Бандиты. Красные и Белые

Документов при усатом не оказалось. В карманах лежали коробка с леденцами, расческа, лупа и карандаш.

— Как же я узнаю, что это Чепаев? — удивился Белоножкин. — Ты его не убил случайно? Что-то он попахивать начал.

— Нет, ваше благородие, я его из сортира умыкнул, он, кажись, в штаны нагадил.

Белоножкин посмотрел на красноармейца.

— А ты, значит, лихой, да? Как же ты узнал, где нас искать?

— Не знал я, ваше благородие! Ехал себе на юг, думал, до Гурьева дотяну, там отдам Чепая, а мне заплатят за него.

— Складно рассказываешь.

Обернувшись к казакам, подхорунжий спросил:

— С ними кто-нибудь еще был?

— Никак нет, ваше благородие, никого. Все кругом обшарили.

— Продолжать наблюдение.

— Есть. А с этими что?

— Дурачка в расход. Этого болтуна — на допрос. Усатого привести в себя и отмыть. Потом разберемся, что это за «Чепаев» такой.

Белоножкин не верил в случайности. Не обращая внимания на возражения молоденького красноармейца и мольбы убогого, подхорунжий отправился будить полковника Бородина. Через час — начало операции, нужно успеть допросить подозрительных гостей.

Правильнее было бы пустить в расход всех, но тогда полковник будет недоволен.

Допрос

Бородин с Белоножкиным спустились в блиндаж через пятнадцать минут.

— Что за запах? — поморщился Бородин.

— Вот этот, — Белоножкин ткнул пальцем в молодого красноармейца, безмятежно раскачивающегося на крюке и будто не подозревающего о том, что его ожидает, — говорит, что умыкнул этого, — подхорунжий показал на безумно озирающегося мужчину во френче и в подштанниках, — со спущенными штанами. Это еще терпимо, ваше превосходительство, ребята его отмыли, кальсоны дали.

— Глупо, молодой человек, — попенял Бородин красноармейцу. — Самому-то приятно было?

Красноармеец виновато улыбнулся.

— Ты что, совсем меня не боишься? — удивился полковник.

— Чего вас бояться? Чай, не упырь.

— Посмотрим, посмотрим, — взгляд полковника переместился на «Чепаева». — Стало быть, вы и есть тот самый Чепаев? Странно видеть вас таким... мягко говоря, запачкавшимся.

— Я не Чепаев, — сказал пленник.

— А кто же вы?

— Я... — пленник замолчал, не зная, что ответить.

Полковник немного подождал, хмыкнул и вновь обратился к молодому:

— Как тебя зовут, бесстрашный юноша?

— Яшка. Курнаков.

— Скажи мне, Яшка Курнаков: зачем ты выкрал Чепаева?

— Награду хочу.

— Награду? Значит, деньги любишь?

— Кто же их не любит?

— Зачем же тебе деньги? И какие ты предпочитаешь? Сейчас денег много разных ходит, выбирай, какие хочешь.

— Я бы золотом хотел. Ваше высокоблагородие, отпустите меня, пожалуйста, руки затекли.

Полковник рассмеялся:

— Юноша, ты мне определенно нравишься. Только я не «высокоблагородие», а «превосходительство», запомнил? Я тебя отпущу, но позже. Видишь ли — получить награду можно, и даже золотом, но как ты докажешь, что это — Чепаев, враг уральского казачьего войска? Сам ведь слышал: товарищ говорит, что он не Чепаев.

— Так это само собой, ваше высоко... превосходительство. Будь я Чепаевым, тоже ни за что не признался бы.

— Чем же ты докажешь, что этот грязный человек — в самом деле Чепаев?

— А вы что же, и портрета его в газете не видели? Как он боком сидит, с папахой на голове? Вы гляньте, одно лицо — с усами, худой, френч на нем. Чепаев это, не сомневайтесь!

— Видишь ли, милый Яшка Курнаков, сильно ты ему внешний вид подпортил. Да они все на одно лицо — и Чепаев, и Буденный, и Фрунзе. Ты видел сотника Мамаева там, наверху? Он тоже похож на Чепаева, мы же его за это не арестовываем.

— Я его из штаба умыкнул, ваше высоко... превосходительство! Я там всех знаю, я сегодня на митинге был — нету там больше похожих, этот один! Не мог я ошибиться!

— Охотно верю и надеюсь, что ты не ошибаешься. Но проверить тебя мы сможем только в Лби- щенске. Нам нужен человек, который сможет подтвердить твои слова, понимаешь?

— Как не понять, понимаю. Деньги зажилить хотите. Сами, небось, пристрелите меня здесь, а этого увезете и денежки прикарманите.

Белоножкин ударил дерзкого юнца по губам, вроде несильно, но тут же брызнула кровь.

— Грубо, Яшка Курнаков, — покачал головой Бородин. — Я офицер, кадровый военный...

— А кадровым военным будто деньги не нужны, — перебил полковника Яшка. — Ну, стреляй, стреляй, благородие, что я, не понимаю: у вас кость белая, кровь голубая, вам нужнее. Что вы, что красные — все твари жадные! Ох...

На этот раз подхорунжий приложил разболтавшегося красноармейца посильнее.

— Значит, ты упорствуешь в том, что этот обгадившийся комиссарик — настоящий Чепаев? —

спросил Бородин. —Ладно. Ваше слово,товарищ... как вас там?

— Я... я связист. Я не комиссар!

— А откуда такой богатый френч?

— Не знаю! Мне подбросили! Я офицер!

— Вот как! — обрадовался полковник. — Очень хорошо! Значит, вы офицер Красной Армии? Постойте, разве у красных есть офицеры?

— Я поручик! Я Георгиевский кавалер!

— Чепаев тоже Георгиевский кавалер, как я слышал, — усмехнулся Бородин. — Унтер-офицером вернулся с фронта. Выходит, Яшка Курнаков правду говорит?

— Кто говорит правду? Он?! — поручик и Георгиевский кавалер плюнул в Яшку Курнакова. — Это бандит Перетрусов!

— Я?! Дяденьки, вы что, вы на меня посмотрите, какой из меня бандит?! Я винтовку-то правильно держать не умею, — начал оправдываться Яшка.

— Он бандит! Я точно знаю!

— Откуда? — поинтересовался Бородин.

— Э... Я его видел.

— Где? В штабе? — удивился полковник. — Подхорунжий, эти двое слишком юлят. Сдается мне, они действительно знают больше, чем говорят. Который час?

— Половина двенадцатого, ваше превосходительство.

— Черт, обидно, опаздываем. Послушайте, товарищи, у нас крайне щекотливая ситуация — мы опаздываем на штурм вашей, с позволения сказать, цитадели. Если вам больше нечего сказать, мы попрощаемся, потому что брать вас с собой нет ни желания, ни возможности. Подхорунжий!