Бал хищников
Шрифт:
Но когда группа собралась обнародовать свое предложение и сделала формальное заявление на встрече в офисе Артура Лаймена весной 1984 года, тот выяснил, позвонив Милкену, что переговоры о финансировании едва начались. Разъяренный Бержерак отправил инвесторам краткий письменный отказ в уничижительных выражениях. В частности, он назвал их «джино-ромовой шайкой», способной доставать деньги только из банка на карточном столе в Саутгемптоне.
Но в 1984 году Revlon стала такой удобной целью для поглощения, что сам факт выступления группы Фрейтса уже поставил компанию на кон. Летом того же года английский инвестор Алан Клоур (который присоединился к набегу Айкена на Marshall Field) приобрел пакет ее акций. Понимая всю уязвимость своего положения, Бержерак обсудил с Питером Джекитом, своим инвестиционным банкиром из Lazard Freres, возможность кредитованного
Однако весной 1985 года Перельман начал тормошить своих агентов. Драпкин заручился поддержкой Джозефа Флома, старшего партнера в Skadden, Arps. Флом сообщил об интересе Перельмана к Revlon Феликсу Рогатину, старшему партнеру в Lazard Freres. По словам Рогатина, речь шла о выкупе с участием управляющих, и он сказал, что в таком случае, согласно обоснованной оценке Lazard, нужно давать в районе 55 долларов за акцию.
Саймон Рифкинд, основатель Paul, Weiss и – в свои 84 года – все еще юридическое светило, тоже приложил руку к делу. С конца пятидесятых годов он состоял в совете директоров Revlon, был душеприказчиком Ревсона, а кроме того, юрисконсультом нескольких поколений семейства первой жены Перельмана, Фейт Голдинг Перельман, и директором в совете MacAndrews and Forbes. Незадолго до июньской встречи Перельмана и Бержерака Рифкинд переговорил с Бержераком по просьбе Перельмана и рекомендовал его так: «вылитый Ларри Тиш в молодости».
Артур Лаймен, протеже и наиболее вероятный преемник Рифкинда в фирме Paul, Weiss, встретился с Перельманом за ланчем, и Перельман «не переставая рассуждал о том, что Revlon в любом случае кто-то купит, а он хорошо обойдется и с акционерами, и с Бержераком. Он уверял, что Майкл, будучи выдающимся управляющим, ему действительно нужен, поскольку он, Перельман, техническими вопросами не занимается». По словам Лаймена, Флом уверял его, что Перельман никогда не предпринимал враждебных операций, «явно желая убедить меня, – добавил Лаймен, – что и впредь не собирается».
Перельман ощущал себя желанным женихом. «Все сигналы, которые мы получали в мае и июне, были позитивными, – утверждал он. – Феликс и Артур передавали нам, что „цена будет начинаться цифрой пять, но может кончаться нулем" и что им „нравится мелодия, которую они слышат"».
Однако тщательно задуманное сватовство вышло боком, когда Перельман встретился с Бержераком в середине июня: манеры Роналда Перельмана, роль Pantry Pride и обещание Drexel устроить дело за счет продажи «мусорных» облигаций – все это покоробило Бержерака. До визита Перельмана Бержерак лишь приблизительно представлял, что такое Drexel, но затем быстро разобрался. «Майкл Милкен очень умен, – объяснял Бержерак. – Он взял на заметку бразильского министра финансов Дельфима Нетто. Бразилии никто не давал денег, и тогда Дельфим Нетто обратился к банкирам: „Что это будет стоить? Я заплачу, сколько попросите". Так вот, Милкен сообразил, что ему заплатят точно так же – те люди, которым ни в жизнь не получить ничего у банков. Милкен скажет: „Вот сто миллионов!", а они ему: „Вот спасибо!". В прежние времена тот, кому не давали в банке, шел к ростовщику, а ростовщик мог потребовать в заклад хоть сына родного. А теперь Drexel втерлась между ростовщиками и банками».
Рассуждения Бержерака прозрачно намекают, что схватка за Revlon была самой настоящей классовой битвой, схваткой между элитой корпоративной Америки и элитой Уолл-стрит с парвеню из Drexel, а не просто случайной стычкой в подворотне. Почти все заступники Revlon в этой схватке искренне осуждали «мусорные» бесчинства как опасную драку «стенка на стенку» и, более того, полагали, что эти любители риска ради выигрыша нарушали законы. Но за внешними аргументами просматривается и несомненная нутряная обида: инстинктивное неприятие аутсайдеров, неизменно обостряющееся, когда простолюдин дерзает выйти из своего круга и внедриться в заповедную элиту.
В лагере Перельмана жесткое противодействие тоже объясняли классовыми предрассудками. Говард Джиттис, юрист из Филадельфии с большими связями, покинул свою юридическую фирму, чтобы примкнуть к Перельману незадолго до битвы за Revlon. Вот что, по его словам, говорил тогда Перельман: «Поначалу мы и правда рассчитывали на дружественную сделку. Да и можно ли было подумать,
что при таком „парашюте" этот управляющий будет брыкаться и бодаться? Но Бержерак наплевал на дело и дал волю эмоциям. Он не желал, чтобы Revlon продалась Panty Pride (так он ее прозвал [7] ), а потом Марти [Липтон из юридической фирмы Wachtell, Lipton, Rosen and Katz] и Феликс [Рогатин] всячески его поддерживали. Они так высказывались: эти людишки собрались купить Revlon, а ведь они же выскочки, о которых никто не слыхал, и деньги получают от Drexel, конторы не лучше их самих».7
«Panty Pride» можно приблизительно перевести как «исподняя гордость». – Примеч. переводчика.
«За последние десять лет Перельман – едва ли не самый яркий случай появления ниоткуда, – восхищенно заявил один из его компаньонов в начале 1986 года. – Семь или восемь лет назад, когда я с ним познакомился, у него просто не было бизнеса. А теперь он стоит, наверное, миллионов пятьсот».
И действительно, история Перельмана – настоящая притча о тех временах, когда люди вырастали на кредитах. Перельман вырос в Филадельфии, в полном достатке. Его отец, Раймонд Перельман, владел небольшой фирмой металлоизделий – Belmont Industries. Роналд закончил Пенсильванский университет и Уортонскую школу бизнеса, получив в 1966 году степень магистра делового управления.
Женитьба на Фейт Голдинг – ее дед основал Sterling National Bank, построил отель «Essex House» в Нью-Йорке и сколотил крупное состояние – пришлась по сердцу родителям Перельмана. (В 1986 году, через несколько лет после того как Роналд Перельман развелся с Голдинг и женился на светской хроникерше Клаудии Коэн, его отец, давая интервью, подробно перечислил всю недвижимость семейства Голдингов, разложил на кабинетном рояле многочисленные фотографии Фейт, в том числе и свадебные, и едко заметил: «Это он развелся, а мы – нет».)
Следующие двенадцать лет Роналд работал в отцовском бизнесе и управлял деньгами жены. Затем, в 1978 году, когда ему было 35 лет, он решил попытать удачу самостоятельно: занял 1,9 миллиона долларов, чтобы приобрести 34 % в Cohen-Hatfield Industries (фирма занималась торговлей ювелирными изделиями и в том году получила 49 миллионов дохода). В 1980 году Cohen-Hatfield за 45 миллионов долларов приобрела компанию MacAndrews and Forbes, производителя шоколада и лакричного экстракта; теперь владения Перельмана вместо Cohen-Hatfield стали называться MacAndrews. Осенью 1980 года фирма провела первую эмиссию «мусорных» облигаций на скромные 35 миллионов; размещали ее Drexel и Bear, Stearns.
В течение следующих четырех с половиной лет Перельман провел серию полностью кредитованных, хотя и сравнительно небольших, приобретений. Попытавшись, но безуспешно, купить Richardson Company и Milton Bradley (игрушки и игры), из обеих операций он вышел с прибылью. Затем Перельману удалось приобрести (на общую сумму около 360 миллионов долларов) компании Technicolor, Inc. (проявочная техника) и Video Corporation of America (бытовые видеокассеты), отделение проявочной техники Movie Labs, компанию Consolidated Cigar и контрольный пакет Pantry Pride.
Приблизительно 140 миллионов долларов дало размещение «мусорных» через Drexel, а остальное Перельман брал взаймы у банков. И в основе всей этой пирамиды лежали 1,9 миллиона, занятые в 1978 году. Перельман выбирал компании, имевшие устойчивый генератор наличности и вместе с тем проблемные активы, которые можно было продать и быстро выплатить дорогостоящую в обслуживании часть долга. А прибыльную часть урезанной компании он оставлял себе.
До Revlon самым успешным приобретением Перельмана оставалась Technicolor, компания по производству проявочной техники; в начале 1983 года он заплатил за нее 105 миллионов долларов (и еще 20 миллионов в счет ее долгов). Technicolor была лидером в своей отрасли, но в неудачной попытке диверсифицироваться приобрела сеть фотолабораторий срочного обслуживания. Акции компании упали с 28 долларов во втором квартале 1981 года до восемнадцати долларов во втором квартале 1982 года. Перельман предложил 23 доллара за акцию, что выглядело щедро. Он продал фотолаборатории и четыре других отделения за 30 миллионов (плюс векселя, счета к получению и варранты еще на 20 с лишним миллионов), кое-какую недвижимость компании в Калифорнии на 6,4 миллиона и тем самым существенно уменьшил свою задолженность.