Багатур
Шрифт:
– Знаешь, какая мне мысль в голову пришла? – обратился к нему Сухов.
– Не знаю. Угу…
– Мы тут пока чужие, не обвыклись ещё. Что, если я князю представлюсь странствующим рыцарем?
– А что? – обдумал идею Пончик. – Не так уж и глупо. Угу…
– Пойдёшь в оруженосцы?
– Как Санчо Панса? – подозрительно спросил Шурик. – Намекаешь на мой излишний вес?
– Да Бог с тобою! Намекаю, что к рыцарской службе ты не годен.
– А к чему годен? – пробурчал протоспафарий. – В смысле, что я должен буду делать?
– Повсюду таскаться за мною и оказывать первую медицинскую помощь.
– Ну, это я умею! – повеселел Пончик.
Беседуя на
Вперив тяжёлый взгляд в Олега, плосколицый словно ожидал угодливого поклона. Не дождался и спросил властно, не тая угрозы:
– Что уставился, орос?
– Тебя не спросил, – ответил Сухов с лёгким пренебрежением.
Глаза чужака полыхнули бешенством, скрюченные пальцы метнулись к сабле в роскошных ножнах, но Олег уже поглаживал рукоять меча.
– Гуляй! – процедил он, страстно надеясь сойтись в поединке с этим неприятным степняком. Но удовлетворения Сухов так и не получил.
По лицу чужеземца пробежала судорога, на лбу выступили капли пота. Чудовищным усилием совладав с собой, он повернулся в седле, «сохраняя лицо».
– Хуррагш! 37 – прорычал чужак.
Повелительный взмах рукой – и все четверо порысили к воротам.
– Он на монгола похож, – неуверенно произнёс Александр и протянул, расширяя глаза: – Слу-ушай… А может, уже монголо-татарское иго наступило?!
– Может, – согласился Олег.
Вдохновившись, Шурик с жаром предположил:
37
Хуррагш! – «Вперёд!» (монг.) Надо полагать, именно от этого древнего монгольского клича произошло русское «Ура!»
– А этот, с плоской мордой, шпион из Орды! Круто?!
Сухов покусал губу и спросил Пончика:
– У тебя что было по истории СССР?
– Чего-чего? А-а… «Четвёрка», по-моему. А что?
– Даты хорошо помнишь? Когда случилось Батыево нашествие?
Александр задумался.
– Кажется, в тыща двести сороковом, – сказал он без особой уверенности. – Или в сорок первом…
– Чует моя душа, – медленно проговорил Олег, – что скоро мы это узнаем точно. Поехали!
– Куда?
– В Киев.
– В Киев! – эхом отозвался Пончик. – В Киев!
Глава 3,
в которой Олег завоевывает Киев
Сухов с Пончевым, следуя берегом Днепра, миновали Перевесище – охотничьи угодья князя – и выехали к стольному городу.
Первый раз в Киеве Олег побывал ещё в 860-м. В то лето дружина Аскольда-сзконунга спускалась вниз по Днепру, да и решила сделать остановку. Оно и понятно, ведь сэконунг, «морской король», славен воинскими победами, да и только. Лодьи у него имеются, и храбрецов вдосталь, а вот земель нету ни клочка. И решил Аскольд на старости лет обзавестись каким-никаким княжеством.
В ту пору Киева как такового ещё
не существовало. Имелась древняя крепость Самбат да пара-другая крошечных посёлков, раскиданных по горам и долам приднепровским. Аскольд хотел сперва зашибить тамошнего правителя Дира, но тот выразил покорность захватчикам, втёрся к ним в доверие – пригожусь, дескать.И стал Аскольд-сэконунг жить-поживать да добра наживать. А четыре года спустя на пару с Диром отправился мзду требовать с Константинополя, в чём немало преуспел.
К 921 году посёлочки на Горе и Подоле 38 слились в город, а нынче, три века спустя, Киев и вовсе разросся – вона, сколько дымов печных поднимается к небу, а купола золотые блестят как!
38
Гора – Старокиевская гора, историческое ядро Киева, где располагалась крепость Самбатас («град Кия»), выросшая в X веке до «града Владимира», а после и до «града Ярослава». Подол – слобода, предградье Киева, занимавшее низину между Горой и реками – Днепром, Почайной и Глубочицей.
За полверсты до городских стен все заросли были вырублены, и деревья, и даже кустарник – не подкрадёшься. На пустыре этом Сухов особенно остро почувствовал всю свою неприкаянность и бездомность. Воистину, один в поле не воин…
«Ну, это мы ещё посмотрим», – подумал Олег, направляя чалого к южным воротам киевским, прозванным Лядскими. Вскоре он обнаружил, что те заперты, а на стенах полно народу, оружного и весьма воинственно настроенного. И было отчего – полсотни конников вертелись перед вратами. Они носились туда-сюда, гарцевали, поднимали лошадей на дыбки, изредка постреливали из луков.
Что интересно, узкий мост, переброшенный через ров, был цел. Обычно, когда враг приступал к городу, мосты сжигали, а этот, наверное, просто не успели спалить.
Осаждающие весело материли осаждённых, те отвечали такой же похабенью, словно и не воевали враждующие стороны, а так, сошлись потехи ради.
– Видать, подоспел Ярослав Всеволодович, – сделал вывод Пончик.
– Видать, – согласился Сухов.
Всадники-матерщинники заметили парочку и поскакали навстречу. Александр поначалу осадил коня, но Олегов чалый продолжал шагать, поэтому гнедок, потоптавшись, догнал собрата.
Гикая и свистя, конники закружили вокруг «рыцаря с оруженосцем», а после, повинуясь команде, остановились – кони зафыркали, задёргали головами, пыхая паром и звякая уздою.
Всадники отличались высокими скулами, были курносы и конопаты, а вот их командир выглядел на варяжский манер – светлокожий был и сероглазый, с чубом цвета соломы. Бросалась в глаза и северная привычка биться в пешем строю – восседал варяг на могучем рыжем рысаке, однако кавалеристом был никаким – держался в седле куль кулем.
Храня невозмутимость, он послал коня вперёд, загораживая Сухову дорогу. Олег хладнокровно завернул чалого, пытаясь объехать старшо го, но тот, по-прежнему сохраняя каменное выражение лица, подал рысака назад, не давая проезда.
Конники даже привставали с сёдел, дабы не пропустить увлекательного зрелища, и Олег не разочаровал почтенную публику – мгновенно выхватив меч, он с размаху ударил рысака варяжского плоской стороной клинка. Звонкий шлепок мигом сменился диким ржанием – рыжий рванул с места с такой прытью, что всадник почти упал спиной на круп.