Багровая земля (сборник)

– Крепкий документ, – с удовольствием пыхнул трубкой Сталин. – Если честно, от Черчилля я этого не ожидал. Уравнять в ответственности какого-нибудь зондерфюрера и Гиммлера, фельдфебеля и Кейтеля – это прекрасный ход! Никакой приказ не может быть оправданием дурного обращения с военнопленными. А немцы не могут не понимать, что сами вот-вот станут военнопленными и все их грехи вылезут наружу. Я подпишу этот документ.

Молотов вопрошающе поднял брови.

– Я помню о вашем предложении, – успокоил его Сталин. – Сейчас продиктую письмо, – нажал он на кнопку и вызвал стенографиста. – Пишите.

«Лично и секретно от Премьера Сталина Премьер-министру господину Уинстону Черчиллю.

Согласен с вами, что необходимо выпустить совместное предупреждение от имени трех правительств относительно безопасности военнопленных, находящихся в руках гитлеровского правительства. Текст предупреждения, полученный от Вас, не вызывает возражений. Благоволите сообщить, нужны ли подписи под предупреждением или не нужно подписей. Сообщите также о дне и часе опубликования».

Сталин отпустил стенографиста, прошелся по кабинету, постоял у карты, вернулся к столу… Он явно что-то обдумывал и никак не мог решиться. Наконец его осенило:

– Не кажется ли вам, товарищ Молотов, что опубликовать предупреждение – это полдела? Разве смогут немцы прочитать наши или английские газеты? Значит, надо сделать так, чтобы эти слова стали известны не только генералам, но и рядовым солдатам.

– Я понял, товарищ Сталин. Организуем. Мы отпечатаем предупреждение в виде листовок и разбросаем по всей Германии.

* * *

До чего же радостным, ярким и бесшабашным был конец апреля 1945 года! Еще продолжалась война, но все хорошо знали, что победа не за горами. Падали ворота концлагерей, дороги Европы были наводнены измученными, но счастливыми и улыбающимися людьми в полосатых костюмах. И никто из них не знал, что своим спасением они обязаны не только летчикам, танкистам, пехотинцам, но и миллионам листовок с подписями Сталина, Черчилля и Трумэна. За редким исключением, даже самые верные Гитлеру коменданты лагерей поняли, что дни режима сочтены и пора подумать о себе…

Как раз в эти дни из Ливерпуля отплывало английское судно «Гордость империи»: именно так перевели русские военнопленные выбитые на борту английские слова «Эмпайр Прайд».

Ливерпуль

Причал старинного порта этого прекрасного города расцвечен английскими и советскими флагами. Около судна множество горделивых стариков, аккуратненьких старушек, элегантных женщин и сытых, хорошо одетых ребятишек. У всех в руках флажки и пакеты с подарками. Почти не видно солдат и полиции.

Молчаливые колонны русских пленных протискиваются сквозь толпу. Одни явно навеселе, другие хмуры, третьих несут на носилках. Общение с провожающими действует благотворно: распрямляются от дружеских похлопываний спины, все светлее улыбки на лицах.

Но вот музыка умолкает и на импровизированную трибуну поднимаются генерал Ратов и полковник Файербрэйс.

– Дорогие советские друзья! – полковник старается перекрыть шум толпы. – Мы к вам привыкли. Мы вас полюбили. Мы вами гордимся. Но теперь, когда война закончилась, мы при всем желании не можем найти объяснения вашей задержки в Англии. Вас ждут родители, невесты, жены и дети. Свидетельство тому – горы писем, полученных нашей комиссией. Сегодня вас пришли провожать тысячи простых англичан, которые считают вас близкими друзьями. Мы будем вас помнить! Мы будем за вас молиться. И извините, коли что не так, – дрогнувшим голосом закончил Файербрэйс.

Потом к микрофону подошел генерал Ратов.

– Товарищи, – бодро начал он. – Через две недели вы будете в Одессе, а оттуда разъедетесь по домам. Родина ждет вас! Родина великодушна. И если кто-то чувствует за собой грехи, не скрывайте их: вас внимательно выслушают и, поверьте мне, простят. Впереди у вас много работы. Надо восстанавливать разрушенные города и села, поднимать из руин фабрики и заводы, распахивать и засевать нивы, поэтому в Союзе любая пара рук на счету. Не сомневаюсь, что каждый найдет дело по душе… В пути вас будет сопровождать мой заместитель, полковник Мирошниченко. Со всеми вопросами обращайтесь к нему. И еще. Среди вас немало больных – прошу отнестись к ним с особым вниманием. Счастливого пути!

Началась погрузка. Сначала подняли тех, кто лежал на носилках, потом потянулась цепочка женщин, следом за ними пристроились и мужчины. Погрузка проходила спокойно.

У кормы судна стоял Файербрэйс. Окружившая его группа англичан явно томилась проводами, но полковник не давал им расслабиться.

– Сколько больных? – уточнил он.

– Сто пятьдесят, – ответил стоящий рядом офицер. – Иначе говоря, каждый двадцатый.

– Много… У всех туберкулез?

– Так точно, сэр. Причем в открытой форме.

– Надо бы их изолировать.

– Мы так и сделали. Вторая палуба превращена в больничную палату.

– Напомните, чтобы в Одессе сделали основательную дезинфекцию. Не забывайте, что обратным рейсом поедут англичане, бельгийцы и французы.

– Разумеется, сэр.

– Кто их будет принимать?

– Два наших офицера: Джеймс Мартин и Джордж Юматов.

– Юматов? Он что, русский?

– Канадец русского происхождения.

– В пути среди русских пленных могут быть эксцессы. Передайте Мартину и Юматову, чтобы фиксировали каждый их шаг. Наши люди должны быть максимально предупредительны и не давать поводов для недовольства представителям советских властей. Если хоть одного англичанина не выпустят из Одессы, виноваты в этом будем мы.

А у носа корабля сгрудилась группа советских офицеров вокруг генерала Ратова.

– Как видите, моя идея сработала блестяще! – потирал руки Ратов. – Буянить на глазах английских стариков, женщин и детей наши горлопаны не посмеют. Да и Файербрэйс заработает немало очков: видите, как много фото– и кинооператоров. Завтра весь мир узнает о том, как тепло провожали союзников простые английские труженики. Политика! – хохотнул он. – А где полковник Мирошниченко?

– У трапа.

– Позвать!

Когда рослый, но рыхлый полковник подбежал к генералу и вскинул руку к козырьку, тот отвел его в сторону и строго спросил:

– Ну что, все идет по плану?

– Так точно, товарищ генерал! Создана целая сеть осведомителей во главе с бывшим майором Поляченко. У всех осведомителей рыльце в пушку, так что стараться будут изо всех сил.

– Очень хорошо. В пути надо выявить всех предателей и пособников. Таков приказ Москвы! Список передадите подполковнику Нурееву: в Одессе он поднимется на борт корабля. Вопросы есть?

– Никак нет.

– Счастливого пути, – пожал ему руку Ратов.

Непрерывная цепочка пленных все поднималась и поднималась на борт судна. У самого трапа произошла заминка. Стоящий рядом с матерью светлоглазый мальчик протянул одному из пленных кулек с едой и большую фаянсовую чашку. Пленный остановился. Взял чашку. Его затравленные глаза обрели смысл. Он благодарно улыбнулся и погладил мальчика по голове. Сзади напирали, подталкивали, а он стоял как вкопанный.

– И все-таки я вам не дамся! – торжествующе вдруг крикнул пленный. – Прощай, Катюша-а!