Бахмутский шлях

— Битте, — сказал Яшка, присев на свою койку, — У тебя отец есть? Фатер?

Карл покрутил головой:

— Фронт капут…

— А-а, — протянул огорченно Яшка, — погиб. А мутер?

— Капут… Бомба…

Яшке еще больше стало жаль мальчика, и он мысленно дал себе слово во всем помогать ему. Заметив у Карла на глазах слезы, он поспешил успокоить его:

— Не горюй, Карлуш… У меня тоже фатер капут. Брат — брудер, понимаешь? Раненый. На фронте ранило. А мутер мой дома. Я ей письмо нашрайбер, а ответа что-то долго нет. Не горюй, скоро война капут. Уже наши под Берлином. Берлин капут, Гитлер капут — и все.

Яшка заметил, что Карл побледнел и испуганно заморгал, кусая губы.

— Успокойся, Карлушка, — сказал Яшка. — Смотри, какой у меня нож. Это мне один солдат подарил. Он у фрица отнял на фронте. Смотри — ложка, вилка и нож. И все разделяется. Хочешь, этот нож будет нам на двоих? Тебе ложка, а мне вилка? Ножом будем пользоваться вместе — хлеб резать или еще что-нибудь. Возьми. — Яшка протянул ему ложку, но, поняв, что тот не может поднять руку, положил ему под подушку. — Твоя будет.

Карл поблагодарил его, и они надолго замолчали.

— Какие у меня вещи были хорошие! — заговорил снова Яшка, ударившись в воспоминания. — Все пропало. Аллее капут. Вещмешок остался под кроватью в доме фон барона, а в нем книжка интересная — «Одиссея». Жалко. Теперь такую не достанешь. А еще у меня был пистолет. Маленький, во-о-т такусенький. Кляйн пистоле. Но настоящий. И патроны — все было. Выручил он меня здорово. Если бы не он, мы бы с тобой тут, пожалуй, не разговаривали. Когда меня ранило, сознание потерял, и кто-то из солдат, наверное, подобрал пистолет. Ну, да пусть, мне он теперь ни к чему, а солдату пригодится. Книжку жалко. И остался у меня из тех вещей один этот ножик. Случайно уцелел: он у меня в кармане был. И то чуть не забыл в тумбочке. Хорошо, Галя нашла его вовремя да принесла. Мировой нож, правда? Гут?

Разговорчивым Яшка стал. Вплетает в свою речь немецкие, польские, украинские слова, а Карл слушает, делает вид, будто все понимает.

Доволен Яшка своим новым другом, особенно доволен тем, что Карл не знает ни слова по-русски, и Яшка как может развлекает его. Недаром учил он немецкий, знал бы, что пригодится, так занимался бы им в школе как следует. И еще хорошо, что у них там, в Прибалтике, тоже немецкий учат. Учи Карл в школе английский или французский, — как бы они вот теперь поняли друг друга? Только чудно, что же они, немецкий учили, а русский нет?..

Однажды получил Яшка из дому письмо. Первое письмо за все время. Не верилось. Прежде чем распечатать, вертел перед глазами, рассматривал потертый конверт. Вытащил листок, прочитал и с первого раза ничего не понял, а только посетовал, что письмо короткое. Читал — слова обыкновенные, а за душу берут, плакать хочется. Пишет мать, что зря она его отпустила. Андрей дома, приехал на поправку.

Стал Яшка растолковывать своему другу содержание письма и, расчувствовавшись, предложил:

— Поедем к нам. Будешь у нас жить, все равно тебе некуда деваться. Поедем? Мама у нас добрая…

КАРЛ ШОЛЬЦ

Лежал как-то Яшка, перечитывал письма из дому. В последнем письме мать писала, что, может, Андрей приедет за ним. Яшка соскучился по дому, давно не видел мать, брата, ребят.

Подошла сестра.

— Скучаешь?

— Письма читаю, — сказал Яшка.

Сестра хотела взять Карла на перевязку, но он спал. Она постояла минуту, не стала будить, положила на тумбочку историю болезни и ушла.

Яшка протянул руку, взял карточку, стал читать: «Фамилия, имя, отчество — Шольц Карл. Пятнадцать лет. Национальность — немец…»

— Немец?! — испуганно прошептал Яшка и взглянул на соседа. — Немец! Ох ты, фашист проклятый! А прикинулся своим… Шпион! — мигом вскочил с койки, стал над Карлом. Яшка не мог простить себе, что так легко обманулся. Схватил ложку, которую подарил Карлу, нож, стал их соединять вместе. Руки дрожали, и он долго не мог совладать с ними.

Карл спал, Яшка стоял над ним, смотрел с ненавистью. Не выдержал, с сердцем дернул одеяло. Карл проснулся и, увидев своего покровителя, улыбнулся. Но Яшка стоял грозен и разъярен. Улыбка с лица Карла слетела.

— Вставай! — сказал Яшка резко. — Хватит притворяться. Ты фашист.

Карл, заметив в руках у Яшки нож, затрясся от страха, заплакал.

— Нет, не фашист…

— Врешь! — стоял на своем Яшка. — А это что? — потряс он историей болезни. — Немец?

— Дейтч…

— «Дейтч»! — передразнил Яшка, — Вставай, фашистская морда!

Карл не мог понять, что случилось. Вытирая слезы, он стал подниматься. Подошла сестра и, увидев ссору, удивилась:

— Что с вами? Что вы не поделили? Яша, ведь ты другом его называл?

— Какой он друг? Он фашист.

— Что ты? — удивилась сестра. — Откуда ты взял?

— А вот читайте: немец.

— Ну и что?

— А то, что он фашист, и я не хочу, чтобы он тут был. Его надо в милицию отправить.

— Никакой он не фашист, — сказала сестра. — Успокойся.

— Но ведь он немец?

— Немец.

— А как же — немец и не фашист?

— Не все немцы фашисты. Есть немцы — коммунисты.

— Коммунисты? Чудно что-то!

— Почему чудно? А Тельман? Слыхал?

— Слыхал. У нас колхоз есть имени Тельмана. Но то было еще до войны.

— Как же до войны? Его фашисты только недавно убили в тюрьме.

— Убили?.. — Яшка задумался.

— Убили, — подтвердила сестра и обернулась к Карлу. — Успокойся, пойдем на перевязку.

Карл ушел с сестрой, Яшка смотрел им вслед, и в груди его творилось что-то невероятное.

— Немец… — шептал он. — А я-то думал… — Он швырнул на пол нож, лег на койку, отвернулся к стенке. Когда Карл пришел, Яшка не шевельнулся, пролежал до вечера. На другой день избегал смотреть на Карла, не разговаривал, хотя тот несколько раз пытался заговорить с ним.

Однажды сестра после перевязки пригласила Яшку в кабинет главврача. Там никого не было, она усадила его и спросила:

— Почему не разговариваешь с Карлом?

— А что мне с фашистом разговаривать? — отрезал он.