Баллада о кулаке (сборник)

— Какой? — чуть не подавился мальчишка.

— А вот такой! — И солдат, немилосердно фальшивя, пропел:

Коль монаху плохо спится, Бьет ладонью черепицу; Коль монах намерен спиться — Крошит гальку кулаком! А приспичит утопиться — Схватит боевую спицу, Ткнет во вражью ягодицу — И с хандрою незнаком!

— Не было такого, — категорично заявил мальчик. — Это народное творчество. Хотя и неплохо.

— Как тебя хоть зовут-то, парень? — Хлебосольный кашевар явно проникся к юному певцу симпатией.

— Так, как тебе и не выговорить, — невесело усмехнулся оборвыш. — А прозвали в свое время Маленьким Архатом. Если хочешь — так и называй.

— Ишь ты! — усмехнулся усатый толстяк со шнуром тунлина. — Архат, он брюхат, а ты тощ, как хвощ!

Мальчишка не обратил внимания на перл тунлинского остроумия, поглощая честно заработанный ужин.

Интерес к странному пареньку постепенно угасал, песен пока не предвиделось (с набитым ртом не очень-то попоешь!), часть слушателей разбрелась к своим кострам, а оставшиеся затеяли игру в «тройные» кости — где перебор ведет к проигрышу еще вернее, чем недобор.

Закончив трапезу, Маленький Архат некоторое время внимательно следил за игрой, а потом достал из котомки пару медяков и решительно бросил их на кон.

— Не лез бы ты... — попытался было отговорить мальчика кашевар, но поздно: игра уже началась.

Паренек взвесил на ладони замызганный стаканчик, уверенно встряхнул кости, коротко глянул на выпавшие очки...

— Бросай еще! — ожег ухо шепот усатого тунлина.

— Хватит, — отрезал Маленький Архат. И впрямь хватило, да еще с избытком: не прошло получаса, как вся «облачная казна» перекочевала к юному певцу, расчетливому не по годам, словно дух игорной удачи Син-тянь.

— Все, достаточно. — Вслушавшись в настороженное молчание, мальчишка отложил кости. Затем отделил от выигрыша пять мелких монет, завернул в платок и сунул в котомку, а остальное придвинул к растерявшемуся тунлину.

— Пошли кого-нибудь за корчагой-другой вина — я угощаю! А мне пусть возьмут сладких колобков с маком и полцзиня чищеных орехов! Только не перепутай — мне сладкое, а вам вино.

Солдатня радостно загомонила, и Маленький Архат улыбнулся тайком — в его планы отнюдь не входило ссориться с людьми Стального Хребта из-за горсти медяков.

Мосластый пехотинец, усомнившийся в авторстве «Легенды о кулаке», был за свое неверие отряжен в Тунцзин, к лавочникам, а мальчик тем временем снова взялся за цин.

«На подоле, сто жемчужин, никому подол не нужен...» — шутливо забренчали струны.

— Под подолом лишь одна, не видна, но хочу достать до дна! — разом откликнулся хриплый хор. День обещал быть удачным.

***

Вечерело. Выгоревшая голубизна неба наливалась фиолетовой глубиной, мерцающей искрами первых звезд. Слегка захмелевшие солдаты сгрудились у костра, предусмотрительно потеснившись, чтобы не помять своего гостя.

— Завтра придется брать в рот палочки, — вздохнул тунлин.

— Ну и что? — не понял мальчик. — Есть будем... Солдаты беззлобно засмеялись.

— Выступаем завтра, — пояснил тунлин, топорща усы. — А палочки в рот — чтоб не болтали на ходу, тишину соблюдали.

— А-а-а, — понимающе кивнул Маленький Архат. — На Нинго выдвигаетесь?

— Точно, — подтвердил мосластый, после щедрого угощения отринувший всякие сомнения относительно авторства «Легенды...». — Пора поставить сукина сына Чжоу на место!

— Ты погляди, как заговорил, — вызывающе хмыкнул тунлин. — Давно ли сам принцу-мятежнику служил?

— Давно, — согласился мосластый. — Три дня назад. А как понял, к чему дело идет, так и решил уйти, пока не поздно! Что я, петухом клюнутый?! Почитай, треть ванского гарнизона здесь — кому охота потом под государевыми батогами выть! У Стального Хребта тысяч тридцать войска, если не больше, а у Чжоу-вана — и семи не осталось! Кто к генералу свалил, а кто вообще в бега пустился...

— Так ты что же, три дня как из Нинго? — Слова мосластого явно заинтересовали Маленького Архата. — И что слышно в городе? Говорят, Чжоу-ван кучу народу арестовал?

— Точно, арестовал, еще в первый день мятежа, — подтвердил мосластый перебежчик.

— А кого именно?

Подобный интерес мальчишки мог бы показаться подозрительным, но разомлевших после выпивки солдат переполняло благодушие.

— Ну, перво-наперво начальника уезда, потом главного казначея... Да, еще ванского распорядителя — дескать, в сговоре был; дальше кого-то из судейских... Хотели и генерала Чи Шу-чжао схватить, только шиш лапшовый — не вышло!

— А из судейских — кого?

— Кого, кого... судью городского и арестовали! Бао или Лао — запамятовал! Я не нингоусец, меня за неделю до мятежа из Хаоляна перевели.

— Судья Бао по прозвищу Драконова Печать, — тихо проговорил Маленький Архат.

— Точно! — обрадовался солдат. — А откуда ты его знаешь? Может, родственник тебе?

— Родственник. Дальний, — глухо подтвердил бледный мальчик. — А что с ними... ну, с арестованными — не знаешь? Живы?

— Вот уж чего не знаю, — покачал головой мосластый. — Может, живы еще, а может, и померли в ванских-то темницах! Но казнить их не казнили — это точно. При мне, по крайней мере.

— Мне надо в Нинго, — решительно заявил Маленький Архат. — Можно завтра с вами? — обратился он к тунлину.

— Ну... — замялся тот. — Вообще-то не положено. Вот если сотник разрешит...

— Если я разрешу, — раздался позади чей-то насмешливый голос, и солдат как ветром подняло, а на лицах невидимая кисть мигом нарисовала уставную бдительность.

— Сидите, храбрецы, отдыхайте, — махнул рукой подошедший, высокий седовласый мужчина в парчовом халате и с поясом, украшенным золотыми бляхами с гравировкой.