Бандиты семидесятых. 1970-1979
Шрифт:
О ситуации, которая сложилась в те годы в Ставропольском крае с преступностью, вспоминает тогдашний первый секретарь крайкома Михаил Горбачев: «Тогда на Ставрополье сложилась серьезная криминогенная ситуация: преступления волна за волной прокатывались по городам и поселкам. После нескольких жестоких убийств и изнасилований обстановка накалилась до предела. Люди были встревожены, напуганы и обоснованно ставили вопрос: есть ли в крае власть или нет? Всякие „накачки“ и критика руководителей правоохранительных органов ничего не давали. Надо было срочно что-то делать. Десятки комиссий ничего вразумительного не дали, и тогда я собрал старых отставников-юристов – надежных, не зависимых ни от кого людей, попросил разобраться. Кстати, статистика по правонарушениям в крае была без особых отклонений.
По итогам работы комиссии в крае мы приняли крутые меры: сняли всех генералов в управлении МВД с занимаемых постов, перешерстили уголовный розыск, отдел борьбы с хищениями собственности, следственный отдел, другие службы, подтянули партийную организацию. Все стало выходить наружу. Пытался застрелиться начальник следственного отдела, на совести которого были тяжкие должностные нарушения. Заменили руководителей милиции в одной трети городов и районов. Это была жесткая операция по утверждению законности, прежде всего в самих правоохранительных органах. Зато по числу зарегистрированных преступлений край с 11-го места опустился на 67-е в России…
Ставропольцы наступили на хвост министру внутренних дел Щелокову, в аппарате ЦК его недолюбливали, он ведь ни с кем не считался. Прокуратура СССР, Верховный суд тоже мало что для него значили. Министр заволновался, начал лихорадочно действовать. Сначала звонил, затем послал в край бригаду МВД во главе со своим замом Б.Т. Шумилиным. Я его знал, причем с хорошей стороны. Тем неожиданнее для меня были его суждения, по сути, шантаж: «Как же так? Вокруг порядок, а у вас такое творится. Спросят ведь – где был крайком?» Мой ответ был резким: «Имей в виду, я от своей позиции не отступлю. Передай это и Щелокову». Неуютно было Шумилину, но все-таки он продолжал уговаривать меня. В этой встрече участвовал зам. прокурора России Александр Найденов, он поддержал меня…»
Два мира – две преступности
О тревожной ситуации в Ставрополье советская пресса не писала, продолжая щадить нервы своих читателей. Впрочем, как уже отмечалось, несмотря на весь драматизм происходящего, тамошние события не шли ни в какое сравнение с тем, что происходило с преступностью на Западе. На языке статистики это выглядело следующим образом. Взять, к примеру, Великобританию. Только за один апрельский день 74-го в полицейском участке графства Эссекс было зарегистрировано 26 преступлений: было украдено три автомобиля, один велосипед, совершено четырнадцать краж со взломом, десять – без применения физического насилия, четыре – с применением.
Между тем эссекским преступникам было далеко до лондонских – в столице Великобритании общая стоимость краж за каждые 24 часа составляла 90 тысяч фунтов стерлингов. Такие тяжкие преступления, как убийство, происходили на туманном Альбионе в неделю три раза (в середине 70-х население там составляло 50 миллионов человек). Половина преступлений, совершаемых в Великобритании, оставалась нераскрытой. Причем иногда, даже зная имена и адреса преступников, детали преступлений, полицейские не желали что-либо доказывать на суде, поскольку были коррумпированы.
Еще тревожнее выглядела ситуация с преступностью в США. Только в 1973 году от огнестрельных ранений в Штатах погибли 24 тысячи человек (мировой рекорд!). Во время федеральной проверки в Филадельфии выяснилось, что во всех 22 тамошних полицейских участках процветает подкуп. Вот как пишет К. Уилсон: «В США этот порок прочно укоренился и быстро распространился (начиная с местных муниципальных органов), так что коррупцию в полиции там воспринимают как привычное явление. С зарождения страны это явление активно поощрялось „протестантской этикой“ достижения успеха любой ценой, являющейся фундаментом американского общества. Любое общество, придающее столь большое значение богатству и прибыли, представляет собой благодатную почву для коррупции… (Вот почему сегодняшняя
Россия в деле коррупции далеко обогнала СССР. – Ф.Р. ).В районе, подобном нью-йоркскому Гарлему с его подпольными игорными домами, продажный полицейский может заработать полторы тысячи долларов в месяц. Если его переводят в другое подразделение, выплаты продолжаются еще в течение двух месяцев – ему как бы дается время свыкнуться с более низкими доходами. Теперь становится понятным, почему после того, как полиция захватывает героин, он вновь попадает на рынок наркотиков, и почему из 137 000 долларов, захваченных у торговцев наркотиками, 80 000 попало в карман полицейских, участвовавших в операции по захвату. В лаборатории одного полицейского округа исчезло более 68 фунтов героина на сумму 7 000 000 долларов…»
А вот еще один пример – ФРГ. Тамошняя пресса постоянно писала о том, что большую роль в разгуле преступности играет телевидение, которое регулярно потчует своих зрителей фильмами, где льется человеческая кровь. Приводились конкретные примеры «сдвига по фазе» от этих фильмов. Например, двое юношей 16 и 17 лет застрелили на автобане Амберг-Нюрнберг владельца автомобиля. Один из юношей затем признался, что незадолго до этого смотрел телеспектакль «Насилие», в котором один мотогонщик убивает шофера, чтобы завладеть его автомобилем. В заключение приводились слова нюрнбергского психиатра Хобека: «Из-за постоянного внушения телевидения, ежедневно демонстрирующего на экране трупы, насильственная смерть стала обыденным делом».
Советское телевидение, по западным меркам, считалось скучным, потому что во главу угла ставило не развлечение, а просвещение зрителя. Поэтому оно не могло плодить преступников. Это в основном делало кино, и опять же западное, которое выходило в советский прокат. Историю с фильмом «Фантомас» я уже упоминал, но были и другие ленты, которые пагубно влияли на некоторых молодых людей. Насмотревшись таких фильмов, советские подростки хотели подражать западным гангстерам и становились на скользкую дорожку преступлений. Правда, в масштабах огромной страны это все равно был мизер. Однако ближе к концу десятилетия таких случаев становилось все больше и больше.
Женоубивец
Как писал когда-то Лев Толстой, «каждая несчастливая семья несчастлива по-своему». В СССР несчастливых семей тоже хватало, хотя их число с нынешним российским, конечно, не сравнишь. Например, сегодня российские семьи распадаются в полтора раза чаще, чем советские. Если в 1980 году один развод приходился на каждые три свадьбы, то теперь только на каждые две. Кроме этого, если на тысячу человек в РСФСР заключалось 10–11 браков ежегодно, то сегодня – лишь 7,5. В советские времена институт семьи пользовался в обществе более высоким авторитетом. Хотя и тогда во многих семьях бушевали страсти сродни шекспировским, которые нередко приводили к трагедиям. Вот лишь одна из подобных историй.
Дело было в пригороде Пензы, где проживала семья Кашиных: муж, жена и малолетняя дочка. Родители девочки поженились в конце 60-х и какое-то время жили хорошо, приобретя даже кооперативную квартиру. Но затем глава семейства стал злоупотреблять спиртным, и на этой почве в семье все чаще стали происходить скандалы. В итоге в августе 1972 года нервы женщины не выдержали, и она, расторгнув брак с Кашиным, выписала его из своей кооперативной квартиры. Казалось, что проблема благополучно разрешилась и каждый из бывших супругов теперь мог устраивать свою жизнь, как ему заблагорассудится. Однако Кашин так не думал. Он посчитал себя глубоко оскорбленным случившимся и принялся мстить своей бывшей супруге. Чуть ли не ежедневно он заявлялся к ней домой под видом свидания с дочерью и устраивал скандалы. Один из таких приходов – в мае 1973 года – закончился дракой. В результате бывшая жена написала на Кашина заявление в милицию. Вскоре состоялся суд, который приговорил дебошира к одному году заключения. Однако этот приговор еще сильнее разозлил Кашина. И он затаил на бывшую жену лютую злобу.