Банк страха

— Мне очень нравится здесь работать. Вы всегда были очень добры ко мне.

Он кивнул. Напряженный момент прошел, и, напугав ее, он, казалось, снова расслабился. Но он еще не все сказал.

— Хабибти. — Он употребил арабское слово, обозначавшее «моя дорогая».

— Йа, сиди?

— Вас когда-нибудь интересовало, откуда берутся мои деньги?

— Нет, сэр. — У нее снова прошел мороз по коже.

— Отчего же, это совершенно естественный вопрос. Думаю, он многих интересует. Когда я вступаю в деловые контакты на Западе, это первое, о чем меня спрашивают. Как я заработал так много денег? Откуда они? И вас это тоже должно интересовать.

— Но я правда как-то не думала. — Она попыталась поудобнее сесть на кожаном стуле, который издал неприятный, скрипучий звук.

— Я говорю людям всю правду. Я объясняю, что я хороший бизнесмен и очень удачлив. Я рассказываю, как я начинал в Багдаде без гроша, только пользуясь своей сообразительностью, как я искал возможности. И когда я видел что-нибудь, что меня привлекало, я покупал это. Понимаете?

— Да. Конечно.

— Так я купил первую компанию в Бельгии. У меня было немного денег после одного дела, а эта компания стоила недорого, и я бросился на нее, как кот на мышку. А тут бельгийский франк пошел вверх, и я вдруг разбогател. Тогда я купил еще одну компанию, и это тоже оказалось удачей, и я купил недвижимость. А потом цены на недвижимость удвоились, а потом еще удвоились. Так я стал очень богат. В этом нет никакой тайны.

— Конечно. Никакой тайны.

— Но кое-кто распространяет обо мне жуткую ложь. Может быть, и вы ее слышали. Будто я прячу деньги Правителя. Будто я его секретный банкир. А другие говорят, что я краду деньги у Правителя. Представляете? Вот какую ужасную ложь повторяют темные люди. И евреи.

— Евреи? — Она беспокойно пошевелилась.

— Да, евреи. А вы знаете, что я делаю с такими лжецами?

— Нет.

— Вырываю им языки!

Лина судорожно проглотила слюну. Это не было похоже на шутку. Ее собственный язык, прижатый к небу, царапался, как камень.

— Вы когда-нибудь слышали про журналиста Салима Хурами? Нет? Я расскажу вам. Он писал в своем журнале ужасные вещи про Правителя. И однажды его нашли в Бейруте у дороги в аэропорт. Кажется, ему отрезали все пальцы — те самые, которыми он печатал свои бредни. И язык был вырван. Так мне, во всяком случае, говорили, я сам не знаю. — Он отмахнулся рукой.

Слушая это, Лина до боли стиснула руки, у нее началась дрожь в затылке, так что даже стала слегка трястись голова. Видя это, Хаммуд улыбнулся. Средство сработало.

— Правда, здесь Англия, — лукаво добавил он. — Если какой-то бизнесмен распространяет слухи, его останавливают мои адвокаты. Если пытаются встрять их политики, я использую своих политиков, а мои сильнее. И все это — часть моего бизнеса. Понимаете?

— Да, сэр.

— Но в этих стенах мы не бизнесмены. Мы — семья. И чего я никогда не допущу — это чтобы член моей семьи нарушал семейные правила. Это то же самое, как предательство сына или дочери. Вы меня понимаете?

— Да, — проговорила Лина. Ее лоб и ладони покрылись испариной.

— Это у меня не пройдет. Никогда.

— Конечно, сэр. — Она едва сдерживала рыдания, но решила держаться изо всех сил, чтобы не дать Хаммуду еще больше воли над собой.

— И еще одно, — добавил он, причем голос его посуровел еще больше. — У меня есть для вас новость из Багдада.

— Какая? — спросила Лина, но его тон уже подсказывал ей ответ. Перед глазами у нее встала арабская женщина почти шестидесяти лет, с седыми волосами и измученным взглядом, для которой все эти ужасные годы единственной связью с цивилизованной жизнью были книги, которые она ей посылала из Парижа, и письма из Лондона.

— Боюсь, что неприятная, — ответил Хаммуд. — Должен сообщить вам, что ваша тетя Соха умерла. — Он ждал, что Лина расплачется, однако она сдержалась. Ее зрачки сузились и так пристально смотрели на Хаммуда, словно она хотела просверлить в нем дырку.

— Какова причина смерти? — спросила она. Ее голос звучал спокойно — то ли от горя, то ли от чего-то еще.

— Причина смерти неизвестна, — ответил он, как показалось, с легкой усмешкой.

— Были похороны?

— Нет. Кажется, тело оставили в распоряжении служб министерства внутренних дел.

— Как оно там оказалось?

— Ваша тетя Соха была под следствием. Кажется, что-то связанное с безопасностью. — Он многозначительно обрывал фразы, как бы специально недоговаривая. Он снова ждал ее слез, но их не было.

— Но почему?

— Она нарушила правила. Хотела писать письма за границу без разрешения. — Он достал из кармана пиджака тонкую пачку писем и помахал ими в воздухе. — Кажется, они все вам.

Лина разглядела четкий почерк тетки на конверте.

— Можно мне их получить? — спросила она.

— Нет, — холодно ответил он, достал из кармана зажигалку, зажег ее и поднес к пачке писем. Когда бумага вспыхнула, на его лице появилось выражение удовольствия, словно он не совершал акт жестокости, а ел шоколадку. Он кинул горящие письма в пепельницу на столе, и через минуту от них ничего не осталось.

Лина опустила голову. Хаммуд решил, что это выражение покорности.

— Итак, мы поняли друг друга, — сказал он, поднялся из-за стола и указал ей жестом на дверь. Экзекуция закончилась, все было сказано. Приговор за измену оглашен. Он нажал кнопку, чтобы секретарша проводила посетительницу. Когда он пожимал Лине руку, на лице у него было выражение абсолютной уверенности: он был убежден, что известие о смерти тетки станет для Лины последним ударом по ее независимости и гарантирует ее лояльность.

Но как раз здесь Назир Хаммуд просчитался. Он лишь разбудил в Лине ненависть. Тетя Соха была ее последним родственником, оставшимся в Багдаде, и это служило средством нравственного шантажа: Лина знала, что в случае ее непослушания тетка пострадает. Теперь, когда худшее уже случилось и ее тетка умерла, она почувствовала странное облегчение. Спали оковы страха и зависимости, приковывавшие ее к Хаммуду. Уходя из его кабинета, она уже чувствовала себя другим человеком. Она испытывала, наверно, простейшее и самое бесхитростное чувство, которое может испытать человек, когда уничтожили другого, близкого ему человека, — желание отомстить.

Секретарша Хаммуда вывела Лину через официальную дверь и провела ее по коридору в маленькую комнату с крошечным окошком в той части, где располагались кабинеты английских сотрудников «Койот инвестмент». Там кто-то уже положил на стол ее сумочку, ее личные вещи из старого кабинета, лондонский телефонный справочник, новый стэплер и клейкую ленту. Несколько ее новых коллег-англичан, проходя мимо, остановились, чтобы познакомиться. Они явно не имели понятия о том, что это за новое рабочее место.