Баллада о двух гастарбайтерах

И тут случилось что-то странное.

В стене, открывшейся за поворотом, была дверь. Оттуда ко мне приближалось маленькое и жалкое существо. Оно было втрое ниже меня и вдвое тоньше. Совершенно беззащитное создание детского светло-зеленого цвета. Такими бывают только малыши сразу после того, как вылупятся из яйца. Потом они довольно быстро начинают выпускать коричневую мыслеплоть, чтобы слиться с землей и камнями. А потом уже учатся делать мыслеплоть разных цветов, осваивают боевые приспособления.

— Дизи, Дизи, стой! — кричала мне вслед Кристина.

Я обернулась и увидела, как она бежит ко мне, размахивая руками.

— Стой, не оборачивайся! Стой, как стоишь! — вопила она.

— Но там детеныш! — я вдруг поняла важную вещь. — Может быть, это мой детеныш? Я заберу его и узнаю!

— Нет-нет, стой, не оборачивайся, это не твой детеныш! Ф-фух! — она подбежала. — Пойдем, машина ждет, а потом я отвезу тебя туда, где ты получишь замечательную трапезу. Мне прислали классные стимуляторы массы! После этой трапезы твои бедра станут вдвое толще!

— Но я хочу обнюхать детеныша.

— Это не твой детеныш. Он забрел сюда случайно.

— А где же тогда мой?.. — тут я стала вспоминать. — Одиннадцать или двенадцать трапез назад ты сказала, что его привезут сразу после боя с Донни Бей. Он тогда мешал мне тренироваться, и его забрали. Я одолела Донни, но потом было что-то… что-то было… я не помню! Я перестала думать о детеныше! Кристина, ты, наверное, не знала, что его привезли!

Я резко повернулась и увидела маленького, светло-зеленого, совсем без мыслеплоти детеныша.

— Иди сюда! — позвала я. — Иди ко мне! И побежала к нему.

— Стой, дурочка, стой! — крикнула Кристина, но я и сама поняла: что-то не так. От детеныша не шла струя запаха.

Струю запаха выпускают матери и дети, чтобы найти друг друга, или самцы и самки в брачный сезон. Наверное, детеныш не понимал, что я его мать. Но он же бежал ко мне!

Я остановилась. Тут же остановился детеныш.

— Это такая игрушка, — догнав меня, объяснила Кристина. — Это картинка на стене. Это для детенышей! Живая картинка, понимаешь? Они же любят игрушки!

— Нет, это не игрушка! — закричала я и затопала.

— Дизи, Дизи! Сбегутся люди, увидят тебя!.. Бежим скорее! Кристина с неожиданной силой потащила меня за собой. Что-то случилось со мной — я не могла сопротивляться! Я рыдала и брыкалась, но сила не возвращалась. Пришлось подчиниться. Когда мы оказались в автомобиле, она села напротив меня.

— Прости меня, Дизи, — тихо сказала Кристина. — Я правда тебя очень люблю. Но ты же подписала контракт…

— Ничего я не подписывала!

— Когда мне предложили быть твоим тренером, я запросила все документы. Ты подписалась, Дизи. Сперва — весь совет ваших старейшин, а внизу — ты.

— Это контракт между советом старейшин и вашими хозяевами шоу, так всегда делается, — объяснила я. — Они отвечают за меня и получают деньги. Моя подпись ничего не значит!

— Так ты его не читала? — догадалась она.

— Я его просмотрела…

— Дизи, ты расписалась в том, что для пользы шоу позволяешь воздействовать на свою психику. Я думала, ты знаешь…

— Зачем нужно воздействовать на мою психику?

Она ответила не сразу.

— Чтобы ты была самым сильным и непобедимым бойцом, Дизи, только для этого. То, что ты видела там, в центре, заложено тебе в память… оно и есть — воздействие… Это все очень сложно! Не спрашивай, прошу тебя! Потом, после боя с Заком, ты все узнаешь!

— Это будет мой последний бой? — тупо спросила я.

— Я думаю, да.

— И тогда мне вернут детеныша? Он больше не будет мне мешать одерживать победы?

Она отвернулась.

— Не вернут?! Но тогда для чего же я дерусь?!

— Ох, Дизи, если б я знала, для чего мы все деремся…

— Ответь.

— Да, вернут. После этого боя все будет просто замечательно, а поскольку ты его гарантированно выиграешь, то тебе осталось лишь немного потерпеть. Самую капельку. Вот будет бой, потом еще одно обследование, а потом тебе отдадут детеныша… Ты мне верь, главное — верь…

Вопрос. При чем тут воспоминания об этом посещении? Надо ответить на каверзный вопрос. А меня отвечать на такие вопросы не учили.

— Корону царя всех гастарбайтеров, гору золота, холм рубинов и крупный астероид лучшего в мире сыра!

Это сказала Кристина. Она пришла мне на помощь, дав нужный ответ.

Кажется, то, что она сказала, было шуткой. Людям эти шутки нравятся. Они от них приходят в хорошее настроение. Так и получилось.

Все журналисты дружно показали зубы, оживились, загомонили. Никто даже не посмотрел в сторону провокатора, которого охранники тащили к выходу. Быстро тащили.

Я понадеялась, что они ему там, где этого никто не будет видеть, что-нибудь оторвут, и поделом. Нечего вмешиваться в ритуал.

— Вы уверены в исходе поединка?

А вот это был уже вопрос по сценарию. Кажется, теперь можно и расслабиться.

— Совершенно, — с готовностью ответила я. — Я могу дать любые гарантии.

— А что если…

— Никаких «если». Он у меня узнает, что такое небо с овчинку. Я ему глаза выдавлю, я ему оторву хвост, я ему переломаю все кости до единой. В общем, я его порву… как это? А, вот… Я его порву, словно тузик грелку.

7.

Храм гастарбайтеров — это островок тишины и покоя. По крайней мере — сейчас. А прежде… Впрочем, они прошли, эти славные времена, сотни лет назад. И конечно, все тогда было совсем не так, и даже гастарбайтеры были совсем другими.

Стоп, вот только не нужно о прошлом. Мне нельзя отвлекаться. Сейчас я не имею права забывать о причине своего появления здесь, я обязан контролировать каждое свое движение. Главное — пути назад нет. На карту поставлена моя жизнь. Ни много, ни мало. При таких ставках беспечность — излишняя роскошь. Она оплачивается по высшему разряду.

Ладно, не будем о грустном. У меня еще есть шанс выйти из этой заварушки невредимым, и я окажусь форменным ослом, если им не воспользуюсь.

Я остановился и осторожно понюхал воздух.

Пахло пылью, давними жертвенными благовониями, проходившим час назад этим коридором священником и еще…

Самка. Я не мог перепутать этот запах. Явственно пахло самкой. Она вошла в храм минут пятнадцать назад, и если прошла этим коридором, значит, направлялась в келью молчания. В ту самую, где каждый мнемозавр считает своим долгом провести полчаса-час перед боем, погрузившись в медитацию. Будто бы это приносит покровительство святой троицы богов-гастарбайтеров: бога — лукавого батьки, бога — любителя жировых запасов и бога — большого носителя вечного халата, куратора базаров. Конечно, покровительство богов — штука неощутимая. Но кто знает? Вдруг в старых обычаях есть некое рациональное зерно?