Бабушки (сборник)
Шрифт:
Он приехал домой попрощаться с родителями. На вопрос отца об офицерских курсах Джеймс ответил, что ему это неинтересно.
— Ну и дурак, — буркнул мистер Рейд.
Мать разрыдалась и попросила сына беречь себя.
Громадный крейсер в маскировочной окраске издалека казался размытым пятном, тучей над океанским простором, призрачной стайкой летучих рыб или смутным, дрожащим маревом. Вблизи мрачная махина угрюмо и зловеще нависала над портом. Недавно это был роскошный пассажирский лайнер «Бристоль касл», принадлежавший пароходной компании «Юнион касл», но теперь он изменился до неузнаваемости.
В ожидании посадки пять тысяч солдат столпились в порту и запрудили близлежащие улочки. Многие молодые люди никогда в жизни не видели моря (в то время отдых для простого люда ограничивался редким выходом в
Пяти тысячам солдат и офицеров предстояло разместиться на корабле, предназначенном для семисот восьмидесяти пассажиров, и проделать сначала семь тысяч миль до Кейптауна, а затем еще несколько тысяч миль до Индии.
По законам военного времени лайнер «Бристоль касл» лишили имени; впрочем, место назначения тоже оставалось безымянным.
Исполинская громадина военного транспорта высилась у причала символом общества, которое были призваны защищать солдаты. Две верхние палубы отвели офицерам и командному составу экипажа, а помещения третьего класса и трюмы — худшие места на корабле — заполнили солдаты. Банальное отражение классового строя в миниатюре.
Бойцы устремились к мосткам. Сержанты и капралы, стоя на палубе, громогласно отдавали приказы о размещении, в соответствии с указаниями капитана корабля и членов экипажа, потому что никто из армейских чинов понятия не имел об устройстве судна.
Взвод Джеймса Рейда одним из последних погружался на борт. Капрал Кларк по прозвищу Нобби (в армии всех бойцов по фамилии Кларк зовут Нобби), коренастый, приземистый мужчина, покрывшись потом от беспокойства, подгонял своих подопечных. Командовать личным составом он не любил, опасаясь ответственности, и сейчас старался изо всех сил. За долгие месяцы ожидания бойцы привыкли к его безалаберности и смирились с ней. Рядом с Джеймсом стоял Руперт Фитч, сын кентского фермера. Гибкий худощавый блондин с четкими чертами веснушчатого лица и ранними залысинами над высоким лбом был прекрасным наездником и любил лошадей. Время от времени Джеймс, вспоминая о своем мимолетном желании стать фермером (но как, как?), восхищенно завидовал Руперту — с такой же смутной тоской и восторгом смотрел на Джеймса Пол Брайант, а три года назад сам Джеймс так взирал на Дональда. Руперту никогда не надо было объяснять, что и зачем следует делать: казалось, армия стала для него продолжением жизни, проведенной за возделыванием земли и сбором урожая. «Разрешите обратиться!» — Руперт с легкостью и на равных заговаривал с капралами и сержантами, предлагал чуть изменить отданное распоряжение, проложить несколько иной курс, перейти на использование другой марки обувной смазки. Ему прочили офицерские курсы, однако он, как и Джеймс, упорно отказывался. «Не по мне», — говорил Руперт. На ферме он с удовольствием трудился наравне с работниками.
Гарольд Муррей постоянно сжимал кулаки, словно ожидая нападения. Этот высокий сутулый юнец с горящими глазами когда-то прислуживал в лавке, где его отец торговал дешевой одеждой. Джонни Пейн до войны помогал отцу продавать овощи с лотка в Бермондси и теперь брал уроки счетоводства у Джеймса — в мирное время пригодится. Эти пятеро солдат хорошо знали друг друга. Еще пять бойцов взвода «Б» были новенькими — их прислали во время очередной перегруппировки личного состава, причины которой остались неизвестными.
Наконец капрал Кларк отдал приказ двигаться. Взвод промаршировал на борт, и солдаты начали спускаться в темную глубь судна, на палубу «Е» над самой ватерлинией. Оттуда снова вниз по трапу, в отведенное им помещение, где к переборкам крепились подвесные койки, а между переборками втиснули столик и посудный шкафчик. На свободном пространстве десять человек умещались с великим трудом — стоя или лежа в парусиновых койках. У переборки свалили вещмешки и прочую экипировку.
Прозвучал приказ «Выйти на палубу!». Бойцы взвода «Б» вместе с сотнями и тысячами бойцов смотрели, как проплывает за бортом Англия, белые утесы и все прочее. Вокруг корабля с криками носились чайки. Смеркалось. Далекий закат пятнал алым бурое небо. На палубе «Е» вспыхнул слабый отблеск фонаря, освещая трап. Бойцы спустились в душную темноту, где пахло краской и свежей древесиной. В мирное время
лайнер рассекал океанские воды в сияющем ореоле огней, заливая волны серебристым светом. Поначалу трансатлантическое путешествие занимало месяц, затем — три недели, а еще позже океан можно было пересечь и за две недели, но зачем спешить? Почему бы не насладиться морской прогулкой на роскошном корабле? Теперь же на судне не было ни огонька. Светомаскировка, затемнение, как дома, в Англии. В распоряжении взвода «Б» была одна-единственная тусклая лампочка.Кормили их по рационам военного времени — хуже, чем в гарнизоне: хлеб и тушенка с картошкой (сплошная картошка). В кружках плескался крепкий чай. Кружки скользили и ездили по столешнице, не удерживаясь в специальных креплениях. Всех напугал приступ морской болезни, которую прежде никто из бойцов не испытывал. Джонни Пейн согнулся пополам.
— Тебя мутит, делов-то, — сказал капрал Кларк, борясь с подступившей тошнотой. — Давайте, вяжите койки!
Первые попытки закрепить подвесные парусиновые койки обычно сопровождаются беззлобным подшучиванием, но корабль уже качало. В гальюны выстроились очереди. Приказ капрала Кларка устраиваться на ночлег остался невыполненным: бойцы выбежали на палубы и свесились через леера. Через минуту капрал Кларк присоединился к своему взводу. С борта гигантского военного транспорта беспомощно блевали сотни солдат.
На палубе, под ветерком, бойцы почувствовали себя лучше. Слышался неустанный плеск волн, невидимых в кромешной тьме. Все осознавали грозившую им опасность. Войсковой океанский конвой не движется со скоростью медленного суденышка. Громадный военный транспорт, перевозящий личный состав, — излюбленная мишень противника. Судно следовало во главе корабельной группы, в которую входили два эскортных эсминца, предназначенных для отражения атак подлодок противника. До Кейптауна путь лежал неблизкий, предстояла остановка во Фритауне — на дозаправку и пополнение продовольственных запасов. Подлодки рыскали в гаванях обоих портов, шныряли по Атлантическому океану, топили военные суда. Бойцы об этом знали, хотя их никто не предупреждал. Они столпились у планшира, на темной палубе, глядя в бескрайнюю ночную мглу. Нет, лучше спуститься в тесный трюм, в самое чрево исполинской громадины, туда, где существует иллюзия безопасности, где защищают стены корабля.
В этих тревожных размышлениях прошла первая ночь плавания.
Спать в парусиновой койке непросто, приходится привыкать. На столе расставили миски для завтрака. От качки постоянно тошнило, миски пришлись кстати. Бойцы вываливались на пол, чертыхались, падали, набивая синяки и шишки, и снова забирались в койки.
Холодным пасмурным утром корабль вошел в Бискайский залив. Капрал Кларк, по-прежнему страдая от морской болезни, встревоженно отдал распоряжение приступить к завтраку, хотя понятия не имел, правильно ли это. Многие сержанты, расквартированные на верхних палубах, поближе к лейтенантам, с коек вставать не собирались.
Джеймс и Руперт запихнули в себя пару ложек овсянки и тут же пожалели об этом.
Поступил приказ строиться на палубе. Капрал Кларк поднялся к сержантам. Выяснилось, что морская болезнь подкосила почти всех. На ногах был лишь сержант Перкинс. Он спустился к бойцам и пришел к выводу, что построение лучше отменить.
Бискайский залив штормило. От качки страдали все; от трюмов до кают корабль пропитался едким запахом блевотины.
Подвесные койки, стукаясь боками друг о друга, раскачивались вместе с кораблем. На палубе, среди кипящих свинцовых валов, было еще хуже. К вечеру транспортное судно превратилось в громадный лазарет. Некоторые бойцы оказались неподверженными морской болезни и вызвались помогать на кухне, надеясь поживиться лишним пайком. Вместо этого их заставили убирать рвотные массы в каютах и на палубах.
Взвод «Б» считал, что их разместили в чертовой дыре, в самой глубине корабля, но под ними располагался еще один уровень — вместительные трюмы, куда провели вентиляцию при переоснастке корабля. До войны там находились багажное отделение и продуктовый отсек, а теперь они были битком набиты военнослужащими, которые задыхались от духоты и жуткой вони. На третьи сутки бойцов на палубе «Е» разбудили громкие крики откуда-то снизу. Солдаты поняли, что их соратникам выпали муки пострашнее — клаустрофобия. Впрочем, клаустрофобией теперь страдали почти все: внутри смыкались и давили стены корабля, снаружи душила тяжелая мгла — не было видно ни линии горизонта, ни звезд, ни луны, ни туч. Всеобъемлющая, всепроникающая тьма.