Банда - 2

Зомби свернул в небольшой холл и сел на клеенчатую кушетку, ощутив ее влажность - видимо уборщица заодно провела шваброй по сидению. Солнце светило прямо ему в лицо и он, откинув голову, прикрыл глаза. Пришло понимание - это хорошо, что он вот так сидит на диванчике, что солнце слепит лучами, что лицо залито солнцем. Это хорошо... Что-то происходит в нем, он не знает что именно, но главное - чтобы в нем не остановилось, чтобы не замер он в этом своем состоянии.

– Процесс пошел, - пробормотал он знаменитые слова бестолкового вождя, который получил, кажется, все премии мира за успешный развал собственной страны.
– Процесс пошел...

Кто-то присел рядом, но Зомби продолжал сидеть, не открывая глаз. Состояние приятного одиночества и сосредоточенности исчезло и он уже хотел было подняться, когда услышал знакомый голос.

– Балдеешь?
– это был Овсов.

– Немного есть... А вам не спится?

– Выспался... Ночка была спокойная. Никого, слава Богу, не зарезали, не задавили... А ты как?

– Сегодня вспомнил... Было такое время... Солнце, ребята, утро... Я был на море, какой-то пионерский лагерь, нас там много было, несколько сот, как мне кажется... И в этот день мы должны были идти на море... Нам не каждый день позволяли купаться, то ли боялись, как бы кто не утонул, то ли вода казалась им холодной... Но именно в этот день нам обещали купание...

– Море - это хорошо, - кивнул Овсов.
– Я последние годы в Пицунду ездил... Хорошее место. На целый год хватало сил... А этим летом нигде не был.

В Пицунде война... В газете видел снимок... Как куски хлеба раздают... Целая очередь детишек выстроилась... По глазам их понял - боятся не всем хватит... Дом, в котором я останавливался, сгорел, хозяев убили... Дети их потерялись. В газетах пишут - несколько тысяч детей потерялось из тех мест... Рассеялись по вокзалам, притонам, подвалам нашей бескрайней родины.

– Это плохо, - бесстрастно проговорил Зомби.

– Иногда ездил в Крым, в Ялту... Там у меня однокурсник... Сейчас это другая страна, в чем-то враждебная... Однокурсник озверел, ходит на митинги и машет желто-голубыми тряпками. Глаза горят, рот перекошен, слюна летит такая, что радуга на солнце возникает. А их толстомордые вожди несут такую же чушь, как и наши... Не менее толстомордые вожди. Сытые у власти.

– Это плохо, - так же невозмутимо отозвался Зомби.

– Как-то в Прибалтике довелось побывать... Дубулты, Юрмала... Не думаю, что я там так уж много у них съел и выпил... К тому же заплатил им за все выпитое и съеденное столько, сколько они запросили... А сейчас ткнулся" - говорят, хватит нас объедать.

– Деньги нужны, Степан Петрович.

– Зачем?
– повернулся Овсов к Зомби, который все это время сидел, откинув голову и закрыв глаза.

– Мороженое, цветы...

– Какие цветы?
– с интересом спросил Овсов.

– Разные... Женщины любят цветы.

– Откуда ты знаешь?

– Мне так кажется... А что, разве нет?

– По всякому бывает, - уклонился от ответа Овсов.
– Ты когда-нибудь дарил женщинам цветы?

– Кажется, да. Астры. Терпеть не могу гладиолусы. Они кажутся мне не цветами, а какими-то архитектурными сооружениями. Много о себе понимают... Не представляю себе женщины, к которой можно прийти с гладиолусами... Это все равно, что прийти на свидание с кактусом.

– Некоторые кактусы цветут очень красиво... А их запах просто валит с ног.

– Если в этом цель, - начал было Зомби и замолчал.

– Я смотрю, у тебя сложные отношения с цветами, - Овсов озадаченно посмотрел на Зомби.

– Сам удивляюсь, Степан Петрович! Секунду назад не думал ни о цветах, ни о деньгах, ни о женщинах.

– Пафнутьев прав - жизнь у тебя была довольно насыщенная...

– Просто у меня была жизнь, - поправил Зомби.

– Ты хочешь куда-то идти?

– Ненадолго.

– Ночевать вернешься?

– Я отлучусь на час... Может быть, на два.

– Что-то вспомнил?

– Нет...
– Зомби помолчал.
– Надеюсь вспомнить.

– Я могу пойти вместе с тобой... Если хочешь.

– Не стоит... Знаете, как бывает... Когда кто-то ведет, дороги не запоминаешь. А когда доберешься сам... Значит, ты уже знаешь дорогу.

– Что-то в этом есть, - с сомнением проговорил Овсов и, сунув руку в карман халата, вынул десятитысячную купюру.
– Возьми, авось хватит.

– Хватит.

– Вчера кто-то всучил... Впрочем, прости... Кто-то подарил. Выделил из скудных своих достатков. Даже не знаю за что... Людей приучили давать деньги на каждом шагу. Их убедили в том, что рыночные отношения - это когда ты в каждом кабинете выворачиваешь карманы и отдаешь все, что там еще осталось. Послушание - вот главное, что нам привили. Послушание - это надолго.

– На год, на два?

– На поколение, на два, на три, - ответил Овсов.

– Не думаю, - возразил Зомби, пряча деньги в карман.
– Газеты полны сообщениями о том, что наши такие послушные граждане берут в руки ножи, пистолеты, топоры... И крушат все, что попадется под руку - жену, детей, соседний киоск, ненавистный завод...

– Это тоже послушание, - повторил Овсов.
– И дерзость, и несогласие, и возражение должны быть осмысленными, к ним нужно прийти, их надо принять. А зарезать ближнего... Много ума не надо. Чаще всего на это идут как раз послушные люди, привыкшие подчиняться собственному безрассудству или безрассудству других.

– Беру с возвратом, - сказал Зомби.

– Бери, пока дают. А там видно будет.

– Кто-то мне в прошлой жизни говорил эти слова... Дают - бери, бьют беги. Вспомнил... Это был мой дед. Да, у меня был дед, он знал много поговорок, прибауток, скороговорок... Хороший был дед, интересный.

– Умер?

– Думаю, да.

– Ты его помнишь?

– Нет. Просто знаю, что у меня был дед, что" он был шутником и балагуром, что он умер. Просто знаю. Будто мне об этом кто-то сообщил.

– А эту... Цыбизову? Не вспомнил?

– Нет. Пойду знакомиться.

– Надо бы с Пафнутьевым посоветоваться..
– Вдруг у него какие-то планы на этот счет, намерения... А?

– Ее фотография была в моем кармане, а не в его, верно? Значит, она моя знакомая. И я могу поступать по отношению к ней, как мне захочется. Я в чем-то ошибаюсь?

– Нет, все правильно. Такая логика вполне допустима. Но есть небольшое обстоятельство... Речь идет о неких криминальных проявлениях... И ты сюда попал не по доброй своей воле...

– Пафнутьев меня порадовал, сообщил ее фамилию... Я тоже хочу кое-что ему преподнести.

– Что именно?

– Не знаю... Что получится. Понимаете, Степан Петрович... Я вдруг понял - хочу видеть Цыбизову. Зачем, почему, на кой она мне понадобилась не знаю. Хочу и все.

– Ну, если так... Тогда Другое дело, - согласился Овсов.
– Цветы для нее?