Балансовая служба

– Это латынь, я в институте учила немного. Он понял, что мы чужестранцы, и решил объяснить нам местные законы. Он сказал, что имеет полное право бить свою рабыню. Она сбежала из его лупанария. Еще он говорит, на ошейнике написано, что каждый, кто ее поймает, должен вернуть законному владельцу. Именно так следует поступать, если мы не хотим оказаться за решеткой.

– Откуда она сбежала? – переспросил Митрохин.

– Лупанарий – это что-то вроде публичного дома, – просветила Медея банкира скорбным голосом.

– Да она же совсем маленькая! – Иван Васильевич глянул на толстяка с отвращением, девочке на вид было не больше десяти.

Толстяк снова заговорил. На этот раз голос его звучал увереннее и громче.

– Он что, угрожать нам взялся? – мрачно поинтересовался Митрохин.

– Говорит что-то о заключении под стражу.

– Вот негодяй. Спроси его, не хочет ли он получить люлей от одного очень сердитого банкира?

– Вы этого не сделаете.

– Конечно, сделаю… Что за порядки в этой чертовой стране.

– Судя по всему, мы в какой-то очень давней эпохе. Похоже на Древний Рим, – с тоской заметила Медея, – не знаю, сколько мы тут сможем оставаться, но давайте-ка лучше двигать отсюда, а то как бы нам самим в рабство не угодить. Рабы в Риме лишены всех привилегий.

Толстяк тем временем громкими криками привлек внимание парочки прохожих. Вооруженные короткими мечами мужчины в тогах и плащах, скроенных из козьих шкур, решительно направились к чужакам. Вид у них был весьма угрожающий. Иван Васильевич одернул пиджак и принялся засучивать рукава.

– Что вы делаете?! – уставилась на него Медея.

– Надоело мне бегать! – коротко пояснил Митрохин. – Это ж не балансировщики. Обычные люди. Драться буду!

– Не надо… – у колдуньи из горла вырвалось что-то похожее на стон, очки сползли на самый кончик носа. – Они же подготовленные бойцы.

И, кажется, гладиаторы. Прирежут за милую душу.

– А что ты предлагаешь?! – спросил Иван Васильевич.

Мужчины тем временем остановились возле разбитой головы. Один из них выдал какую-то длинную тираду, из которой Митрохин различил одно только слово – «Сенека», затем оба обнажили мечи и пошли на них. Владелец девочки злорадно скривился, схватил рабыню за ошейник и потащил прочь, время от времени охаживая ее дубинкой.

– Ну вот, – сказала Медея, – не успели перенестись, а уже попали в неприятности.

– Это мы еще посмотрим, у кого неприятности, – откликнулся Митрохин, – делай, как я!

Он схватил с постамента каменную голову и запустил ею в нападающих. Голова не долетела до римлян, разбившись о камень. Подобное поведение чужеземцев вызвало у воинов временное замешательство, что позволило Ивану Васильевичу сграбастать мраморный бюст. Этот был много меньше каменной головы, и метать его было удобнее. Римляне ринулись в бой, и бюст угодил одному из них в лоб. Медея не растерялась, толкнула изо всех сил колонну, которая завалилась на второго. С ее верхушки слетела голова лобастого философа и ударила врага по макушке. Меч выпал у воина из ослабевшей руки, и Митрохин немедленно завладел оружием.

Некоторое время озадаченные воины стояли напротив вооруженного мечом Ивана Васильевича и Медеи. Потом один из них выкрикнул на латыни какое-то ругательство.

– Валите отсюда, – угрожающе сказал Митрохин, – пока я добрый…

Воины посовещались между собой и попятились назад. Тот, которому досталось по макушке, что-то угрожающе процедил сквозь зубы.

– Валите, я сказал, – банкир нахмурился.

Римляне побежали прочь и скрылись за мрачными каменными постройками, окрашенными белой известью.

– Испугались, гады, – проворчал Иван Васильевич с гордостью.

– Нам это дорого будет стоить, – предупредила Медея.

– Ничего, прорвемся, – ответил Митрохин, стараясь засунуть короткий меч за ремень. – Не на тех напали! У-у-у-уроды!

– Лучше нам оказаться отсюда подальше, пока они не вернулись с толпой единомышленников, – заметила колдунья.

– Так пошли, – Митрохин потрогал отбитые колени и констатировал:

– Да ты просто волшебница, Медея, почти не болят…

– Я рада. Последний раз, когда я пробовала лечить колени, человек не мог ходить несколько дней.

– Что, серьезно, что ли?! – опешил Митрохин.

– Нет, шучу, – колдунья улыбнулась.

– Хе-хе, шутница. Ну вперед, что ли? – Иван Васильевич решительно зашагал по одному из проулков. Медея поспешила за ним.

За причудливо одетыми пришельцами из далекого будущего увязалась целая толпа зевак. Вслед им кричали непристойности. Мальчишки швыряли камни в спину и разбегались, как только Митрохин, выходя из себя, принимался орать и грозить кулаком. Чтобы избавиться от праздношатающихся римлян, они прибавили шагу. Но толпа не отставала, продолжая разрастаться. Необычная одежда привлекала всеобщее внимание.

– Лучше бы нам куда-нибудь свернуть, – сказала Медея. Митрохин насторожился. Впереди и в самом деле что-то происходило. Довольно бесцеремонно расталкивая толпу, по улице спешили несколько крепышей в металлических нагрудниках поверх кожаных жилетов. Диковато выглядела юбочка из кожаных ремней, из-под которой выглядывали голые ноги. Картину дополняли тяжелые сандалии на ногах. Головы защищало подобие немецкой каски времен Второй мировой войны, только с массивным красным гребнем – от затылка ко лбу.

– Это что еще за клоуны-трансвеститы? – буркнул Иван Васильевич.

– Легионеры, – сказал Медея.

Рука одного из солдат взметнулась в воздух, он что-то закричал.

– Он нас заметил, бежим, – Медея подтолкнула Митрохина, и они поспешили прочь. Свернули на боковую улицу и побежали по ней. Толпа за их спинами взревела, предвкушая отличное зрелище.

Но колдунья сделала легкий пасс руками, и воздух за ними сделался серым и совсем непрозрачным.

Римские граждане бродили в густом киселе, наталкиваясь друг на дружку.

А Митрохин и Медея миновали несколько двориков и выбежали на узкую улочку. Римской публики здесь было гораздо меньше.

Иван Васильевич на бегу обернулся и увидел, что погони нет.

– Бежим, бежим! – подбодрила его девушка.

– Так нет же никого, – откликнулся Иван Васильевич, сбавляя темп.

– Бежим! – прикрикнула на него Медея и Щелкнула пальцами.

Митрохин против своей воли прибавил шагу, сиганул за очередной поворот и налетел на огромную вазу, стоящую посреди улицы. Ваза покачнулась и плеснула содержимым в Ивана Васильевича.