Бакалавр 1

Так вот, попросил я Сашу помочь насчёт больницы. Я то в Кирове за всё время кроме рынка почти нигде и не бывал. Закрутило-завертело меня как-то. Рынок — магазин — бабушкина квартира. Вот и весь маршрут. Да и нахожусь то я тут шиш да маленько. Опять же это бабушкино выражение.

Поехали в больницу на самом краю города. Северной её Десантник назвал. Сразу с ним в приемное отделение зашли. Там такая табличка с названием висела.

Медицинского страхования тут как такового нет. Нет, его уже объявили, это Саша сказал, но что и как ещё мало кто понимает. Только начинается тут это дело. Полиса у меня не было, но про него никто вопрос не задал. Не обругали, не выгнали, а спросили на что жалуюсь. Парнишка молодой в приемном покое сидел, в очках, белом халате с закатанными рукавами. Типа врач. Скорее всего интерн. Слишком уж внимательный и толстая медсестра на него как-то снисходительно поглядывает. Хотя и по имени отчеству называет.

Жалобы доктор мои выслушал, на кушетку велел лечь, язык высунуть. Посмотрел на язык, даже пальцем по нему мазнул. Сказал, что язык обложен и суховат. Затем живот стал руками мять. Больно стало справа внизу. Доктор рукой нажмет, а потом быстро отпустит. Спрашивает — когда больнее? Так и так больно. Когда отпускает, вроде даже и больше. Потом он меня попросил на один бок повернуться и полежать, затем на другой. Опять вопрос задает — на каком боку не удобно лежать, не стало ли где в животе тянуть? Ответил честно. Потом ещё правую вытянутую ногу лёжа на спине медленно поднимал. Тоже больнее в животе стало.

Померяли у меня температуру, кровь из пальца взяли. Заподозрил парнишка у меня аппендицит, в отделение позвонил. Врач постарше спустился, с пол минуты живот мой исследовал. С диагнозом согласился. Оперировать, говорит, надо.

Саша домой не уехал, на стуле в приемном покое сидит. Никуда не вмешивается. Как про операцию узнал, с доктором, что постарше, переговорил. В стороночку его отозвал.

Десантник потом подошел ко мне и сказал, что всё нормально будет. Тот, что постарше меня прооперирует. Не интерн.

Саша уехал, а меня побрили и в палату на каталке как раненого какого на лифте подняли. Как будто сам идти не могу. Кстати, побрили не лицо, а живот и там, пониже.

Кольнули что-то, мне немного захорошело, вроде и живот почти прошел. Однако, обратного пути уже не было. Опять же на каталке из палаты в операционную уже везли.

Там у них как на конвейере — одного вывозят, другого ввозят. Город то большой, аппендицитов много. С каталки сам на операционный стол перелез. Зачем было меня сюда на каталке доставлять? Своими ногами вполне мог дойти.

Что там делали — не видел. На стол положили, белыми простынками накрыли, руки-ноги привязали. Не убежишь, даже если и дело не так пойдет. Да, перед этим ещё весь живот йодом намазали. Может и не йодом, но чем-то похожим.

Оперировали не больно. Довольно быстро, так мне показалось. Врач, что постарше, молодому всё рассказывал, что он делает. Тот, наверное, первые дни работает. Ну, всё правильно, сейчас начало августа — только ещё после института и начал он людей лечить.

С операционного стола опять на каталку переместили и в палату транспортировали. Тут таких как я уже четверо, я пятым буду.

Опять что-то кольнули. В руку и в ягодицу. В сон потянуло. Тут чудеса и начались. Дверь в палату как живая плавненько так открываться и закрываться сама стала. Но рядом то никого с ней нет. Это то меня и насторожило. Дальше больше. Эта дверь вдруг во все цвета радуги окрасилась, вот прямо так полосками. Яркими такими. Красный, желтый, зеленый… Ну и далее по списку. Глаза то сонные я так и вытаращил. Другие то пациенты спят, их про дверь спросить не могу. Видят они это тоже или одному мне после уколов мерещится?

Долго вопрос этот меня не занимал — в сон ещё больше потянуло. Глаза сами собой закрылись.

Утром, когда проснулся, никому про дверь рассказывать не стал. В дурку ещё отправят после хирургии. Надо это мне? Не очень.

Глава 31

Глава 31 День после операции

Утром в туалет захотел. Встать надумал, но соседи по палате, такие же аппендицитники сказали, что пока лежи. Утку из-под кровати дали. Вставать доктор должен разрешить, а то побежишь сам, запнешься, упадешь и швы разойдутся. Так или не так — кто знает? Может мужики в палате это сами придумали? Решил пока полежать, доктора дождаться.

Палата вся обшарпанная какая-то. Сто лет её наверное не ремонтировали — стены не красили и линолеум на полу не меняли. Местами краска даже со стен уже отпала, а на потолке следы от протечек. Залили чем-то с верхнего этажа, вот и остались следы.

Кровать у меня тоже не новая. Белой краской покрашенная. Покрывали её этой краской уже много раз. Откуда знаю? Приходилось видеть неоднократно крашенные поверхности.

Матрас комковатый, белье серенькое. Одеяло солдатское немецкое. Так на нем большими буквами написано. Откуда оно сюда попало? Интересно стало. Мужиков в палате про одеяло спросил. Говорят — гуманитарная помощь. Интересное дело — армия Германии этой больнице помогает…

Живот не болел. Так, немного в области раны тянуло.

Пришла медсестра, попросила чуть на бочок повернуться и укол мне сделала. Спросил, что за укол. Говорит — антибиотик с профилактической целью. Молодая сестричка, наверное недавно из училища. Почему так подумал? Не очень хорошо уколола — больно. Не навострилась ещё. Ничего, научится. Больных вон сколько. Тысячу раз сделает и научится.

Вот и обход. Впереди доктор идёт, тот который меня оперировал, а за ним целая толпа молодых врачей. Человек, наверное, десять. Он им всё показывает, рассказывает, что и как. Правильно, всем учиться надо, а не сразу над живыми людьми опыты ставить. Потихоньку опыта набраться, а потом уже и самостоятельно работать. Молодые врачи всё мужики, рукава на халатах у них закатаны, как у тех немцев, что до меня под моим одеялом лежали…

Ко мне подошли. Доктор, что постарше, спросил отходят ли у меня газы и мочился ли я. Сказал, что мочился и газы отходят. Доктора это порадовало. Посмотрел он мой живот. Чуть-чуть рукой его помял. Легонечко так. Там, где разрез делали немного больно. Сказал он ещё, что повязка у меня сухая.

Спросил я его, когда мне вставать можно. Сказал, что к вечеру. Мужиков де сначала попроси, пусть тебе помогут.

Рассказал даже, как вставать. Сесть сначала, посидеть на кровати. Быстро не вскакивать. Сутки ведь почти лежать будешь, сразу голова может закружиться. Перед тем, как вставать, ноги вперёд не выставлять, а как бы немного даже под кровать их в коленях согнуть. Не далеко, чуть-чуть. Тогда при вставании немного вперед наклонишься. Так встать легче, чем если ноги вперёд, а туловище тогда назад отклонится и встать трудно. Ноги потом распрямятся, нормально на пол встанут. Молодым врачам сказал, чтобы они так своих послеоперационных больных учили. Особенно, кто в возрасте. Те головой кивают, запоминают. В любой профессии мелочей много, про всё в учебниках не написано.

Потом сказал, кто живот хочет посмотреть. Трое мой живот посмотреть захотели. Смотрели осторожно, но всё равно больнее чем врач в возрасте. Ничего, научатся. Можно для их обучения немного и потерпеть. Принести пользу медицине.

Потом завтрак был. У всех в палате кроме меня. Мне только немного попить дали. Сказали, что рано мне пока есть. Завтра накормим, а сегодня только попить. Ничего, не помру.

Лежал, книжку читал. Многие её до меня тут читали. По её виду это заметно.

После обеда Саша подъехал. Прямо в палату его пустили. Только на плечи он белый халат накинул. Всё равно на врача не похож. В лучшем случае — санитар. Принёс мне пакет еды всякой, но мне пока нельзя. Ничего, говорит, завтра съешь. Тут в больницах не ахти кормят, пригодится.