Банда

— А я его и знать не знаю.

— Странно... Весь город знает, а вы не знаете. Весь город об этом гудит, а вы слыхом не слыхивали. Люди про колбасу забыли, про мыло, про водку — только и трепу об этом убийстве, а вы будто с Луны свалились!

— Ну, я слышал, конечно, что кого-то стрельнули...

— Ага, все-таки слышали. Это меняет дело. Так и запишем. Значит, решили отказаться от первоначальных своих показаний.

— Послушайте... Не надо мне пудрить мозги! — взъярился Заварзин. — Получается, что я вроде бы одно говорю, потом другое... Не надо.

— Значит, об убийстве вам известно?

— Да. Но никакого Пахомова не знаю.

— Очень хорошо. Так и запишем. Вы не возражаете, ели я так запишу?

— Ради Бога! Пишите, что хотите!

— Подпишите, пожалуйста, ваше заявление. Вот здесь... Что Николая Константиновича Пахомова вы знать не знаете. А о том, что кого-то убили в городе на прошлой неделе — слышали. Я правильно изложил ваши слова?

— Более или менее, — сказал Заварзин и небрежна расписался на рыхловатой бумаге протокола. Но была я его движениях и нервозность. Он насторожился, поняв, что ухо нужно держать востро. А Пафнутьев был, казалось, беззаботен.

— Значит, с Пахомовым не знакомы и о его существовании никогда не слышали?

— Да. Именно так.

— Прекрасно. Скажите тогда, в каких вы отношениях с его женой?

— Не понял? — Заварзин отшатнулся на спинку стула.

— Повторяю... В каких отношениях вы находитесь с Ларисой Пахомовой, женой человека, застреленного на прошлой неделе?

— Вы что, путаете меня, ловите, никак не пойму?

— А мне непонятно, что вас настораживает? Если вы не знали мужа, если впервые услышали его фамилию... То как быть с женой? Как нам быть с Ларисой? — Пафнутьев склонился над столом, стараясь заглянуть Заварзину в глаза.

— Не пойму, что вы хотите?

— Хорошо. Разобью вопрос на несколько, чтобы он был более доступен, — пустил Пафнутьев первую шпильку. — Знакомы ли вы с Ларисой Пахомовой?

— Нет.

— Слышали ли когда-нибудь это имя?

— Нет.

— Знали ли вы о ее существовании на белом свете?

— Нет.

— Подпишите вот здесь... Благодарю. Из всего этого следует, что вы не знаете, где она работает, где живет, с кем общается?

— Я ее вообще не знаю! — заорал Заварзин.

— Распишитесь.

— Слушайте, что-то много подписей... Так не бывает!.

— А откуда вы знаете, как бывает? Вы уже сталкивались со следователем? Привлекались к уголовной ответственности? Были в конфликте с правосудием?

— Никогда. Ни разу. И не собираюсь!

— Почему же вас смущает, что приходится подписывать свои собственные заявления? Обычная практика. Правда, чаще она применяется во время очных ставок, когда требуется устранить противоречия в показаниях нескольких свидетелей или подозреваемых. Но поскольку вы делаете очень важные заявления, а они находятся противоречии с данными, которыми располагает следствие, то я, чтобы устранить эти противоречия, в прошу подтвердить сказанное. Что же в этом плохого? Ведь таким образом вы полностью устраняете мою предвзятость, если она каким-то образом проявится. И ваша позиция на суде будет неуязвима, разве нет?

— Что-то вы рановато о суде заговорили, — растерянно пробормотал Заварзин.

— Ничуть. По-моему, в самый раз. Да и зачем вам-то об этом думать? Это мои проблемы.

— А о каких противоречиях вы говорили?

— А! — Пафнутьев махнул рукой. — Дело в том, что некоторые люди утверждают, будто вы не единожды катали на своем роскошном “мерседесе” вышеупомянутую Ларису Пахомову.

— Мало ли кого я мог подвезти! Сотня на бензин никогда не помешает.

— Дело в том, что свидетели утверждают, что будто вы заезжали за Пахомовой к ней домой, где она проживала вместе со своим мужем Николаем, тем самым, который был застрелен на прошлой неделе, о чем вы ничего не слышали, хотя весь город...

— Хватит! — не выдержал Заварзин. — Хватит надо мной издеваться!

— Простите, — Пафнутьев виновато склонил голову. — Если у меня невзначай сорвалось какое слово непотребное, если нечто неуважительное сорвалось... Прошу меня извинить. Я старался следить за своей речью, потому что знаю — некоторые свидетели очень болезненно относятся к словам следователя и могут истолковать их превратно, поскольку сама обстановка...

— Прошу вас, хватит, — простонал Заварзин. — Ничего обидного вы не произнесли. Нет у меня на вас обиды! Нет!

— А как же нам быть с Ларисой?

— Тут какое-то недоразумение.

— Ну что ж, давайте разберемся... Скажите, в каких отношениях вы находитесь с Голдобовым?

— Это кто? — Заварзин не смог так быстро переключиться, ему требовалось время.

— Тот самый, который оплатил вашу роскошную покупку.

— Какую покупку?!

— “Мерседес".

— Что вы несете?!

— А разве нет? Тогда извините, прошу великодушного прощения. Скажите тогда, за какие деньги вы купили “мерседес”? Я бы не стал задавать этот вопрос, но дело в том, что этот злополучный “мерседес” постоянно участвует в наших беседах, его поминают свидетели, на нем раскатывает Лариса Пахомова, а се муж падает, сраженный кабаньей картечью, в то время, как Голдобов... Впрочем, я увлекся. Голдобова вы, оказывается, тоже не знаете.

— Я этого не говорил!

— Значит, знаете?

— Слушайте, как же я устал от вас! — искренне воскликнул Заварзин. Это обычная манера допроса?

— Какое допроса?! Мы просто беседуем, но дело в том, что мои вопросы вы воспринимаете как-то настороженно. Совершенно напрасно. Вам незачем меня опасаться. Все мои устремления направлены лишь на то, чтобы узнать правду. И больше ничего. Так что у вас с Голдобовым? Вы что-то хотели сказать, но я вас перебил... Слушаю, — Пафнутьев приготовил ручку, чтобы вписать слова Заварзина в протокол.

— Ничего у меня с Голдобовым...

— Но вы с ним знакомы?

— Слегка.

— Это как?

— Ну как... Здрасте-здрасте... Вот и все.

— То есть отношения чисто приятельские?

— Вы знаете, кто такой Голдобов? — со значением спросил Заварзин, намереваясь пойти в атаку.

— Какая-то шишка из торговли... Он тоже пользовался вашим “мерседесом”?

— С чего вы взяли?

— Сам видел, — широко улыбнулся Пафнутьев.

— Вы видели, как Голдобов ехал в моем “мерседесе”?!

— Ага, — кивнул Пафнутьев.

— Не помню. У него своих машин хватает.

— Если вы отрицаете, я так и запишу.

— Я сказал, что не помню.

— И Ларису не помните?

— Не помню.

— И мужа ее?

— И мужа не помню.

— Так и запишем.

— Да подождите вы писать! Давайте выясним... Какая-то бестолковщина идет, у меня все смешалось!

— Будем выходить на прямую дорогу. Среди ваших приятелей есть человек по имени Олег Жехов?

— Жехов?

— Да, тот самый, который, однажды перепившись, неосторожно вывалился с балкона... Хотя некоторые утверждают, что ему помогли сорваться. Впрочем, извините. Это случайно листок из другого уголовного дела мне под руку попался. Извините. Забудем о Жехове, мир праху ему. В каких отношениях вы с Николаевым?