Бабочка на запястье

Мысленно выругавшись, стаскиваю с постели и несу в душ. Что удивительно не брыкается. Дает смыть с себя все следы, но при этом сама не контактирует. Затем сдернув полотенце, спешно заматывается.

Мне в новье быть в позе просящего. Но тут без вариантов.

— Ев, давай пропустим ту часть твоего выступления с необоснованными обидами, а перейдем сразу к сути, — иду на уступки.

Задумчиво кусает губы.

— Хорошо. Что случилось тогда ночью?

Мне просто мерзко обсуждать с ней это. Вываливать тонны грязи и заставлять с этим мириться. Может все уже неважно и есть шанс похоронить под пеплом. Так и оставить случайностью. Делаю выбор в пользу последнего. Выбеливая себя в ее глазах. Пусть смотрит так всегда, не замечая кровь на моих руках. Это того стоит. Аргументирую фактами из официального расследования. Отсекая тот кусок, что Суворов был уже мертв на момент взрыва.

— Значит, Арины больше нет? — с дрожью в голосе, теряет весь боевой запал.

— Да. И не скажу что мне жаль, — по обычаю подтягиваю к себе и утешаю.

— Не говори так. Она моя сестра и уже не важно, что она сделала. Так не должно было быть. Она. она не виновата. это все просто от одиночества и нелюбви, — тут же придумывает для сестры оправдания.

Я же укрепляюсь в верности своего решения — молчать, стиснув зубы.

Еву даже не отталкивает то, что именно Арина начала эту гонку за наследство. Арина дохуя чего сделала, чтобы лишиться права, быть ее сестрой. И наши моральные принципы в вопросах наказания — расходятся капитально. Для меня всепрощение — неприемлемо.

Невесомое внедрение стервы в зарождающуюся связь, подобно программному вирусу, хавает тонкую прослойку и откидывает туда, где у нас не было шанса.

— Пойдем, — прерываю выписавшееся самоистязание на личике. Не хватало, чтобы она себя начала винить в том, что случилось. От Евы, с ее человеколюбием, этого можно ожидать вполне реально.

Достав из заднего кармана брюк телефон. Разблокирую и открыв папку, где хранятся голосовые, протягиваю ей.

— Зачем?

— Послушай. Надеюсь, потом у тебя не останется вопросов, относительно моих чувств.

Достаю из шкафа первую попавшуюся рубашку и прикрываю ее обнаженные плечи. Ева просунув руки, не выпуская телефон, ждет, когда я застегну несколько пуговиц. Убираю влажное полотенце, стараясь не притрагиваться к ней.

Прикрыв дверь, ухожу. Оставляю ее, внимать моей, по большому счету, бредовой исповеди.

Сто двадцать одно неотправленное сообщение. Все ощущения от прожитого без нее дня. О том, что испытываю, вглядываясь в ее фото из ленты и не имея возможности касаться. Расписано и разложено со всеми оттенками раздирающих эмоций.

Никогда не был настолько уязвим. Вывернутую изнанку, режет калеными лезвиями.

Мать вашу.

Разъедаюсь сомнениями — вдруг не поймет. Или ей не понравится. Или хер знает, что в этой неведомой мне области — отношений, может пойти не так.

Как параноик в маниакальном приступе несколько часов провожу, уставившись в темноту. Тело настолько сковано напряжением, словно стою намертво в ледяной глыбе.

Как только первая полоска рассвета маячит на горизонте. Слышу тихие шаги босых ножек за спиной. Ева ласково, но с пульсирующей страстью на кончиках пальцев, прижимается сзади.

Размораживает как Герда Кая. Выдавая теплое дыхание так точно в цель. Согревает через несколько слоев эпителия, мышц, костей, подобно дефибриллятору, бьет волнами тока, в надрывно сжимающийся орган.

— Ты так глубоко… даже представить себе не могла. У меня, то же самое. Я так же..- от захлестнувшего волнения, выдает рваные формулировки, но я понимаю, что прожили все эти месяцы идентично. — Я психологу врала, что тебя нет. Думала, получится быстрее забыть, если говорить это вслух.

— Кардинальный подход. Есть еще лоботомия, — посмеиваюсь, прикрывая глаза, от какого-то странного жжения под веками. Растираю переносицу, сваливая сопливые трепыхания на недосып и чрезмерно проявляющуюся чувствительность рядом с Евой.

— Причем здесь мозг. Любят же сердцем.

— Ммм… Моя любимая философия.

— А ты точно ни кому не приплатил… за речь на войсах.

— Как-то не догадался, — перемещаю корпус, чтобы видеть выражение ее глаз. Блеск в полумраке ослепляет неоновой вспышкой. Слезы есть, но выглядит это по-другому. Мгновенно зависаю. Вот так она выглядит счастливой. Беру себе за ориентир, — Тебе нравится этот дом? — спрашиваю и понимаю, как мне важен ее ответ.

— Немного не хватает женской руки, а так довольно уютно. Да. А еще тут спокойно…хм. это наверно от твоего присутствия.

— Прекрасно, завтра перечислю первую половину и будем обживаться.

— Но… — возмутиться, она не успевает.

Залавливаю сочные февральские ягоды. Растираю губами. Скрепляю наш союз киношной классикой. Полноправным хозяином вторгаюсь на отвоеванные территории не только тела, но и души.

— Моя, Ева, — припечатываю уверенно. Порочно раскладываю ее на столе и с адским рвением запускаю нас в открытый космос.

Я все сделал правильно. Ни о чем не жалею. Наша история только начинается. А прошлое остается за титрами.

эпилог

Какое оно — счастье? На вкус? На запах? Есть ли у него особая текстура, чтобы подвести под описание. Я абсолютно этого не знаю. Никогда не была беспредельно счастлива.

А сейчас?

Возможно.

Не безгранично. Но и не в строго очерченных рамках. Невесомое.

Счастье — оно в мелочах. В поцелуях перед сном и по утрам. В чашке кофе с ароматом корицы. В солнце, которое пробивается тонким лучом на подушку и разогревает, оставшийся на постели шлейф парфюма, дорого тебе человека.

Задумывалась ли я об этом раньше? Тоже нет, потому что не испытывала в таких дозах. Для каждого счастье уникально и приобретает значимость только в сравнении.

Я жмурюсь, зарываясь носом поглубже и наслаждаюсь легкой ломотой в разбуженном теле. Дамира рядом нет. Физическая оболочка отсутствует, но он вокруг. В воздухе. В мыслях. Где-то глубоко во мне. И уже не разделяю, где заканчиваюсь я и начинается он.

Полгода, что мы прожили вместе, изменили нас. Дамир стал немного мягче. Я же, наоборот, стала тверже и уверенней. Видимо черты характера плавно перетекают, заполняя недостающие детали лего наших душ. Образуют некий градиент, растворяя друг в друге. Мы не совершенны по отдельности. Зато вместе идеальное комбо.

Охарактеризовать все это одним словом. Равновесие.

У нас с Дамиром сто процентная уживаемость. По — другому и быть не может с таким форматным мужчиной.

Он не боится ответственности. Позволяет быть слабой и временами капризной. Выдержан как сфинкс и опасен как скорпион. Подчиняться ему естественно.

Он не переходит границ, принимая мое мнение и учитывая, но поступает по — своему. Обижает ли это меня? Нет. Иногда раздражает, но честно признаться, в большинстве случаев, оказывается прав. Это я поняла почти сразу, когда мне не оставили альтернативы в вопросе переезда. Да и метод воздействия, оказался аморально убедителен.