Баллада о Максе и Амели

Я разволновалась. Очень сильно разволновалась. Я боялась показаться смешной. Мои первые звуки:

У собаки-матери был младший брат,

– прозвучали фальшиво. Как и следующие:

Совсем не такой, как другие волки.

Птица засмеялась:

– Кто тебя учил петь? Кошка, угодившая хвостом в огонь?

– Закрой свою пасть! – рявкнула я.

– У меня нет пасти.

– Тогда морду!

– Ее у меня тоже нет.

– Закрой то, что у тебя есть. И не издавай ни звука!

– Я не собираюсь исполнять твои распоряжения!

Ну вот, теперь и птица слегка рассердилась. Это нравилось мне больше, чем ее веселые насмешки.

– Пожалуйста, птица, помолчи, – сказал Макс. – Я хочу послушать песню.

Невероятно. Кто-то хотел послушать, как я пою. Я, а не моя сестра Песня. Я!

Птица, видимо, почувствовала, как сильно Макс жаждет утешения, а потому замолчала.

Макс посмотрел на меня ободряюще. От осознания того, что он очень хочет послушать мое пение и даже в этом нуждается, мой голос стал тверже:

У собаки-матери был младший брат,У которого росли перья.Все собаки смеялись и называли его Пером.Перо был грустным,Перо сердился,Перо не хотел больше жить.Он выл на луну:– Почему у меня перья?– Иди ко мне, – отвечала луна, – я тебе это разъясню.– Идти к тебе? Но как?– Расправь свои перья!Перо расправил свои перья,И под них нырнул ветер.Собака-мать крикнула:– Лети, братик, лети!Перо подскочил и полетел,Полетел мимо облаковК луне.И луна сказала:– Перья у тебя для того, чтобы спасти свою свору!Перо тут же увидел, что приближаются вороны.Они стали бросать в свору камни.Собаки выли,Собаки кричали,Собаки умирали.Перо подлетел к воронам,Укусил ворона-отца за шею,И ворон-отец упал на землю.Вороны улетели.Никто больше не смеялся над Пером,А собака-мать сказала:– Ты уже больше не младший брат мне.– Не младший брат?– Нет, ты просто мой брат!

Я всегда надеялась, что мое коричневое пятно, отличающее меня от моих братьев и сестры, может быть чем-то вроде оперения. И что луна скажет и мне, что я спасу свою свору, потому что я – особенная. Но луна никогда мне ничего не говорила. Я, тем не менее, не теряла надежды. И сейчас терять ее мне уж точно не хотелось.

Я посмотрела на Макса. Он заснул, и от него уже больше не пахло страхом. Я сумела отвлечь его от его страха. Я гордилась собой. Хотя я и не могла петь так красиво, как Песня, мне, возможно, с течением времени удастся этому научиться. А если я могу научиться петь, то разве я не могу научиться и многому другому? Возможно, я смогу стать такой сообразительной, как Мыслитель. И такой быстрой, как Гром. И такой сильной, как Первенец. Сейчас, когда их не было рядом со мной и они не могли продемонстрировать мне, насколько они лучше меня, мне все казалось возможным. Абсолютно все!

Казалось до тех пор, пока птица вдруг не сказала:

– От твоих завываний у меня тоже может начаться понос.

Я посмотрела на нее, сидящую в свете луны на своей ветке. Я слишком устала для того, чтобы что-то сказать ей в ответ. Сегодняшний день был весьма утомительным. Таких дней раньше в моей жизни никогда не бывало. Дыхание Макса стало тихим. И равномерным. Мне было приятно его слушать. И я надеялась, что смогу послушать его и в следующую ночь.

14

На следующее утро Макс ткнулся в меня своей мордой:

– Проснись!

Я тут же встревожилась и стала прислушиваться и принюхиваться, но от Макса страхом не пахло. Птицы нигде видно не было. Я попыталась ее учуять. Безрезультатно. Она, значит, улетела. Прекрасно!

Макс снова ткнулся в меня мордой:

– Мне опять приснился сон.

Я встала и отошла от него чуть в сторону вдоль ряда кустов. Мне не хотелось еще раз выслушивать такой ужасный сон, как тот о человеке в маске ворона. Мне не хотелось снова мысленно представлять себе, как собакам вспарывают животы.

– Дай же я тебе расскажу!

Макс умоляюще посмотрел на меня. При этом его глаза сверкнули, как два отшлифованных черных кремня. Ну как я могла устоять перед таким взглядом?

– Пожалуйста, расскажи только то, что в этом сне есть хорошего.

– Хорошо, только хорошее, – ответил он. – Я плыл на корабле.

– А что это такое – корабль? – спросила я.

– На море, – продолжал Макс, не отвечая на мой вопрос. – На широком-широком море. Со всех сторон вокруг меня можно было увидеть только воду. До самого горизонта.

Я попыталась представить себе, что вокруг меня лишь вода. От одной только мысли об этом у меня начала кружиться голова.

– Корабль был огромный. И сделан он был из одного лишь дерева. На нем находилась целая сотня людей. Сотня людей и один пес. Я. Мой хозяин взял меня с собой…

– Тот самый, который надевал на тебя поводок?

– Нет, это был другой человек. В другие времена и…

– В другие времена? Что это значит?

– Пожалуйста, перестань меня все время перебивать! Это довольно трудно объяснить, но я наконец-то понял, что должны означать эти сны.

Макс помолчал несколько мгновений в ожидании, что я опять что-нибудь скажу. Но я ничего не сказала. Тогда он продолжил свой рассказ:

– В этом сне я был коричневым курчавым терьером с черной спиной. Меня звали Ровер, и моим хозяином был капитан английского торгового флота.

Мне очень хотелось спросить, что такое «терьер» и что Макс имел в виду под словами «Ровер», «капитан», «английский» и «торговый флот», однако я промолчала.

– Он взял меня в свое долгое путешествие на какой-то остров, находящийся в южном море. Когда мы туда прибыли, я стал сопровождать своего хозяина на суше. В гавани мы проходили мимо мешков, от которых исходили удивительные запахи. Кофе, какао и бананы. Нам встречались также женщины с коричневой кожей, которые хотели привлечь моего хозяина. Но он был верен своей умершей возлюбленной. А я хотел быть верным ему. Всегда! Я даже не подозревал, что несколько минут спустя буду думать и чувствовать уже совсем по-другому.

– Ты перестал быть ему верным?

– И стал верным тебе.

– Мне?

– Мы с хозяином шагали по улочкам города мимо маленьких цветных домов, большинство из которых были красными или желтыми – лишь один был синим, – пока хозяин не уселся за стол и не сказал какому-то мужчине принести ему мяса, которым он со мной потом поделился. Оно было восхитительным на вкус. Слопав мясо, я улегся под стол и хотел закрыть глаза, потому что их слепило солнце, но тут вдруг мой нос учуял слабый – еле заметный – приятный запах. Он исходил от тебя.

– Откуда ты знаешь, что это была я?

– От тебя пахло точно так же, как тогда, когда мы спасались бегством от человека в маске ворона.

– Пахло страхом?

– Нет. У тебя в тот момент не было никакого страха. Это был твой собственный запах. Очень приятный.

Приятный. Я невольно задалась мыслью, пахнет ли от меня так и сейчас.

Я, однако, не решилась его об этом спросить. Это было бы смешно. Мой запах не нравился никому.

– Ты мне совсем не рассказывал о том, чем от меня пахло в твоем первом сне, – сказала я.