Бабочка на запястье

— Можешь поплакать… сам не пробовал, но все говорят, так легче — сострадание в голосе и в том, как гладит мою щеку.

Эта пустота кует таким холодом, что я бы рада, ощутить обычное оцепенение. Дамир тянет меня вниз, усаживаясь на пол и забирая в свои руки.

Тяжелое дыхание, грудь к которой меня с силой прижимают, поднимается и опускается. Его сердцебиение глухими ударами раздаются по лицу. Можно подумать, что ему не безразлично то, что произошло. Иначе, почему это сердце бьется с таким частым ритмом.

— Ты когда-нибудь убивал?

— Почему об этом спрашиваешь? — от звука его голоса, волна вибраций выстегивает прерывистый стук, сбиваясь и начиная заново.

Как расслабляющий массаж. Это помогает скованности рассыпаться и заполнять сознание, чем-то сродни энергии. Вдавливаюсь носом во впадину на горле, от него пахнет надежностью, безопасностью и еще желанием. И это дико неправильно сейчас воспринимать. Я не задумываюсь, просто дышу, как в кислородную маску.

— Хочу знать, что чувствуешь, когда забираешь жизнь.

— Омерзение от себя… вину… желание отмотать назад… Но, жизнь такое кино, если плохо сыграл, уже не исправить — глухо отвечает, съедая краски полутоном.

Весь разговор, похож на сон. Мы сидим. Дамир мягко стягивает волосы на затылке, перебирая пальцами. Говорим о страшных вещах и я не испытываю к нему неприязни. Может от боли мое сознание помутилось, и утянуло в воображаемый мир, где такие мысли совсем не тревожат.

— Значит да? — он молчит, по застывшему дыханию, понимаю ответ — Я бы не пожалела этого ублюдка… ни на миг не задумалась, сделала бы то же, что он с ней.

— Это погано, не рекомендую.

— Мне кажется, у тебя не было выбора в тот момент. Ты не похож на хладнокровного убийцу — отрываюсь от его груди и поднимаю глаза.

— Раз обошлись без клиники, вставай — отстраняет от себя и рвет тонкую нить понимания, проскользнувшую между нами.

Как могло, так сложится, что вот именно в эту секунду никого ближе нет. Не возникает даже крупицы стремления, оказаться рядом с родителями, друзьями. Хочу прижиматься к Дамиру. Можно молчать, дышать и чувствовать его тепло.

— До меня наверно еще не дошло — вздыхаю, обнимаю за плечи, он не отталкивает. Его глаза светятся по-особому. Наверно участием. Возможно сочувствием. И чем-то еще в глубине зеркальной ртути. Я смотрю, вглядываюсь и не могу разобрать.

— Ев, ты на самом деле очень сильная. На бинтах сможешь танцевать — убирает подушечкой мокрый след — Твоей вины в этом нет, это был ее путь… неосознанный, но все же..- шокировано открываю рот от похвалы, утешения и нежности одновременно.

Стынем в таком положении пару минут, на расстоянии крохотных миллиметров. Как в поцелуе. Легком, невесомом. Даже губы покалывает, как- будто это происходит наяву.

Огромных усилий стоит расцепить руки и оторвать себя от его тела. Он мой бронежилет вынужденный и связанный обязательствами. Не важно. Главное что есть.

Поднимаюсь и иду к монитору. Дамир следом, перехватывает руку, едва я касаюсь клавиш.

— Я не сошла с ума. Хочу назначить встречу — вот как никогда, уверена в своем решении. Тут или ты — или тебя. Прятаться бессмысленно.

— Давай, я тебя прикончу, так всем будет проще. — неуместно звучит, после недавнего признания, но мне не страшно.

— Совсем не понимаешь? Он все равно меня найдет и убьет — распаляюсь на ровном месте, когда наталкиваюсь на твердо сжатые скулы и взгляд полный презрения, к моему самопожертвованию.

А я сейчас не вижу иного выхода. Полиция? Чем она поможет? Будут искать годами, пока мама и папа начнут носить цветы на могилу. Вместо того, чтобы убиваться, я эгоистично думаю о себе. Так и хочется крикнуть во весь голос.

Очнись! Сестра умерла, над ней издевались. А ты думаешь, как спасти свою трусливую задницу. Вот не могу и все. Загоняю глубже на подкорку. Продолжая прорываться к компьютеру.

Как шальная, или двинутая. Мечусь из стороны в сторону. От частых движений, рябит в зрачках белым цветом. Дамир встает на пути, не давая сделать и шагу.

— Ну да, зачем оттягивать… Все верно, не забывай, что перед этим трахнет так, что ты сама будешь хотеть смерти. Сейчас удалю фото, и ты в этом больше не участвуешь. Не устраивай панику.

— Это не паника, мне уже неделю такие цветы дарят… и бабочки… последний раз один в один, как у нее на руке. Он маньяк, а такие больные не останавливаются.

Привычная сдержанность Дамира рассеивается, выглядит встревожено. Напряжение стягивается в воздух, от его накаленных темной сталью радужек. Он заметно теряет контроль. Лезет взглядом мне в душу и тянет наружу все, что я там прячу.

— Ева, это пиздец как тупо. Можно обойтись без жертв, я тебе итак помогу.

— Я знаю. Мне это нужно, чтобы отомстить и освободиться — едва успеваю договорить, он отдергивает меня от стола, толкая к стене и пальцами стягивая запястья над головой. Смотрю, как рвано двигается кадык. Его слова летят с горячечным импульсом.

— Охуееный движ, рванем без башки. Тебя психозом накрыло? Скорую вызвать? — последнее произносит, свирепо выдыхая мне в губы.

— Сам же, хочешь избавиться побыстрее — сжимаю кулаки и кричу.

— Избавиться, но не угробить… чуешь разницу. Мне минус в карму нахер не нужен — прожигает насквозь злым взглядом и упивается своей властью, пока я кручу руками и извиваюсь.

— Ладно, тогда я сама это сделаю — выплевываю с вызовом.

— Ев, ты ебнулась. Я на это не пойду, запру и будешь сидеть как мышь, пока все не закончится — склонив голову, рассматривает и без усилий перехватывает запястья одной рукой. Другой, давит на поясницу, подтягивая к себе.

— Сбегу… или спалю твой лофт, могу с окна выпрыгнуть… выбирай либо помогаешь, либо получишь кучу проблем, и я не шучу — переоцениваю свои силы в борьбе с ним. Его глаза нагло проверяют на прочность, стушевавшись, опускаю ресницы. Мнусь с ноги на ногу, стараясь отдалиться от его напора. Он усиливает нажим.

— Ошибочка, на меня угрозы не действуют, выкинешь что-то подобное, прикую к кровати. Наручниками.

— Струсил, Вавилов, так и скажи, а не прикрывайся заботой. Сроду бы не подумала, что ты начнешь прятаться — его мои слова не колышат, убирает захват, хлопком припечатывая ладони по бокам от моего лица.