Бабушка велела кланяться и передать, что просит прощения

Напротив них, за лифтом, который никогда не работает, живет Монстр. Эльса не знает, как его зовут на самом деле, но его все боятся. Действительно все. Даже Эльсина мама, которая вообще ничего не боится в целом мире, тихонько толкает ее в спину, когда они проходят мимо квартиры Монстра. Никто из жильцов никогда его не встречал, потому что днем он на улицу не выходит, но на собрании жильцов Кент всегда повторяет: «Такие люди не должны разгуливать на свободе! Но в этой проклятой стране, вместо того чтобы посадить человека за решетку, потакают выдумкам психиатров!» Бритт-Мари строчила письма домовладельцам с требованием вышвырнуть Монстра: она твердо убеждена, что он привлечет сюда «других правонарушителей». Эльса не знает, что это значит. Похоже, Бритт-Мари тоже. Когда однажды Эльса спросила о Монстре у бабушки, та как-то странно на нее посмотрела и тихо ответила: «Есть вещи, которых лучше не знать». А бабушка, между прочим, сражалась с тенями на Бесконечной войне в Просонье и видела таких чудовищ, которые могут привидеться только в вечности десяти тысяч сказок.

Да-да, в Просонье измеряют время именно так – вечностями и сказками. Это, конечно, не лучший вариант, но часов там не существует и все отмеряют время по своим ощущениям. Если ты чувствуешь, что сейчас примерно без пяти минут вечность, то скажешь, что вечность не за горами. А если кажется, что еще пахать и пахать, значит, впереди целая вечность. Единственное, что вмещает в себя целую вечность, – это сказка; сказочная вечность – вечнее вечного. Но самая вечная вечность – это вечность десяти тысяч сказок. Это самая большая величина в Просонье.

Ладно, не будем отвлекаться. На первом этаже дома, где живут все эти люди, есть комната для собраний. Там раз в месяц проходят встречи жильцов. В обычных домах жильцы встречаются не так часто, но в этом доме квартиры сдаются внаем, и Бритт-Мари с Кентом очень хотят, чтобы все жильцы дома «путем демократических преобразований» потребовали у домовладельцев продать им квартиры, чтобы дом перешел в их собственность и стал кондоминиумом. Для этого и нужны собрания. Правда, больше никто из жильцов не хочет приобрести свою квартиру в собственность. И честно говоря, тот аспект, что связан с демократическими преобразованиями, Бритт-Мари с Кентом любят меньше всего.

На этих собраниях всегда скука смертная. Сначала все вспоминают, о чем они ругались на предыдущих собраниях и на протяжении следующих двух часов снова скандалят по этому поводу. Потом достают ежедневники и начинают ругаться из-за того, когда назначить следующую встречу. А тут и расходиться пора. Но сегодня Эльса все равно пойдет на собрание, потому что ей надо знать, когда начнется очередной скандал, чтобы никто не заметил, как она прошмыгнет в дверь и пойдет на задание.

Кент еще не пришел, он всегда опаздывает. Альф тоже не пришел, потому что Альф всегда приходит минута в минуту. Но Мод и Леннарт уже сидели за большим столом, а Бритт-Мари с мамой стояли возле буфета и обсуждали кофе. Саманта спала на полу. Мод пододвинула к Эльсе большую коробку с мечтами. Леннарт сидел рядом и в ожидании кофе пил кофе из термоса, который принес с собой. Он всегда следит за тем, чтобы у него был кофе на крайний случай, пока он ждет настоящий кофе.

Бритт-Мари стояла возле раковины, нервно сцепив руки на животе, и смотрела на маму. Мама делала кофе. Поэтому Бритт-Мари так нервничала. Она считала, что лучше дождаться Кента. Бритт-Мари всегда просит без Кента не начинать. Но мама не любит ждать, она любит все держать под контролем, поэтому она делала кофе. Бритт-Мари беспокойно смахивала со стола возле мойки невидимые крошки. Ей везде мерещатся крошки, которые нужно срочно смахнуть. Она благожелательно улыбнулась маме:

– Как там кофе? Все в порядке, милочка?

Однажды Бритт-Мари узнала, что мама терпеть не может, когда ее называют милочкой. Теперь Бритт-Мари всегда называет маму милочкой. И хотя мама сотни раз ей об этом говорила, все без толку.

– Да, спасибо, – сдержанно ответила мама.

– Давайте все же дождемся Кента, – благожелательно настаивала Бритт-Мари.

– Ну, кофе можно сварить и без Кента. Думаю, мы справимся, – сказала мама, стараясь владеть собой.

Бритт-Мари снова сцепила руки в замок и улыбнулась:

– Да-да, конечно, милочка моя, пусть будет по-твоему. Иначе и не бывает.

Мама смотрела в пространство с таким видом, будто умножала трехзначные цифры в уме. Она продолжала отмерять кофе.

– Бритт-Мари, это всего лишь кофе.

Бритт-Мари с понимающим видом кивнула и отряхнула с юбки невидимые пылинки. У нее на юбке всегда есть пылинки, которые видит только она и которые необходимо стряхнуть.

– Кент всегда готовит такой вкусный кофе. Так все считают, – сказала Бритт-Мари.

Мод немного нервничала. Она не любит конфликты. Поэтому она все время печет печенье – когда есть печенье, для конфликтов остается меньше места. Мод легонько толкнула в бок Эльсу и прошептала: «Бери еще». Эльса взяла два. Тем временем мама сказала Бритт-Мари, что варить кофе не так и сложно, а Бритт-Мари ответила:

– Конечно, конечно, Ульрика, у вас в семье для женщин вообще сложного мало!

Мама улыбнулась. Бритт-Мари тоже. Но было видно, что внутри они не улыбаются.

Глубоко вздохнув, мама насыпала кофе в мерный стаканчик. Бритт-Мари продолжала отряхивать юбку и как бы мимоходом сказала:

– Но мы все очень рады, Ульрика, что вы с малышкой Эльсой сегодня будете с нами, очень рады.

– Мм, – не разжимая губ промычала мама, продолжая отмерять кофе. Руки Бритт-Мари стряхивали пылинки.

– Мы ведь понимаем, милочка, как тяжело тебе найти время для ребенка, у тебя же карьера.

Мама так яростно сыпала кофе, как будто мысленно швыряла его в лицо Бритт-Мари. Но все же владела собой. Бритт-Мари подошла к окну, переставила цветок в горшке и сказала, будто думая вслух:

– А твой сожитель, понятное дело, целыми днями дома. Хозяйство ведет.

– Джордж сейчас в прачечной, – ответила мама, которая по-прежнему владела собой, и со всей силы нажала кнопку кофемашины.

Бритт-Мари кивнула:

– Сожитель – это ведь так теперь называется? Ну что ж, сейчас времена другие, мы все готовы принять, – Бритт-Мари снова приветливо улыбнулась. И, стряхнув с юбки пылинки, добавила:

– Конечно, это нормально, ничего плохого здесь нет.

Мама невозмутимо улыбнулась ей в ответ:

– Что ты хочешь сказать, Бритт-Мари?

Бритт-Мари подскочила на месте с таким видом, словно она в шоке оттого, что ее так превратно поняли, и вскрикнула:

– Ничего особенного, Ульрика, что ты, ничего особенного!

Когда Бритт-Мари злится или нервничает, она все повторяет дважды. Однажды Эльса с бабушкой съездили в ИКЕА и купили пушистые голубые пледы. Бабушка весь вечер чесала их щеткой, а потом собрала с пола клочья шерсти и набила в мешок. Ночью Эльса с фонариком стояла на шухере, пока бабушка бегала в прачечную, чтобы вытряхнуть содержимое мешка в барабан сушильной машины.

После этого случая Бритт-Мари еще несколько недель повторяла все по два раза.

В дверях появился Альф в скрипящей кожаной куртке с шоферским жетоном на груди. Сразу было видно, настроение у него ни к черту. В руке он держал вечернюю газету. Альф посмотрел на часы: ровно семь.