женщин, которые, как и она сама, не могли распоряжаться своей жизнью, управлять собственной судьбой. Рыдала оттого, что жестокий рок разбил все ее мечты и ни на что хорошее рассчитывать уже не приходится… Но больше всего ей обидно, что Цурумацу сам пришел к ней, а ей пришлось… прогнать…
Плакала она до тех пор, пока не выплакала все слезы; глаза высохли, она снова повалилась на постель и теперь уже заснула по-настоящему. А там, на улице, гуляли и веселились люди — праздник в самом разгаре. Окити же приснился чудесный сон — как бы в утешение: лето, когда впервые повстречалась с Цурумацу. Как гордилась она своим возлюбленным — юным красавцем плотником, с добрым сердцем и золотыми руками!
Конечно, ей хотелось выглядеть достойно рядом с ним; они с Наоко долго трудились над прическами и нарядами. Окити выбрала для себя прекраснейшее голубое кимоно — с веточками фруктовых деревьев, покрытыми красными и белыми бутонами. Что касается обуви, для такого торжественного дня она одолжила у матери изумительные сандалии — лучше не было во всем поселке. Наоко утверждала, что в такой жаркий день Окити вспотеет в своем наряде, но девушка ничего и слышать не хотела.
Голоса из прошлого заполнили подсознание, заманивая Окити в свое волшебное царство. «Ты такая красивая — глазам не верится!» — восхищенно произнесла Наоко. Так подруги готовились к летнему празднику в этот день, на редкость душный; вокруг летали назойливые мухи, но их никто не замечал — погода казалась замечательной. Еще бы — подруги молоды и полны жизненных сил, а впереди их ждет счастливое будущее!