Багряная летопись
Шрифт:
— Вы имеете в виду…
— Я имею в виду, что главенствующую роль в укреплениях должны получить не сплошные траншеи и окопы, а укрепленные районы, перекрывающие узлы дорог, охватывающие города, населенные пункты…
— Родной вы мой, ведь Фрунзе это же говорил неоднократно. Правда, он толкует это по-своему, как политик, но утверждает, что гражданская война — дело столь же войск, сколь и населения. Идемте к нему, не будем тратить золотого времени!
Новицкий и Карбышев вновь обнялись, вглядываясь в лица друг другу.
— А я ведь вовсе не сентиментален, Федор Федорович, — задумчиво произнес Карбышев. — Более того: педант, сухарь,
Новицкий глядел на Карбышева — и каким же мелким показался ему давешний эпизод с крестиком!
— Пошли! — энергично сказал он. — Его высокопревосходительство адмирал Колчак времени нам дают в обрез, а то и меньше…
На следующее утро, когда часы в кабинете, где сидели Фрунзе и Куйбышев, стали неторопливо отбивать девять медных ударов, в дверь вошли Новицкий, начальник оперативного отдела Яковский, его заместитель Гембицкий и еще три других работника оперативного отдела штаба. Они выстроились. Новицкий спросил:
— Товарищ командующий, разрешите начальнику оперативного отдела товарищу Яковскому доложить о положении частей армии у карты?
Фрунзе протянул ему руку, поздоровался и представил:
— Федор Федорович, это Куйбышев, председатель губисполкома, «губернатор» Самарской губернии. А это — мой помощник, член РВС — Федор Федорович Новицкий.
«А молоды нынче «губернаторы». Без кондовости, — подумал Новицкий со сложным, противоречивым чувством. — И хорошо это, конечно, да не жидковаты ли для такой ноши?..»
Перед ним стоял высокий широкоплечий человек в защитном кителе, с пышными волосами, с тонкими чертами лица, с большими, широко разнесенными глазами. Новицкий ощутил стальное пожатие твердой ладони. Куйбышев благожелательно, слегка улыбаясь смотрел на него.
— Федор Федорович, Валерьян Владимирович предлагает нам первые два вопроса разобрать здесь, а третий — сообщение начальника политотдела — перенести на бюро губкома. Там нам легче будет принять ряд практических решений в помощь политотделу. Как вы считаете?
— Очень хорошо. Я всегда за практические решения. Разрешите товарищу Яковскому начинать?
— Прошу.
Фрунзе, Новицкий и Куйбышев сели за стол лицом к карте, и начальник оперативного отдела начал докладывать обстановку:
— Армия занимает линию фронта, обращенную на юго-восток, протяженностью около трехсот пятидесяти верст. Вблизи линии фронта нами упорно удерживаются такие крупные города, как Оренбург, Уральск и Александров-Гай. Наиболее близкий к Самаре участок фронта — это его центр под Уральском, он находится отсюда в ста двадцати верстах. Наиболее удаленный участок — левое крыло, резко загнутое к северу, отстоит от нас в двухстах тридцати верстах. Железная дорога связывает нас с Оренбургом, расстояние двести верст. С остальными участками фронта связь — гужевой транспорт. Сплошной линии фронта с окопами полного профиля нет. Войска занимают населенные пункты, прикрывают дороги, высоты. Численность армии на переднем крае фронта составляет 15 762 штыка, 1462 сабли, а всего 17 224 бойцов и командиров, 229 пулеметов, 76 орудий. Средняя плотность войск на одну версту — около 49 человек. В армию входят: двадцать вторая дивизия, первая бригада, оставшаяся от двадцать пятой дивизии, Александрово-Гайская бригада, кавалерийский полк имени Гарибальди, Пензенский и Балашовский
пехотные полки и армейские специальные части.Докладывая, Яковский сильно волновался. В Красную Армию он добровольно пришел с первых дней ее создания в чине капитана штабной службы, был еще молод (окончил в 1916 году ускоренный курс Академии Генштаба) и не совсем уверенно чувствовал себя на высоком посту.
Фрунзе внимательно слушал его, изредка задавал уточняющие вопросы.
На некоторые из них отвечали другие работники оперативного отдела. Ответы одного из них, в которых явно сквозило желание показать свое превосходство над начальником, не понравились Фрунзе. Записав в блокнот его фамилию — «Гембицкий — помначоперод», Михаил Васильевич приписал: «Выскочка. Неприятный человек».
Доклад и ответы показали, что в армии нет не только оперативного, но даже тактического резерва. Оба фланга были безмерно загнуты назад — отсюда нависала угроза тылам армии. Оказалось также, что с линии фронта в город Уральск была недавно отведена бригада 25-й дивизии под командованием вридкомбрига Плясункова с вридкомиссаром Семеновым, как разложившаяся, небоеспособная единица.
Фрунзе крупно написал в блокноте: «Предлагаю немедленно уточнить усиленными разведывательными действиями количество и намерения противостоящих войск противника. Немедленно же приступить к созданию прочной обороны на подступах к Оренбургу, Уральску и Александрову-Гаю. Все вопросы оборонительных сооружений увязывать с военным инженером Карбышевым. Каждому соединению и части выделить в тактический резерв и держать в кулаке не менее одной трети своих сил. Как думаете, Федор Федорович?»
Новицкий поправил пенсне, склонился над бумагой. «Совершенно правильно», — вывел его карандаш мелкие, аккуратные буковки. Он сидел, все так же непроницаемо глядя на докладывающих, но в душе его возбужденно боролись самые разноречивые мысли. «Что за люди — ни грана чиновной амбиции, забота только о деле… Но, с другой стороны, ему надо больше верить в себя, обходиться без моих виз… Эх, Федор, а тебе-то ведь лучше с его зависимостью… Старый дурак, порождение царизма!..» Он успел расслышать, как Фрунзе завершал свой приказ штабистам:
— Я буду лично в девять ноль-ноль, за исключением дней выезда на фронт, заходить в оперативный отдел, заслушивать доклад и предложения начальника оперативного отдела, согласованные с начальником штаба. Всё. Вы свободны, товарищи.
Командиры вышли.
— Вы знаете, Михаил Васильевич, — сказал Куйбышев, — после событий с Линдовым надо усиленно заняться проверкой командного состава. Как вам, например, показался Гембицкий?
Фрунзе усмехнулся, что-то подчеркнул в своем блокноте красным карандашом, подтолкнул блокнот к Куйбышеву. Тот прочел характеристику Гембицкого, покачал головой:
— Я думаю, нам с вами нелегко будет поссориться.
— Пожалуй, — улыбнулся Фрунзе.
Раздался стук, и в двери появился щегольски, с иголочки одетый Грушанский: строевая выправка, английского сукна френч, синие бриджи, сияющие темным блеском хромовые сапоги — все на нем было подчеркнуто безукоризненно.
— Чрезвычайный уполномоченный по снабжению вверенной вам армии Грушанский по вашему приказанию прибыл! — отрубил он.
— Садитесь к столу и докладывайте нам, товарищ Грушанский, только оставьте этот невоенный титул «чрезвычайный уполномоченный», — сказал Фрунзе. — Я укажу в приказе по армии именоваться вам начальником снабжения.