Бабочка под стеклом

Эля перестала зажимать губы, и ногой от негодования топнула, правда, тут же взмолилась.

– Папа!

– Я сказал: помаду смыть. И не спорь. А то я ещё маме нажалуюсь, что ты снова её помаду брала.

– Это несправедливо!

– Конечно. Тебе девять, и это несправедливо.

– Почти десять!

– Вот когда будет четырнадцать, тогда поговорим.

– Четырнадцать?!

– А ты как думала?

– Папа, Машка уже красит губы! И ей разрешают!

– Во-первых, Маша занимается танцами, и губы красит, когда выступает. А во-вторых, лет через десять ты ещё радоваться будешь, что у тебя губы розовые, а вот у Маши уже синие.

Эля всерьёз нахмурилась.

– Почему это у неё будут синие?

– От химии, пузырик. А помада – это химия. Мне не веришь, у мамы спроси.

– Ты ведь меня обманываешь, - пожаловалась Эля, после минутного размышления, но разделась и пошла смывать с губ яркую помаду. А когда из ванной вернулась, к дивану подошла. Дима от работы оторвался, на Элю посмотрел и подмигнул ей.

– Не тяни время, - попросил он, - ты помнишь, что к пяти отец за тобой приедет?

– Я помню. – Эля за шею его обняла. – Если честно, я совсем не хочу идти к Машке.

– Да? Без помады не хочешь? Похвалиться, что ли, хотела?

Она обижено отстранилась.

– Ну, пап!

Наверху заплакал ребёнок. Дима голову закинул, в задумчивости посмотрел на потолок.

– Ромка проснулся. Эль, сходи.

Эля выразительно вздохнула, глаза закатила, и устало проговорила:

– Ох уж эти родители.

– Не жалуйся! Тошка же с тобой нянчился, твоя очередь пришла.

Эля остановилась на лестнице и на Диму обернулась.

– Вот уеду к папе на каникулы, что вы делать будете?

– Сам гадаю, - хмыкнул Гранович себе под нос.

Когда Марина домой пришла, они уже со всеми проблемами справились. Трёхлетнего Рому успокоили, переодели, накормили йогуртом, и теперь он возил машинку по ковру гостиной, только иногда дёргая отца за ногу, требуя похвалы.

– Папа, папа! – Рома за брючину Дмитрия ухватился, потянул довольно сильно. – Смотри!

– Да я смотрю, Ром. Отличная горка.

Рома что-то залопотал, коверкая половину слов, что-то принялся объяснять, потом побежал в кабинет Дмитрия за большой книжкой, чтобы сделать ещё одну горку. Но до места книгу не донёс, увидел мать, появившуюся в гостиной, всё бросил и кинулся к ней. Марина сына поймала, на руки подняла и поцеловала.

– Ты проснулся?

– У меня гараж! Под книжкой.

– Ой, как здорово. – Марина с сыном на руках подошла к дивану и Диму по волосам потрепала. – Привет, трудоголик.

Гранович возмущённо качнул головой, но усмехнулся.

– Кто бы говорил.

– Ты ребёнка кормил?

– Да. А другой ребёнок накормил меня.

– Вот как хорошо. А Антон?

– Спит ещё.

Марина удивилась.

– Время три.

Дима кивнул.

– Вот и я думаю. Чем они занимались на этой даче, что он уже четырнадцать часов спит.

Марина села на диван рядом с ним, ребёнка усадила к себе на колени, а мужа по щеке погладила.

– Димочка, отвлекись от работы.

– Я не могу.

– Правда?

Он посмотрел на неё, потом на сына и по носу того легонько щёлкнул. Ромка сразу нахмурился и нос ладошкой закрыл.

– Правда, не могу, Марин. Ты же просила, освободить выходные. Вот я и стараюсь.

– А-а. Ты мне приятно делаешь.

– Да. И очень стараюсь.

– Папа, играть хочу.

Марина мужу ребёнка отдала и с дивана поднялась.

– Тогда старайся, очень надеюсь, что тебе всё удастся. А я пойду проверю, какие Эля вещи собрала. – Направилась к лестнице, но потом вернулась и к Диме наклонилась. – Почему я всё время так переживаю, когда она едет на каникулы к отцу?

– Потому что скучать будешь?

Марина подбородок рукой подпёрла, потом подула Грановичу на затылок, понаблюдала, как волоски на его макушке, которые до этого хулигански топорщились, ложатся на место.

– Это да, но ещё почему-то переживаю.

Дима сына на пол опустил, а потом развернулся вполоборота, и жену обнял.

– Мариш, если ей будет там некомфортно, мы её заберём. Элька не тот человек, который будет молча терпеть. Да и Даша тоже.

– Я даже рада, что она будет у Нины Владимировны жить. У Игоря всё-таки ребёнок маленький, и у них свои привычки. Помнишь, что она рассказывала?

– Да не думай ты об этом, и голову себе не забивай. Да и Антон через несколько дней уже туда поедет, так что не переживай. Он приедет и всех построит.

Марина улыбнулась.

– Мне кажется, Нина Владимировна его уже боится.

– Кто меня боится?

Марина на голос сына обернулась, посмотрела на него, заспанного, и руку к нему протянула. Антон послушно подошёл и наклонился к ней за поцелуем. За прошедшие четыре года он заметно вытянулся, в плечах раздался, наверное, благодаря плаванию, и вот сейчас уже становился всё больше похожим на Игоря, внешне. Только характер совершенно другой, не в пример отцу решительный и серьёзный. И лишних нежностей не терпел, только матери позволялось его обнимать и целовать, и к ней он без всяких пререканий наклонялся и все её ласки послушно принимал. Правда, пыхтел при этом и смущался, чем родителей смешил.

– Бабушка тебя боится. Ты будь с ней помягче, когда поедешь.

– Да, - кивнул Гранович, усмехаясь, - и не рассказывай ей про дачи, сноуборды и летний лагерь в Англии. А то ты любитель старушку шокировать.

– Так она же спрашивает про мои дела!

– Про контрольные расскажи.

Антон откровенно скривился.

– Очень весело.

– Зато ей спокойнее.

Рома подошёл к брату, за руку того ухватил и потащил к ковру. Антон же с родителями разговаривал, идти не торопился, и Ромке приходилось ногами упираться в пол, но продолжал брата за собой тянуть. А когда понял, что не справляется, захныкал, пытаясь внимание на себя обратить.

– Хочу, хочу! Мама!

– Антош, поиграй с ним.

– А меня покормят?

– Конечно, покормят. Ты вчера во сколько вернулся, кстати?

Этот вопрос матери Антон проигнорировал, подхватил младшего брата на руки и на спину взвалил. Ромка залился счастливым смехом, а когда оказался на ковре, сразу принялся показывать Антону свой гараж. А Дима усмехался, наблюдая за пасынком, а когда Марина ушла на кухню, так и не дождавшись от сына ответа, негромко поинтересовался:

– Я надеюсь, ты помнишь, что у нас с матерью ребёнку три года?