Багровый остров

Но в самом начале седьмого года цивилизованный мир вдруг был потрясен совершенно неожиданной сенсационной радиограммой. Радиостанции Америки, Англии и Франции приняли ночью депешу следующего содержания:

«Чума прошла. Благодарение богу живы и здоровы, чего и вам желаем. С уважением ваши эфиопы».

На следующее утро газеты Америки и Европы вышли под огромными заглавиями:

«Остров радирует! Таинственная депеша! Живы ли на самом деле эфиопы?»

— Клянусь фланелевыми панталонами моей бабушки, — зарычал Мишель Ардан, узнав о содержании таинственной депеши с красного острова, — меня поражает не то, что они там выжили, а то, что они еще рассылают радиограммы. Уж не сам ли сатана соорудил для них радиопередатчик?

Известие с острова повергло лорда Гленарвана в глубокую задумчивость. А мавры были совершенно растеряны. Рики-Тики-Тави назойливо умолял лорда:

— Ваша милость, теперь остается только одно: прикажите, как можно скорее, отправить экспедицию, а то что же получается? Остров принадлежит ведь нам. Сколько мы еще будем здесь париться.

— Будем посмотреть, — отвечал, не спеша, лорд.

11. Капитан Гаттерас и таинственный баркас

В один прекрасный майский день на горизонте перед Багровым Островом возник дымок корабля и вскоре на рейде бросил якорь фрегат. Капитан Гаттерас по приказу лорда Гленарвана прибыл сюда на разведку. Ванты и реи корабля были усеяны матросами, с любопытством вглядывавшимися в берег. Их взорам открылась следующая картина: на спокойных водах колыхалась целая флотилия с иголочки новеньких, видимо, только что построенных, каноэ. Над этой легкой флотилией возвышался какой-то неизвестный, неведомо откуда взявшийся, баркас. В то же время разъяснилась и загадка радиограмм. Из изумрудной зелени тропического леса вздымалась вверх антенна примитивно сделанного радиоприемника.

— Тысяча чертей, — вскричал капитан, — эти болваны соорудили здесь какую-то кривую мельницу!

Матросы захохотали и наперебой стали отпускать шуточки по поводу этого нескладного детища эфиопской творческой мысли.

От корабля отвалила шлюпка и доставила капитана с несколькими матросами на берег.

Первое, что бросилось в глаза отважным мореплавателям и произвело на них сильное впечатление, это то, что повсюду виднелись огромные массы эфиопов. Остров, казалось, кишел ими. При том не только взрослые, но и огромные толпы подростков окружали капитана. У самого берега расположились с удочками целые гирлянды упитанных эфиопских малышей, непринужденно болтавших в воде своими толстыми ножками.

— Черт меня побери, — вне себя от изумления воскликнул капитан, — но похоже на то, чума капитально пошла им впрок! А эти карапузы выглядят так, словно их каждый день кормят геркулесовой кашей! Ну хорошо, посмотрим дальше…

Далее их весьма поразил старый баркас, стоявший у берега в бухте. Опытному моряку достаточно было одного лишь взгляда на это суденышко, чтобы убедиться в том, что баркас строился на одной из европейских верфей.

— Это мне не нравится, — процедил Гаттерас сквозь зубы, — если только они не украли где-нибудь эту дырявую калошу, то, значит, какая-то каналья во время карантина тайно посещала остров и сумела установить связи с этими обезьянами. Ох, сдается мне, что баркас не иначе, как германский! — И обернувшись к эфиопам, громко спросил: — Эй, вы, краснокожие черти! Где это вы сперли вон ту посудину?

Эфиопы ответили лукавыми ухмылками, показывая при этом свои белые, как жемчуг, зубы. Но беседовать на эту тему они явно не желали.

— Что, вы не хотите отвечать? — капитан нахмурился. — Ладно, сейчас я сделаю вас более разговорчивыми.

С этими словами он решительно направился к баркасу, но эфиопы решительно преградили ему и матросам путь.

— Прочь с дороги! — прорычал капитан, привычным движением хватаясь за задний карман, отягощенный увесистым кольтом.

Но эфиопы и не думали уступать. В мгновение ока Гаттерас и его матросы были зажаты в плотной толпе. Шея капитана густо побагровела. И тут как раз он заметил в толпе одного из тех мавров, что столь дерзко сбежали в свое время из каменоломни.

— Смотрите-ка, старый знакомый! — воскликнул Гаттерас. — Ага, теперь знаю, что здесь подстрекатели. А ну, иди-ка сюда, грязная образина!

Но грязная образина даже не шевельнулась в ответ, а только нагло прокричала:

— Моя не пойдет!

Взбешенный капитан Гаттерас с проклятиями озирался вокруг и его фиолетовая, налившаяся кровью шея составляла красивый контраст с белыми полями пробкового тропического шлема. В руках многих эфиопов он увидел теперь ружья, весьма напоминавшие карабины германского образца, а один из мавров был вооружен похищенным у лорда Гленарвана парабеллумом.

Лица матросов, обычно столь лихих и дерзких, сразу побледнели. Капитан бросил отчаянный взгляд на черно-синее небо, а затем на рейд, где вдали покачивался на волнах его фрегат. Оставшиеся на борту матросы спокойно прохаживались по палубе и явно не подозревали о грозной опасности, которой подвергался их капитан.

Гаттерас сделал над собой невероятное усилие и взял себя в руки. Шея его постепенно вновь приобрела нормальный цвет — угроза апоплексического удара на сей раз миновала.

— Пропустите меня обратно на мой корабль, — необыкновенно вежливо попросил он охрипшим голосом.

Эфиопы расступились, и капитан Гаттерас со своими матросами ретировались на корабль. Через час с рейда послышался грохот цепей поднимаемого якоря, а еще через час на горизонте залитого солнцем моря было видно только маленькое облачко стремительно удалявшегося дыма.

Потрясенный пережитым, бравый капитан всю обратную дорогу без просыпу пил горькую. На подходе к европейскому побережью он с пьяных глаз посадил свой фрегат на мель, за что и был снят суровым лордом с командования кораблем и разжалован в рядовые канониры.

12. Непобедимая армада

В бараках мавров у каменного карьера происходило нечто неописуемое. Они издавали потрясающие душу победные клики и буквально ходили на головах.

В этот день им целыми ведрами выдавали первоклассный золотисто-желтый бульон, от которого они не могли оторваться. Ни на ком больше не было видно прежних грязных лохмотьев, каждый получил красные ситцевые штаны, а также сурик для наведения боевой раскраски. Перед бараками возвышались составленные в пирамиды скорострельные винтовки и пулеметы.

Но Рики-Тики-Тави превосходил всех своим наиболее впечатляющим видом. В носу его блестели кольца, волосы на голове были украшены разноцветными перьями. Лицо сияло как у коверного рыжего на арене цирка. Он носился повсюду как шальной, без устали повторяя одно и тоже:

— Прекрасно, прекрасно, прекрасно! Ну теперь вы у меня попляшете, мои милые! Еще немножко, и мы будем у вас. Эх, только бы до вас добраться!.. — он производил своими пальцами такое движение, словно вырывал у кого-то глаз.

— Становись! Смирно! Ура! — вопил он беспрерывно и носился взад и вперед перед строем своих отяжелевших от бульона красавцев.

В порту уже стояли под парами три броненосных крейсера, которые должны были принять на борт сформированные из иммигрантских вояк батальоны. В этот момент случилась непредвиденная заминка, приковавшая всеобщее внимание. Перед уже изготовившимся к посадке строем вдруг откуда ни возьмись возникла оборванная исхудалая фигура с коротко подстриженной головой. Озадаченные мавры, всмотревшись пристальнее в странную фигуру, неожиданно узнали в ней ни кого иного, как самого, бесследно исчезнувшего Коку-Коки. Да, это был он, собственной персоной! Бывший всемогущий диктатор багрового острова, пользовавшийся столь всеобщим и увы, столь кратковременным обожанием своих соотечественников после бегства с острова, оказывается, скрывался инкогнито, покрытый рубищем, в толпе прочих беженцев или же слоняясь вокруг каменоломен. Как преходяща земная слава!