Бабья ночь

Одна за другой бабы разбредались по избам. Призраками двигались сияющие лунным светом тела. Не скрипнет калитка, не стукнет ставень.

Юродивую Лизавету направили к барскому дому, но малоумка с полдороги развернулась и ушлёндала к реке, где забралась на ветви старой ивы. Плавные струи, напрочь забывшие о судьбе Федьки Упыря, омывали плакучие ветки. Капли месячного очищения, что роняла Лизавета, падали в воду, и уклейки выплывали из глубины глотать девичью кровь. Увидит кто такое, сам уверует, что русалку встретил. Но кому тут наблюдать, кроме всё того же настырного вояки.

Казалось бы, вот оно, то, о чём мечталось: ночь, никого стороннего, только девка молодая, как есть голая, а что уродка, так с лица не воду пить. Но после ночных событий всякую блудливую мысль, как ножом отрезало. И солдат лежал, не шевелясь, уставившись остекленелым взором на древяницу.

К своему дому Прасковья с Машей вернулись последними. Сняли с плетня исподние рубахи, споро оделись. Маша подтёрла подолом начавшую подсыхать кровь. Живот болел, но не ломотно, а щекотно свербел, как свербит всякая подживающая рана.

В избе было темно и душно. Маша скользнула под одеялко, прижалась к тёплому мужниному боку. Павел приобнял жену, сонно пробормотал:

— Ишь, ты, какая захолоделая…

— До ветру выходила, — шёпотом пояснила Маша. — Свежо на улице. А ты спи, рано ещё.

— Это мы можем, — согласился муж. — Спать не работАть.