Банкротство мнимых ценностей

Мама, узнав новость, очень огорчилась и много плакала. Зарайск хоть и находится недалеко от Москвы, но все же провинциальный город, и рождение ребенка вне брака там осуждалось. Расстроенная мама чуть не на коленях умоляла дочь сделать аборт, но Галя была непреклонна.

Юра больше ни разу не объявился, видимо, он сразу вырвал ее из своей жизни, и Галя сочла, что так даже лучше – ни мук, ни сомнений. Она успела досрочно сдать диплом, чему была очень рада: последние месяцы беременности проходили тяжело, она почти каждый день ходила в больницу, один раз лежала на сохранении. Бесконечные анализы, уколы, постельный режим сильно утомили. Она крепилась, уговаривала себя, что терпит не для себя, а для будущего сына или дочки, и в сердце закипала радость.

Схватки начались неожиданно, за две недели до намеченного срока, когда Галя и Альбина пили чай. Девушку внезапно скрутила боль, она побледнела, выронила чашку и прохрипела:

– Звони!

– Ку-ку-да? – залепетала Альбина. Она вдруг растерялась, ее обычная уверенность и находчивость куда-то пропали.

– В «Скорую» звони, – простонала Галя.

В регистратуре нянечка грозно посмотрела на корчащуюся от боли Галю и строго спросила:

– А где пересдача анализов на хламидиоз?

Галя заныла и начала сползать по стенке. Альбина наконец пришла в себя и рявкнула:

– Да вы что, не видите, ей совсем плохо? Я сейчас главврача позову, жалобу на вас напишу. Нельзя же так к людям относиться!

Нянечка тяжело вздохнула и буркнула:

– Одежду сдать, сама в предродовую палату.

Галя прождала больше часа в холодном коридоре, когда о ней наконец вспомнили, отвели в какой-то кабинет, обрили тупой бритвой, отправили в душ, сделали клизму и определили в предродовую палату. За стеной раздавались крики какой-то женщины, такие страшные, что кровь стыла в жилах. Матрас на кровати оказался пропитан кровью. Но Гале уже было все равно. Она закрыла глаза и попыталась ни о чем не думать, хотя от окружающих вещей и криков хотелось выть самой. Время от времени накатывала жуткая боль, все чаще и чаще. Наконец, когда она совсем перестала уже что-нибудь соображать, ее отвезли рожать. Это продолжалось двадцать часов.

Из роддома ее никто не забирал. Альбина в тот день лежала с высокой температурой, а маме Галя решила пока ничего не сообщать. Она сама вызвала такси и из окна смотрела, как оно подъезжает, потом, тихо попрощавшись с соседками по палате и врачами, спустилась вниз, приняла из рук нянечки сверток с сыном и вышла во двор.

Сына назвала Женей, в честь отца и своего любимого певца Евгения Мартынова, и отчество ему дала папино – Александрович.

Едва закончился декретный отпуск, Галя устроилась нянечкой в ясли. За ней тут же стал ухаживать электрик, татарин Айдар. Наличие у Гали ребенка его не то что не смущало, но даже устраивало. «Значит, ты хорошая женщина, раз сыновей рожаешь!» – смеялся он.

Гале Айдар не нравился – маленький, нескладный, кривоногий, лицо плоское, глаза хитрые. Но он много помогал ей, приносил продукты, лекарства, которые часто были нужны – Женя родился слабеньким и постоянно простужался, ему требовался усиленный уход.

– Выходи за меня замуж, – постоянно твердил Айдар. Но Галя только отмахивалась, ей было не до того.

А дальше, как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло. У Галиного отца была тетка, одиноко жившая в Царицыне, которую девушка иногда навещала. И та, узнав о мытарствах внучатой племянницы, сама предложила молодой маме переехать к ней.

– Не на пряники зову, – сразу предупредила она. – Рак у меня нашли. Тебе придется ухаживать за мной. Но за это я вас к себе пропишу – тебя и сына.

Галя, конечно же, согласилась. И два года разрывалась между маленьким ребенком и смертельно больной старухой. Зато после ее смерти сделалась обладательницей собственной квартиры – крохотной, на окраине, в хрущевке, но собственной.

Постепенно жизнь наладилась. Галя устроилась учительницей в школу неподалеку, отрабатывала положенные часы, бежала за сыном в детсад, шла с ним гулять, потом кормила его и укладывала спать, а сама занималась домашними делами. Сил часто не было, но сын придавал ей уверенность.

Женя подрастал, жизнь с каждым годом становилась чуть полегче. Особенно когда Галина Евгеньевна решилась подрабатывать шитьем. Экстравагантных модных нарядов она делать не умела, но клиентки – женщины средних лет и старше – оставались вполне довольны простыми платьями и юбками.

Какая-то часть души Галины все еще ждала Юру, не могла его забыть, но разумом женщина понимала, что это напрасные надежды. Со временем исчезли и они. Тем более что она знала – Юры нет в Москве, он служит где-то за границей, то ли в ГДР, то ли в Чехословакии.

Как-то вечером, когда сын был уже во втором классе, в квартире раздался телефонный звонок. К телефону подбежал Женька и через пару секунд крикнул: «Мам, тебя дядя какой-то».

– Кто это может быть? – Она недоуменно пожала плечами, приложила трубку к уху и провалилась в какую-то ужасающую пустоту, но по молчанию и тяжелому дыханию в трубке вдруг поняла, кто звонит. Ноги моментально стали ватными.

– Привет. Узнала? – раздался наконец усталый, чужой и хриплый голос. – Галька?

Она не отвечала, он уже подумал, что на линии помехи, такой мертвой была тишина, потом неожиданно ответила.

– Как ты меня нашел? – спросила помертвевшими губами.

– Значит, узнала! После стольких лет, – обрадовался Юра. – Слушай, мне нужно встретиться с тобой, – затараторил он, боясь, что она сейчас отключится.

– Как ты меня нашел? – упрямо повторила Галя.

– Трудно, что ли? Разыскал Альбинку через Сашку Семенова, она и дала твой номер.

– А ты что, в Москве?

– Да вот, приехал…

– А, – протянула Галя. И замолчала.

– Мне правда надо тебя увидеть.

Она все молчала, но и трубку не вешала.

– Я тут в гостинице «Украина» остановился. Номер пятнадцать тридцать четыре. Слушай, приходи, а? – продолжал уговаривать Юра. – Просто поговорим. Я очень буду тебя ждать.

– А что ж ты не домой поехал? – удивилась она.

– Ну, там сестра с мужем живет, у них ребенок маленький… Не хотел стеснять.

Всю ночь она промучилась сомнениями, наутро встала с тяжелой головой, еще более тяжелым сердцем и уверенностью, что никуда не пойдет. Женька озабоченно поглядел на мать и спросил, что случилось, не заболела ли она.

– Ничего, милый, ничего, – она погладила его по вихрастой голове и украдкой смахнула выступившую слезу. – Я здорова.

Утром снова звонил телефон, но она не взяла трубку.

В тот день у нее было всего четыре урока, а у сына, наоборот, еще занятия в кружке. В такие дни Галина Евгеньевна всегда торопилась домой, чтобы успеть зайти в магазин, постирать или убраться до прихода Жени, но сегодня ноги сами понесли ее в противоположную от дома сторону, к автобусной остановке. Взглянув на часы, она решилась и отправилась на Кутузовский проспект.