Банджо

Шериф и банкир стали отступать к своим автомобилям. Через мгновение завелись моторы, словно высказывая возмущение вместо владельцев автомашин, и автомобили укатили в город.

Старуха-фермерша потянула Гэса за рукав:

— Молодой человек, не могу поверить в то, что произошло. А я всегда учила своих ребят, что так поступать нехорошо.

Мальчики с близлежащих ферм, одетые в чистые, но поношенные старые комбинезоны, доставшиеся им от старших братьев, почувствовав, что гроза миновала, стали весело носиться друг за дружкой по двору.

— Вот для кого это важно! — Гэс показывал на детей рукой. — Им нужно объяснить, что иногда закон правилен и хорош, а иногда неправилен и плох, а вот человеческие отношения между людьми всегда хороши.

— Ну, мы вам очень, очень благодарны, — сказал старик-фермер.

— Как вы посмотрите на то, чтобы выпить чего-нибудь и пожелать всем здоровья и всяческих благ? — спросил Гэс.

Под одобрительный гул Гэс вытащил из машины литровую бутылку старого доброго виски и вручил ее Джорджу Копке, высокому худому человеку, который так неожиданно обрел смелость и высказал то, о чем думали все.

Джорж поднес бутылку к губам и выкрикнул:

— За свободу!

Отхлебнув из бутылки, он передал ее дальше.

— А теперь, ребята, — сказал он, сделав глубокий вдох после глотка виски, — надо следить за газетами. Когда сообщат, что идет распродажа, мы снова соберемся вместе и не допустим, чтобы хоть кого-нибудь пустили с молотка.

— Но так или иначе, нам нужны деньги, чтобы расплатиться с долгами, — сказал один фермер небольшого роста. — У меня и пятидесяти центов не осталось!

— А что там с федеральной помощью фермерам? Мы уже должны были ее давно получить!

— Скорее всего, эту помощь прибрал к рукам Хундертмаркс и никому ничего не сообщил, — сказал Гэс. — Я обещаю сделать все, что смогу, чтобы вы, наконец, начали получать эту федеральную помощь. Я не успокоюсь, пока вы не встанете на ноги.

— Разрази меня гром, если ты не классный парень, — заявил Копке. — Тебя надо в шерифы выбрать!

— Ну, если бы я был шерифом, можете быть уверены — ваши фермы не шли бы с молотка, — ответил Гэс. — Но боюсь, у меня биография такая, что никак не позволяет мне носить звезду.

— Ну, так или иначе, я бы голосовал за тебя, — сказал старик-фермер.

— Ладно, пора ехать. Джек, заводи мотор. Кто-нибудь едет с нами? — спросил Гэс.

— Нет, наверное, нет, — сказал Пикок. — Мы пока здесь останемся. Нам всем нужно кое о чем потолковать.

Джек завел мотор, и как только Гэс сел в машину, они отъехали. Машина направилась к дороге, которая вела к холмам Гошен.

— Мистер Гилпин... — неуверенно сказал Джек.

— Пожалуйста, зови меня Гэсом, и если ты собираешься сказать что-то похвальное обо мне, то не надо.

— Понятно, сэр.

Хундертмаркс нанес ответный удар на следующий же день. Городская газета “Сентинел” объявила о том, что за неуплату долгов должно пойти с молотка несколько ферм со всем имуществом.

Напряжение в городе усиливалось. Фермеров в поношенной одежде на его улицах становилось все больше, они собирались во все большие группы, говорили все громче и увереннее.

Гэс внес в общий котел сумму, достаточную для того, чтобы поддержать тех, кто был близок к полному разорению, потребовав при этом, чтобы имя жертвователя оставалось в секрете.

Никаких больше аукционов Гэс не посещал, но ему сообщили, чем они заканчивались: каждый раз собиралась толпа фермеров и их семей — несколько сот человек, — которая молчаливо встречала шерифа и Хундертмаркса, и банкиру ничего не удавалось купить, а дети скандировали: “Банкир, банкир, жирный факир, упал в вонючий кефир”, или “Осторожно, осторожно, шериф, твоя лодка наскочила на риф!”

Лопоухий Джек возил Гэса по всей округе; Гэс видел, в каком отчаянном положении находились фермеры; он привозил с собой кое-какие продукты для тех, кто особенно бедствовал. Иногда, когда они останавливались у очередной фермы, им предлагали скромную еду, и Гэс вызывал фермера на откровенный разговор. Не раз они с Джеком обнаруживали на ферме только несчастную вдову — муж умер, надорвавшись от непосильного труда, пытаясь выращивать пшеницу в сильную засуху, и теперь вдова едва сводила концы с концами. Гэс оставлял такой женщине немного денег.

Банкир был настолько расстроен происходящим, что у него открылась язва, однако шериф Дарби сохранял относительное спокойствие. Он решил сделать один телефонный звонок: он позвонил в Чикаго Мики Зирпу — Зирп, конечно же, поможет ему разрешить возникшую проблему.

— Зирп у телефона.

— Говорит шериф Дарби из Додж-Сити.

— Товар прибыл?

— А наш договор остается в силе?

— Да. Десять тысяч. Но все должно пройти без сучка и задоринки.

— Все будет в порядке. Привозите деньги.

Дарби был доволен — на эти деньги он сможет переехать в Калифорнию, выйти на пенсию и жить себе безбедно.

Гэс давно позабыл про своего извечного врага Зирпа и редко вспоминал про шерифа. Однажды он отправился к начальнику федерального бюро помощи фермерам.

— Когда фермеры смогут получить заем от государства?

— Деньги могут быть переведены фермерам уже сейчас. Но нужно содействие местного банка.

— А вы знаете, чем занимается местный банк? Он просто разоряет фермеров и пускает их по миру!

— Но я ничего не могу поделать. Такова процедура: деньги должны проходить через местный банк, чтобы не было никаких ошибок.

— К чему вся эта бюрократия? Ждать больше нельзя. Для фермеров это вопрос жизни и смерти!

— А вы могли бы им посодействовать в создании кооператива?

— Кооператив уже создан, — сказал Гэс. — Просто его еще никак не назвали.

— Дайте ему какое-нибудь название, и если вы мне принесете соответствующие выписки из банка, я сам прослежу за тем, чтобы ваш кооператив получил деньги, причитающиеся ему из федеральной помощи.

— Можно воспользоваться вашим телефоном? — спросил Гэс и, не дожидаясь разрешения, поднял трубку, позвонил Бенни Пикоку и рассказал, что надо сделать. Бенни сказал, что попробует сделать все, что требуется.

Гэс вернулся к машине.

— Поехали назад в Додж-Сити. Мне нужно кое-что объяснить членам кооператива. И дела, может быть, у них пойдут нормально. Джек не понял, о чем, собственно, идет речь. По дороге он спросил:

— Гэс, а почему ты сам не водишь машину?

— У меня одна рука искалечена, — сказал Гэс, не вдаваясь в объяснения. Зачем Джеку знать, при каких обстоятельствах Ромул Зирп раздробил ему пулей левый локоть? — Джек, ты забрал утром мою почту?