Багряная игра. Сборник англо-американской фантастики

Ночь нежилась на ослепительно чистых холодных звездах. Казалось, что некоторые из них движутся, словно крошечные космические корабли. Снизу же все выглядело так, будто весь город Иронмайн задул свои огни и отправился спать, предоставив улицы невидимым ветеркам и призракам. Но Джо еще ощущал затхлый запах оставшегося позади изъеденного жучками деревянного дома и, слушая шелест сухой травы, вдруг подумал, что где-то глубоко внутри него давным-давно неведомым образом все было устроено так, что и он, и его дом, Жена, Мать и Мистер Пузик должны подойти к своему концу все вместе. Уже одно то, что очаг еще много веков назад не спалил его лачугу, было чудом.

Привычно ссутулившись, Джо побрел вниз, в Ночной Город, по грязной дороге, ведущей мимо кладбища в Кипарисовой Лощине. Этой ночью ветерки были мягкими, необычно беспокойными и переменчивыми, словно дули из страны гномов. За покосившимся и выбеленным дождями кладбищенским забором, смутно видневшимся в свете звезд, они шуршали чахлыми деревьями Кипарисовой Лощины и осторожно трепали бороды испанского мха. Джо почувствовал, что привидения тоже беспокойны и не могут решить, как и перед кем им предстать сегодня или лучше вообще пропустить эту ночь и просто собраться своей грустной и беспутной компанией. Среди деревьев то тут, то там слабо мерцали красные и зеленые глаза вампиров, словно больные светлячки или охваченная бедствием космическая эскадра. Глубокая тоска и отчаяние, которые испытал Джо, стали еще глубже, ему захотелось свернуть с дороги, забраться под какое-нибудь не слишком увесистое надгробие и, вырвавшись из предопределенности, надуть тем самым Жену, а заодно и всех остальных. Но пока он размышлял об этом, позади остались и висящая на одной петле калитка, и расшатанная ограда, и весь остальной Шэнтавилл. Он пошел дальше, повторяя про себя: «Иду играть в кости, поиграю малость, да и пойду спать».

В первый момент Ночной Город показался ему вымершим, как и весь Иронмайн, но затем Джо заметил впереди множество мерцающих огоньков, похожих на те же глаза вампиров, вот только мигали они чаще, и различил танцевальную музыку, поначалу едва слышную, словно джаз для танцующих муравьев. Он шел по пружинящему тротуару и с тоской вспоминал дни, когда его собственные ноги тоже были как пружины и когда он бросался в драку, как рысь или марсианский песчаный паук. Господи, сколько же лет прошло с тех пор, как он последний раз с кем-нибудь по-настоящему дрался или чувствовал СИЛУ! Постепенно музыка становилась хриплой, будто звучала для медведей-гризли, и громкой, как полька для слонов, а мерцающие огоньки закружились в буйной пляске газовых вспышек и факелов, мертвенно-бледных ртутных ламп и трубок с розовым неоном, и все это словно насмехалось над звездами, среди которых одиноко блуждали корабли. А потом перед ним возник, как наваждение, фальшивый трехэтажный фасад, весь горящий подобно дьявольской радуге и облитый сияющими огнями Святого Эльма.

Из широких вертящихся дверей во все стороны выплескивался свет. Над самыми дверями вспыхивали огненные каракули с фантастическими завитушками «Бонеярд» и горела кроваво-красная надпись «Игорный дом».

Значит, то самое новое заведение, о котором столько толковали, наконец открылось. Впервые за эту ночь Джо Слаттермилл почувствовал в себе пробуждение жизни и приятную щекотку азарта. «Побросаю-ка я кости», — вертелось у него в голове.

Уверенно и беззаботно он стряхнул пыль со своего сине-зеленого рабочего комбинезона и с удовольствием похлопал себя по карманам, чтобы еще раз услышать звон монет. Затем, гордо расправив плечи, он с пренебрежительной усмешкой толкнул вертящуюся дверь, словно хотел сбить с ног стоящего за ней врага.

Внутри Бонеярд, казалось, занимал целый город, а бар был бесконечным, как железнодорожный путь, круглые светильники вместе с песочными часами на зеленых покерных столах создавали волнующий полумрак, в котором девушки с подносами, полными выпивки, и девушки, обменивающие деньги, скользили, словно белоногие ведьмы. Чуть дальше, на джаз-площадке, исполнительницы танца живота сами выглядели как белые песочные часы. Игроки вокруг столов собрались толстые и приземистые, как грибы, и все как один лысые из-за постоянных волнений о том, какая выпадет карта, как будет брошена кость или где остановится маленький костяной шарик, а Алые Женщины в зале были словно поле красных пионов.

Выкрики крупье и шелест карт были мягкими и вкрадчивыми, как кошачьи шажки, и в то же время зловещими, как удары ритуальных барабанов. Каждый атом в этом зале двигался не сам по себе, а по воле чьих-то невидимых, но властных рук. Даже пылинки послушно танцевали джигу в лучах света.

Возбуждение Джо все нарастало, и он уже чувствовал дрожь, пробегающую по всему телу. И как слабый ветерок предвещает бурю, так легкое дуновение хорошо знакомого ему чувства уверенности в себе вот-вот могло перерасти в шквал. Все мысли о доме, Жене и Матери моментально вылетели у него из головы, и только где-то в самом дальнем уголке его сознания прохаживался Мистер Пузик — молодой сумасбродный кот на упругих лапах. И мускулы ног самого Джо вдруг стали такими же молодыми и упругими, и он почувствовал, как сила медленно возвращается в них.

Он холодно и изучающе оглядел зал, его рука, двигаясь словно по собственной воле, взяла бокал с проплывающего мимо подноса. Наконец его взгляд остановился на том, в чем он безошибочно признал Игорный Стол Номер Один. Все Большие Грибы, похоже, собрались именно возле него — такие же лысые, как и остальные, но длинные и тощие, настоящие белые Мухоморы. В просвете между ними на другой стороне стола Джо заметил фигуру еще более высокую и костлявую, в черном смокинге со стоячим воротником и в темной, низко надвинутой шляпе, из-под которой виднелся только белый треугольник лица. Подозрение и надежда всколыхнулись в душе Джо и направили его прямо к этому столу.

По мере того как он подходил ближе сквозь толпу блестящих белоногих девиц, кружащих по залу, его подозрения все более превращались в уверенность, а надежда росла и крепла. У края стола стоял человек с длинной сигарой, самый толстый из всех, кого ему приходилось видеть, в серебристом жилете и с золотой булавкой длиной по крайней мере в восемь дюймов в галстуке. Все недвусмысленно говорило, что это и есть Мистер Кости. На другом конце стола виднелась абсолютно голая девица, обменивающая деньги. Кроме Мухоморов она была единственной, кого Джо сейчас видел; ее поднос, висевший прямо под грудью, был заполнен сверкающими башенками золотых монет и черных как смоль фишек. Впрочем, рядом стояла девушка, собирающая кости, еще более худая и длиннорукая, чем его Жена, и на ней, похоже, тоже не было ничего, кроме пары белых перчаток. Она выглядела великолепно — особенно если вам нравятся обтянутые бледной кожей кости и груди, похожие на фарфоровые дверные ручки.

Возле каждого игрока находился высокий круглый столик для фишек. Тот, что стоял напротив игрока в черном, был пуст. Щелкнув пальцами ближайшей серебряной девушке с фишками, Джо обменял все свои замусоленные доллары на соответствующее количество светлых фишек и ущипнул ее за левый сосок — на счастье. Девица игриво щелкнула зубами рядом с его пальцами.

Не спеша, но и не растягивая время, он шагнул вперед, небрежно бросил скромную кучку фишек на пустой столик и занял свое место. Джо заметил, что кости — у второго Большого Гриба, как раз справа от него. Его сердце дрогнуло, но это было только сердце, и больше ничего. Джо спокойно поднял глаза и посмотрел прямо через стол.

Тот, на кого он смотрел, был одет в элегантный смокинг из чернейшего атласа, с блестящими черными пуговицами и стоячим воротником из великолепного, черного как полночь, бархата. Надвинутая на лоб шляпа цвета тьмы с широкими опущенными полями держалась на одном тонком шнурке из черного конского волоса. Из-под длинных рукавов выступали руки с тонкими длинными пальцами, словно выточенными из кости, двигавшимися необыкновенно быстро или мгновенно замиравшими.

Джо никак не мог как следует разглядеть его лица — только гладкий низкий лоб, на котором не было ни единой капельки пота, похожие на прямые стрелы брови, впалые аристократические щеки и узкий, но какой-то плоский нос. И лицо это не было таким белым, как показалось вначале. В нем угадывался совсем легкий коричневатый оттенок, какой бывает у стареющей слоновой кости или у венерианского талька. И руки тоже были чуть-чуть коричневыми.

Позади человека в черном стояла толпа пренеприятнейших типов, каких Джо уже приходилось встречать. С первого взгляда ему стало понятно, что каждый из этих расфуфыренных бездельников в кармане своего шикарного пиджака прячет револьвер, а у бедра — дубинку, а каждая спортивного вида девица со змеиными глазами носит у подвязки стилет, а под блестящим шелком, прикрывающим соблазнительно вздернутые груди, — маленький, украшенный серебром и жемчугом пистолет.

Но Джо знал, что все они — просто пижоны. Главным здесь был человек в черном — их хозяин, и он действительно был смертельно опасен. С одного взгляда становилось ясно, что он из тех людей, тронуть которых — значит умереть. Если хотя бы просто коснуться его рукава, пусть даже мягко и уважительно, его пальцы цвета слоновой кости метнутся быстрее мысли, и неосторожный будет зарезан или застрелен. А может, вас убьет само прикосновение, как будто каждая деталь его черного туалета получила от этой бледной кожи заряд в миллион вольт. Джо вновь взглянул на лицо под черной шляпой и решил, что рисковать не будет.