Банда 4

— Неужели он и здесь успел? — проговорил Бев-злин каким-то мертвым голосом.

— Успел, Толик, успел. И здесь тоже. Беспризорную девочку кто угодно может обидеть, беспризорная девочка к любому плечу прислонится... И ее трудно винить за это, Толик.

— Он знал о наших с тобой отношениях?

— Не знал, но теперь знает. Я сама рассказала ему об этом. Правда, не сказала, что все это в прошлом, я заверила его, что наши лучшие дни с тобой — это нынешние дни. Ты не обижаешься на меня за это?

— И что же он?

— Мне показалось, что после этого он воспылал ко мне какими-то чуть ли не исступленными чувствами.

— Когда ты ушла от него?

— Как только он меня отпустил, так я сразу и ушла. Было уже утро.

— Значит, ты говоришь, — медленно протянул Бевзлин, — что когда он узнал, что ты... что ты моя женщина... Это его не остановило?

— Остановило?! — расхохоталась Надя. — Ты спрашиваешь, не остановило ли? Да он после этих моих слов озверел от счастья!

— Да, ты выглядишь бледновато, — произнес Бевзлин, думая о чем-то своем.

— Ночной образ жизни, — усмехнулась Надя. — Мало бываю на солнце. Мало дышу свежим воздухом.

— И ты пришла, чтобы рассказать мне обо всем этом? О том, с кем и как ты проводишь ночи, кто звереет в твоих объятиях от счастья? Ты для этого пришла?

— Я не должна была тебе всего этого рассказывать? Ты же сам спрашивал!

— Да нет, все правильно... Все правильно, Надя... Извини, меня занесло.

Когда ты сказала о том, что он начал звереть... Я, кажется, тоже немного озверел.

— Может быть, ты ко мне еще что-то питаешь? И душа твоя трепещет при звуках моего голоса?

— Не надо, Надя, так шутить. Этим не шутят. Тем более со мной. Я тебе обещаю, Надя, что он в твоем обществе, вернее, в твоем присутствии еще не раз озвереет. И заверяю тебя — не от счастья.

— Увы, он счастия не ищет, — проговорила Надя нараспев.

— Что же он ищет?

— И не от счастия бежит.

— Ага... Понял. После такой ночи на стихи потянуло, да? — Бевзлин сощурился, кожа на его лице натянулась так, что даже зубы показались, но это была не улыбка, он ощерился, как это делают собаки перед отчаянным броском.

— Ладно, Толик, хватит глазками играть... Пора поговорить о деле,суховато произнесла Надя, как бы забыв обо всем, что было только что сказано.

— Я его найду, — прошептал Бевзлин. — Я его найду на противоположном конце земного шара!

— Не надо. Во-первых, потому что у шара нет конца, он круглый, шар-то, ты знал?

— И у твоего Андрея очень скоро не будет конца. Я заставлю его проглотить собственный член у тебя на глазах!

— А я-то при чем здесь?

— А ты здесь и ни при чем! Это представление будет для него.

— Ладно, Топик, хватит. Поговорим о деле. Тебе не придется огибать землю в поисках обидчика, он здесь, в городе, в пяти минутах ходьбы. Примерно в пяти минутах ходьбы. Через два дня у меня с ним встреча. Любовное свидание, если хочешь. Тебе это интересно?

— Надька! — Бевзлин вскочил, обежал вокруг журнального столика, присел на колени перед женщиной и смотрел на нее такими радостно-влюбленными глазами, будто она наконец-то согласилась подарить ему неземное наслаждение, в котором долго отказывала. — И ты мне его сдашь?

— Конечно! — Надя запустила пальцы в волосы Бевзлина и легонько потрепала их. — Если ты не будешь сдавать меня каждому встречному-поперечному.

— Я буду просто уничтожать каждого, кто приблизится к тебе на расстояние меньше десяти метров.

— Это меня вполне устраивает.

— Где у вас встреча?

— У него дома. Как обычно, — улыбнулась Надя.

— Не шути! — строго сказал Бевзлин. — Мне плохо от таких шуток, Надя. Где он живет?

— Не знаю, не запомнила... Где-то рядом... Он встретит меня на улице.

— Отлично! — воскликнул Бевзлин. — Если он похитил тебя, почему бы нам не похитить его? Это будет даже справедливо, как ты считаешь?

— Я считаю очень хорошо, — серьезно произнесла Надя. — И всегда хорошо считала, ты это знаешь. Сейчас вот я иду тебе навстречу в самом заветном твоем желании, в самом сильном стремлении — наказать ассенизатора. И надеюсь на взаимность, — Надя в упор посмотрела на Бевзлина.

— Неслабо, нехило! — смеясь воскликнул Бевзлин. И поняла Надя, почувствовала — надсадно рассмеялся Бевзлин, неискренне. И в чем дело, поняла — не хочет он взаимности и с расплатой не будет торопиться.

— Насчет взаимности, — сказала она, — успокойся, пожалуйста, я имею в виду совсем не ту взаимность, о которой ты подумал. Я тебе помогу, но и ты мне поможешь.

— Чего же ты хочешь?

— Это в твоей власти, это не потребует от тебя больших денег, усилий, не потребует никаких жертв... Так, немного великодушия... Найдется для меня немного великодушия?

— Я всегда хорошо к тебе относился, — произнес Бевзлин с некоторой вымученностью.

— И в будущем готов быть не менее...

— Готов, — Бевзлин посерьезнел. — Так чего же ты хочешь?

— Я даю тебе прекрасную возможность проявить свое могущество, талант, силу, превосходство над всей этой шелупонью, которая тебя окружает...

— Так что же?! — потеряв терпение, закричал Бевзлин.

— Что бы ни случилось, ты оставишь меня в живых.

Бевзлин вскинул брови и некоторое время молча рассматривал Надю. На лице его играла привычная улыбка, но он был озадачен, он не ожидал столь скромной и столь дерзкой просьбы.

— Разве у тебя есть основания думать, что я...

— Да! — перебила его Надя.

— И для тебя имеет значение то, что я сейчас отвечу?

— Да.

— Хорошо... Я обещаю, что не причиню тебе ни малейшего вреда. Ты можешь оставаться в моей фирме, можешь уходить... Ты свободна. Нас слишком многое связывает, чтобы...

— Ладно, — Надя поднялась. — Договорились. Я сообщу, когда буду что-то знать. Когда мы с ним встретимся, где, зачем...

— Зачем — я догадываюсь, — улыбнулся Бевзлин. — Но постараюсь вмешаться.

— Не оплошай! А то до сих пор у тебя случались срывы с этим парнем, досадные срывы, Толик! — Надя поцеловала Бевзлина в щеку и, махнув рукой уже от двери, вышла из кабинета.