Бандитский причал

— Нина… открой, пожалуйста. Это была случайность. Маму Тани сбила машина.

— Клянусь, я уеду! Меня никто не найдет! Никогда!

Всплеснув руками, экономка оставила девушку и вернулась в столовую.

— Беда с Ниной… — пробормотала она.

…Это было чудовищно. Осознание, что дядя причастен к смерти мамы Тани, разрывало Нину изнутри. Слезы катились по щекам ручьями, и их было не остановить.

«Теперь мы ничем не лучше тех, кто расстрелял моих маму и папу! Как я смогу смотреть в глаза подруге? Как можно жить дальше, зная, что ни в чем не повинная женщина погибла из-за облавы, которую решил ради развлечения устроить дядя со своими солдафонами?!»

Она больше не хочет оставаться в этом доме. Ни минуты, ни секунды.

«Ключи от маминой квартиры в ящике комода у Лилии Сергеевны в спальне. Я дождусь, пока все заснут и сбегу через черный ход».

Быстро скинула в найденную в шкафу сумку самые нужные вещи и прислушалась.

В столовой погасили яркий свет. Стихли шаги пожилой экономки.

«Она выпила шампанского, а значит, быстро заснет».

Посидев в комнате еще полчаса, Нина осторожно открыла дверь.

Тихо прокралась через полумрак холла к спальне Лилии Сергеевны.

Напевая себе под нос какую-то свадебную песню, экономка принимала ванну за плотно прикрытой дверью. Пустая бутылка шампанского и бокал стояли на комоде.

Нина подошла к комоду. Осторожно выдвинула верхний ящик. Там хранилось белье. Второй ящик был забит старыми тетрадями и фотоальбомами. Ей повезло только на третий раз — в красивой резной ключнице лежали ключи от маминой квартиры.

Нисколько не смутившись, Нина вытащила ключи из ключницы. Положила их в карман шерстяного кардигана и быстро вышла из спальни.

Щелкнул сообщением телефон. Нина со страхом вжалась в стену в полумраке холла. Что, если это Таня? Ведь Нина не посмеет даже писать подруге после всего, что случилось этим вечером.

Набралась мужества и открыла сообщение. Сердце кольнуло болью — сообщение пришло от Олега Дучидзе.

Глава 38. Филипп

«Дорогая Нина! Прости, что так поздно увидел твое сообщение. Слишком много работы навалилось в последнее время. Как ты поживаешь? Надеюсь, с возвращением дяди твоя жизнь наладилась?»

На глаза отчего-то навернулись слезы. Дрожащими руками девушка набрала ответ.

«Здравствуйте. Нет, ничего не наладилось. У нас началась настоящая война. Каждый день может стать последним. Все время стреляют. Мне уже кажется, что я живу не в обычном городе, а в какой-то приграничной зоне».

Она увидела, что он прочел сообщение. Но с ответом медлил.

Внутри что-то оборвалось. Не нужна ему их наивная переписка. А то, что стреляют — ну, и черт с ним. Там, в Москве, все по-другому. Красивая столица, роскошная жизнь. А то, что здесь, на отшибе, снова началось кровавое противостояние — Олегу ни к чему. Их-то и Вороновых осталось всего двое — дядя, да она, Нина. Рано или поздно и их уничтожат.

Щелкнуло в телефоне новое сообщение.

«Никуда не выходи. Есть билет на самолет, на раннее утро. Завтра я прилечу к вам».

Глаза застилали слезы. Сердце колотилось, как бешеное, где-то в горле. Олег, правда, прилетит? Вот так, просто? Он не отвечал, потому что все это время искал свободный билет до их города?

«Будьте осторожны, у нас очень опасно. Я буду вас ждать».

Прижала телефон к груди и по щекам покатились слезы. Неужели она завтра увидит Олега?

Услышала шум снаружи. Охранник с кем-то разговаривал. Кто-то прибыл в гости? На часах почти десять ночи. Кому понадобилось приехать в гости так поздно?

Отложив сотовый в сторону, Нина подошла к окну в холле.

Увидеть ничего не удалось. Накинула меховую накидку и выглянула во двор. Подошла к посту охраны.

— Кто там? — спросила у охранника.

— Знать бы еще! Говорит, что ему нужен Михаил Глебович. А мы гостей не ждем.

Нина посмотрела на камеру наблюдения. Обомлела — она узнала Филиппа Ховански.

— Немедленно позови своего хозяина! — требовал Ховански. Удивительно, он приехал один, без охраны. Изумрудные глаза пылали яростью.

«Смелый», — отчего-то подумала Нина. Сердце снова кольнуло где-то глубоко внутри — в ярости Ховански был еще привлекательнее, чем в обычном, вальяжно-расслабленном состоянии.

— Почему дядя не спустится?

— Потому что он приказал никого не пускать и не тревожить его.

— Я выйду вместо него, — вдруг осмелела Нина.

— Нет, ни в коем случае! Возвращайтесь в дом!

— Ты не имеешь права мне указывать! Никто не имеет!

Хлопнула дверью и уверенно зашагала к автоматическим воротам.

Охранник выхватил пистолет и бросился за ней следом.

Нина открыла калитку.

— Что вы шумите, Филипп Андреевич? Зачем вам мой дядя?

Несколько мгновений он смотрел на нее, а потом отрывисто рассмеялся ей в лицо.

— Мне следовало догадаться, кто ты такая. Надо же, а я еще подарил вам с Таней приглашения! Все надеялся, что ты увидишь праздник и захочешь у нас работать…

— Мне жаль, но вам здесь не место.

— Позови своего дядю, у меня есть к нему разговор.

— Мы сожалеем, что сегодня был испорчен праздник. Но ведь вы тоже не смогли помочь, когда расстреляли моих родителей, верно?

Кто-то грубо отшвырнул ее от калитки обратно вглубь двора. Нина вскрикнула, а в следующий миг увидела дядю. В одних спортивных брюках и майке, он бросился на Ховански, будто коршун, и пригвоздил его к железному забору.

— Что ты здесь забыл?! — приставив дуло пистолета к виску гостя, хрипло поинтересовался Михаил. — Может, мне прострелить тебе голову прямо сейчас?!

— Я смотрю, ты хорошо освоился в преступном мире, да, Миша?! — усмехнулся Ховански. — Три года в тюрьме не прошли даром? Теперь всех убиваешь и сталкиваешь на дно реки? А спится рядом с рекой как? Покойники не снятся?

— А ты, я смотрю, шутник?.. Зачем пришел?

— Потому что нам с тобой надо кое-что обсудить.

— С тобой нам обсуждать нечего.

— Дело касается моей сестры. Так что убери пистолет и послушай меня внимательно. Потому что то, что я сейчас скажу, тебе не понравится.