Баловень удачи и остальные причастные
Шрифт:
– Какую это?
– Вон ту с нашивками и значками, на стуле.
– Нет, Георгий Борисович это особая куртка. Нашего студенческого строительного отряда. Личная вещь – понимаешь. А нашивки и значки это за отлично выполненную работу.
– А поносить? Прикинь, как будет классно, когда я выйду во двор…
– Поносить могу дать. Но только в квартире.
– Ну, Жень…, что тебе жалко?
– Не нуди. Про тебя тоже не забыл.
– А что ты мне привёз?
– Как ты просил… Солдатскую флягу для воды с чехлом и мой личный котелок с ложкой.
– Ух, ты! Покажи.
– И еще – что мама
Этот мелкий деятель вряд ли бы успокоился, если бы я в тот же час не достал из сумки ему подарки. Кстати, насчет первого и второго у него не было никаких стеснений, как и у сопровождающих лиц. Они уже торжествующе изучали со всех сторон приобретенную собственность, а что касательно красиво упакованного и сверкающего набора красок, то могу твердо заверить, что этот предмет у них особого интереса не вызвал.
Это мама-сан как-то посетила замечательная идея, подвинуть младшего сыночка поближе к искусству. Со старшим – ей как-то не удалось, время моего воспитания слишком быстро у них с отцом пролетело, и теперь она решила всю родительскую заботу по части эстетического воспитания, или воспитания чувства прекрасного обратить на младшего отпрыска. Благое, кстати намерение: у Гошки, говорят, неплохо получается его «малевания». Но если честно признаться – без особого творческого энтузиазма или вдохновения с его стороны. Терпит малый – куда деваться, потому как если мама-сан сказала:
– Так надо!
Значит тут без вариантов. Гошка это уже хорошо понимает.
– А что нового у нас во дворе, что слышно? – спросил я снова брата
– Ничего. Все нормально. Все по старому. Тимурика только родители в деревню отправили.
Тимурик это его друг и одноклассник, который живет с родителями под нами, на втором этаже.
– Это хорошо. Это очень даже правильно – заметил я, попутно залезая в свою любимую домашнюю «спортивку» и более раскрыв балконную дверь. Тебе бы тоже не мешало на пару недель в деревне проветриться.
– Зачем это? Я не хочу. Я не поеду
– Мало ли?! Хочу, не хочу. И что, больше ничего такого не случилось во дворе?
– Неа, все на месте. Никто никуда… А, еще это…, дядя Лёша. Наш милиционер, участковый. Его больше нет.
– Как это нет? Не понял: что значит нет?!
– Он больше не наш участковый. Папа сказал, что его повысили куда-то, наверх, начальником. В управление какое-то, самое главное…
– Интересно. Нечего себе! Очень даже интересно – подумал я вслух.
Неожиданное известие, почти проблема! И кстати, из серьезных. Дядя Лёша, точнее Алексей Петрович был уважаемым человеком в нашем дворе; серьезный товарищ и много чего полезного сделал для его обитателей. Возможно, признаюсь, и на выбор моей будущей профессии юриста он оказал не малое влияние. Знающий он вообще-то человек был во многих делах по жизни, и понятно, что в большом авторитете в наших краях. Без него в нашем дворе многие порядки могут измениться и не в лучшую сторону; так сказать, нарушится разумный ход вещей и течения законов правильной жизни — как он сам мне не раз говорил.
Ладно, пора приводить себя в порядок и обозначиться на милом моему сердцу пространстве юношеских привязанностей. Но разве этот
мелкий хитрован, который сейчас изучает доставшийся ему раритет, позволит мне закрыть за собой дверь в ванную комнату, чтоб упустить возможность и не поклянчить у меня еще что-то при случившемся удачном расположений звезд:– Жень, а ты мне не дашь три рубля?
– Чего?
– Три рубля, Жень. Понимаешь, мне очень надо
– Больше ничего тебе не надо: а деньги в копилке ты уже потратил?
– Нет, это на новый велик. Это потом. А сейчас мне очень надо.
– Зачем?
– Ну, очень надо, Жень.
– Зачем, говорю?
– Ты ни кому не скажешь (заговорщицки посмотрев на меня)?
– Попробую.
– Честное слово!
– Сказал же нет.
– Дину я хочу пригласить в «Лакомку».
– А, вот оно как!
Нормальный ход! Ну как вам это нравится, а?! Вот тип! От горшка всего три сантиметра, а уже и подружку себе завел, и на свидание к ней ходит, и в кафе – мороженое ее водит. И понятно, что опять за мой счет.
Кстати, подружку свою он обхаживает с первого класса, тем более что она с родителями мало того что живет в нашем доме, в нашем подъезде, так еще и на одной лестничной клетке – дверь напротив. Единственно в школе у него вышла промашка, она на год позже пошла учиться. Но он и тут поспевает… С него станется.
– Жень, ну чё?
– Ничего Георгий Борисович. Рано тебе еще по кафешкам ходить.
– Тебе жалко, да?!
– Ага, очень. У матери попроси
«Обвиняемый» тут же оценив ситуационный риск, уточнил:
– А два можно?
– Почему не двадцать…? Сразу бы хватило и на новый велик.
– А можно так?
– У матери да, у меня нет.
– Ну, Жень…, ну что тебе жалко?
– Не нуди.
– Ну, хоть рубль, в долг.
– Гоша, давай мы сделаем так: я дам тебе три рубля, но при одном условии. Те три недели, что я буду дома, ты меня никак не кантуешь. Понял?! И стараешься вообще мне на глаза не попадаться. В неделю рубль – для тебя это хорошие деньги. Если задержусь больше – тебе еще будет два рубля.
– Задержись. Я согласен!
Кто бы сомневался, мелкий вымогатель! Но вольности особой ему давать нельзя:
– Всё! Наводишь здесь порядок. Я в ванную.
– Жень-Жень, а можно я телевизор посмотрю; там сейчас мультик будет про конька – горбунка.
– Тебе мать какое на сегодня домашнее задание дала?
– Читать Пушкина, сказку… Жень можно, а? Я только мультик посмотрю и потом сразу буду читать.
– Значит так: пока я ванной ты смотришь свой мультик. Я только вышел – ты уже сидишь с книжкой и громко вслух читаешь. Без вариантов!
– Ага.
После этой легковесной фразы Гошка подбежал к телеку, со знанием дела включил нужный канал, и удобно устроившись на моем диване со своими друзьями – не пограничной собакой Матвеем и Кисом Негодяйкиным, приступил к процессу.
Кстати, эти два постояльца на нашей домашней жилплощади тоже имеют свойство уважать «муфики».
Когда я после освежительных и взбадривающих процедур вернулся в гостиную, то был приятно удивлен. Гошка, удобно устроившись в кресле, бубнил для своих слушателей: