Балаустион

– На усмотрение старины Пакида. Он и без того не отличается мягкостью, но ты передай ему, что я требую суровой кары.

– Сделаю, – Леотихид не сомневался, что педоном Пакид, сменивший на посту главы агелы умершего Басилида, выполнит все в лучшем виде. Пакид, ставленник эфора Архелая, обожал устраивать публичные наказания и был склонен к издевательствам.

За дверями вороньим карканьем раздались слова команды: номарги сменяли караул. Звякнул металл, тяжелые подошвы затопали по полу. Внутри приемного зала охраны не было: разговор двух братьев не предназначался для чужих ушей. На этом настоял Леотихид, подозревавший, что матерые политиканы, вроде эфора Анталкида, были вполне способны склонить к наушничеству кого-нибудь из отборного отряда телохранителей. Хотя Триста славились традиционными верностью и неподкупностью, Леотихид рисковать не собирался. Не верил он в широкое распространение подобных добродетелей.

– И последнее, – произнес тем временем Эвдамид. – Ты не забыл, что завтра очередное заседание суда по делу об имуществе царя Павсания?

– Э-гхе-гхе, помню, – закашлялся младший брат. На самом деле у него совершенно вылетел из головы этот столь животрепещущий еще недавно вопрос. Теперь Леотихиду было почти все равно, отсудит Пирр старый особняк Эврипонтидов или нет – какая разница, если и ему и его мерзавцу-родителю жить осталось считанные дни или, максимум, недели?

Эвдамид этого не знал и все еще был озабочен возможным торжеством вражеского лагеря.

– Заседание пройдет завтра днем. Я присутствовать на нем не смогу, как и большинство остальных магистратов: второй день переговоров будет, похоже, не менее напряженным, чем первый. Председательствовать в суде будет кто-нибудь из геронтов, а тебе я поручаю следить за порядком. Следить за порядком, ты слышишь, а не устраивать потасовки!

– Я все понял, – кротко сказал Леотихид.

– Возьмешь своих стражников и будешь спокойно, не вмешиваясь, наблюдать за процессом.

– Совсем не вмешиваясь? – Леотихид посмотрел брату прямо в глаза.

Эвдамид, отвел взгляд, помолчал, потом ответил:

– По крайней мере, никаких выходок, подобных той, что ты устроил в прошлый раз. Если возникнет возможность отложить заседание каким-то другим способом: плохая погода, или дурные результаты жертвоприношения… Но это зависит от председателя суда, а его изберет жребий. Не забывай, что большинство геронтов стоит за Эврипонтидов.

– Я знаю и тех, кто верен нам, – вставил Леотихид.

– Если председателем будет кто-то из наших друзей, ты знаешь, что делать. Но не более того! Говорю тебе совершенно серьезно, приказываю – никакого насилия, никакого оружия. Ты меня понял?

– Абсолютно. Будь спокоен, брат, я не подведу тебя. Не пикну, даже если Эврипонтид выиграет дело. Плевать! Пусть порадуется перед… – Леотихид прикусил язык, поперхнулся, проглотив слово «смертью».

– Перед чем порадуется? – от Эвдамида не укрылась эта заминка.

– Перед поражением в синедрионе геронтов. Пирру никогда не вернуть Павсания в Спарту, – нашелся Леотихид.

– Мне бы твою уверенность, – Эвдамид подозрительно поглядел на младшего брата. – Что-то ты больно оптимистичен сегодня, братец… Наверняка затеял какую-то большую гадость.

– Клянусь богами, ты всегда недооценивал добродетельность моей натуры! – весело воскликнул Леотихид, тряхнув рыжей гривой.

Впервые за все время разговора Эвдамид улыбнулся.

– Не заговаривай мне зубы, паршивец! – погрозил он брату. – И не думай, что твои добродетели останутся безнаказанными.

– К слову, о добрых делах, – Леотихид решил, что настал удобный момент. – Не мог бы ты, милостивый государь мой, отправить под каким-нибудь предлогом из города «спутников» нашего любимого Пирра, сына Павсания? Уж больно чутко они его охраняют…

Улыбка на лице молодого царя потухла мгновенно, как задутое пламя свечи.

– Ты с ума сошел! – со злобой закричал он. – Я не намерен принимать участие в твоих грязных играх, идиот! Не знаю и не желаю знать, что ты затеял, но берегись: если что-то вскроется, наказание примешь в полной мере. Не посмотрю, что брат, клянусь трезубцем Посейдона!

– Да я…

– Все, довольно! Я от тебя устал! Ступай, занимайся делами.

– Ухожу, – вскинул руки ладонями вперед элименарх.

– Чтоб вечером доложил мне все о лазутчике, забравшемся к Эврипонтидам.

– Сделаю, – вздохнул Леотихид.

Резким взмахом руки Эвдамид сделал ему знак удалиться. Пожав плечами, Леотихид молча повернулся и пошел к выходу. У самых дверей его настиг оклик.

– Зайди к матери, – в голосе Эвдамида уже не было ни злости, ни раздражения. – Она спрашивала о тебе, жалуется, что совсем ее забыл.

– Зайду обязательно, – Леотихид обернулся, взмахнул рукой. – Счастливого тебе отдыха, грозный государь брат!

– Иди прочь! – Эвдамид сел на трон, откинулся и скрестил руки на груди. Хлопнула створа двери, в коридоре затихли энергичные шаги. Длинный пустой зал заполнила звонкая тишина.

Выйдя от царя, Леотихид направился на свою половину. Номарги-Триста у дверей даже не повернули голов, когда он проходил мимо них. Высокие, мощные, они казались каменными статуями древних героев. Впрочем, эта вышколенная неподвижность была обманчива – Леотихид знал, как быстро могут двигаться эти великаны.

У входа в покои стратега поджидала Арсиона-Паллада. При виде Леотихида ее лицо, обычно покрытое маской презрительного бесстрастия, расцвело улыбкой.

– Привет тебе, милый!

– Здравствуй, моя амазонка, – Леотихид обнял ее за талию, привлек к себе и вдумчиво, не торопясь, поцеловал. Стражи в белых плащах, стоявшие по обе стороны двери, многозначительно переглянулись.

– Отпусти, – она толкнула его в грудь, но голос просил продолжать, глаза искрились. – Ты меня компрометируешь перед подчиненными. Как прикажешь потом заставить их слушаться, если они видят, что я обычная слабая женщина.

– Ха! – не снимая руки с ее талии, он провел ее в свои апартаменты. – Ты ведь в любой момент можешь попросить любого из них взять меч в руки и подтвердить, что он мужчина. Доказательство от противного.

– Тогда начнем с тебя! Докажи мне… ах-а! – она расхохоталась, когда он подхватил ее на руки и бегом понес в спальню.

– Сейчас, за этим дело не станет! – прорычал он ей на ухо, затем повернул голову и бросил через плечо:

– Полиад, в течение ближайших двух часов меня ни для кого нет. Я уехал, пропал, умер.

– Есть – умер, – подтвердил приказ вскочивший со скамьи Полиад, провожая стратега и его возлюбленную тоскливым взглядом. Не только он, но любой из стражи элименарха отдал бы руку за право вкусить любви Арсионы. Увы, каждый из них понимал, что эта цена явно недостаточная.