Бар «Безнадега»

– Я… я не хочу убивать, - произносит девчонка снова, пока я подхожу к бару.

У владельца бара в кабинете свой бар – ну, ибо гонять туда-сюда Вэла плохо для бизнеса, а ночи у меня частенько выдаются долгими.

Я пробегаю взглядом по бутылкам в поисках Хеннеси, подцепляю по ходу бокал.

– Уже около трех месяцев мне снится один и тот же сон… И я сначала думала, что это просто кошмар, что за ним ничего не стоит, но… - это свое «но» девчонка почти проглатывает и судорожно, рвано вдыхает.

– Но?

– В этих кошмарах слишком много деталей, в них слишком много совпадений с моей реальной жизнью, с вещами и ситуациями, которые происходят со мной и моими знакомыми, семьей. Просто не бывает таких снов, понимаете? Просто не должно быть. Мне мерзко после них и страшно. 

– Что тебе снится? – не выдерживаю. Терпение – не мой конек. Забота о запуганных людях тоже.

– Там, в этих снах я… убиваю... Везде кровь, на моих руках и одежде, на лице и…

Я все-таки нахожу чертов Хеннесси, наливаю коньяк в бокал, протягиваю девчонке, молча указываю на диван. Ее трясет так, что зубы клацают. Скорее всего, от холода и страха одновременно.

– И? – скрещиваю я руки на груди, опираясь о стол.

– И я хочу в них убивать, я хочу слышать крики, чувствовать боль и страх. Мне нравится слышать треск костей, мне нравится резать и кромсать, ощущать запах…

– Что за запах?

Неужели наклевывается что-то действительно интересное? Я внимательно еще раз оглядываю девчонку. Она не прикасается к коньяку, просто держит бокал в руках, смотрит в пол, говорит почти без эмоций. Выражение лица не разглядеть за волосами, но я уверен, что нежный девичий румянец превратился в трупную бледность, что губы все еще бесцветные. У нее, кстати, красивые губы. Да и вообще девчонка хорошенькая. Кукла.

– Горький. Я знаю, что он горький… Но во снах всегда сладкий. В этих снах я знаю, что так пахнет кровь. Свежая, еще теплая. И мне это… нравится… - она наконец-то делает глоток из бокала, морщится, кашляет, но потом глотает снова.

В девчонке нет ничего такого, по крайней мере, я ничего такого не вижу. Ни проклятий, ни печати демонов, ни следов бесов или чего-то еще, никакого даже самого простецкого вмешательства. Шизофрения… Ты ли это?

Но и на сумасшедшую она не тянет. Нет следов безумия в этой кукле, как нет сейчас и той жажды крови и чужих страданий, что она себе приписывает. Уж кого-кого, а повредившихся кукушкой я ощущаю вполне себе хорошо. С другой стороны, в этом мире нормальных нет. Все мы со сдвигом, и иные, и люди.

– Ты убиваешь кого-то конкретного?

– Нет, - почти выплевывает кукла. – Не знаю, - говорит уже тише. – Я никогда не вижу лиц. Одежду вижу, тела, кровь и… и то, что внутри. Но лиц никогда. Еще… мне стало казаться, что я не одна. Что делаю все… все то, что делаю, пока за мной кто-то наблюдает. Что именно для него я их убиваю.

– В жертву приносишь?
– не знаю, как удается сдержать ехидство. Но каким-то чудом удается.

– Это не жертва. Это… - она всхлипывает, добивает до конца коньяк. – Я не хочу ничего взамен, но мне важно, чтобы оно видело, что я делаю.

– Как ты себя чувствуешь после таких снов?

– Плохо, - бросает она короткое и снова замолкает.

Допустим…

– Почему ты пришла ко мне? Как узнала про это место?

– Родители заметили мое состояние, забили тревогу, - нервно облизывает кукла губы, поднимая на меня взгляд. – Протащили через врачей.

– Ты им рассказала?

Я не сомневаюсь в ответе, который услышу. Как поступит маленькая, послушная, домашняя и очень напуганная девочка? Конечно, все расскажет. Непременно родителям.

– Да. И тогда после врачей случился психолог, - она криво и очень нерадостно улыбается. – Я все еще к нему хожу, и мы все еще копаемся в моем детстве.

– Копайтесь. Говорят, исповедоваться у них легче, чем у священников, психологи не требуют праведничества взамен. Правда, и грехов не отпускают.

– Ага. И легче мне не становится, - кривится девчонка. – К священнику я тоже ходила. А после него…

– К ведьме пошла? – вздергиваю я бровь.

Тянет заржать, но я мужественно держусь.

– К экстрасенсу, - вздыхает кукла. – Только после него к ведьме попала.

– Она ничего не смогла и направила ко мне? – девчонка под моим взглядом неуверенно кивает. – Как звали ведьму?

– Катерина, - лепечет совсем потерянно кукла, утыкаясь взглядом в бокал. – Сказала, что если ты не сможешь помочь, то мне не поможет никто. Посоветовала больше не ходить к ведьмам.

Катька… мог бы догадаться… Она любит такой типаж – несчастных, светлых дурочек. Я такой типаж не люблю, но… Это ж что за смертник решил устроить свои охотничьи угодья на моей территории? Потому что территория точно моя, ведь девчонка попала к Катерине.

Когда найду, ноги вырву.

– Ты живешь с родителями? – спрашиваю куклу.

– Нет, - совсем тихо отвечает она.

– С парнем?

– О… одна, - отвечает очень настороженно, вызывая у меня улыбку. – Какое это имеет значение? – опять нервно сжимает в руках сумочку. И уже другой страх забивает мне нос и рот. Щекочет, дразнит тварь внутри. Этот страх вкусный, из него выйдет толк.

– Раньше надо было думать, кукла. До того, как ко мне пришла, - еще шире растягиваю я губы в улыбке. Несчастная дурочка готова свалиться в обморок. Свалилась бы уже давно, если бы не коньяк. По ее лицу очень легко читать. И там не только страх. Второе ее чувство меня раздражает, огорчает и лишний раз убеждает в том, что кукла – тупая. Это не диагноз, это факт.

– Меня Варвара зовут.

– Все равно, - пожимаю плечами. – Иди домой, кукла.

– Вы…

В этот раз я ее не поправляю, потому что… наверное, действительно, лучше на «вы». Покорность, вежливость и ее «хорошесть» меня раздражают и утомляют. Лучик света, мать ее, в темном царстве «Безнадеги».

– …поможете?

– Возможно.

– Я заплачу! – вскакивает кукла на ноги и тянется к сумке.

– Заплатишь, конечно, - усмехаюсь, - только не деньгами.

Кукла сереет, трясет головой, сжимает и разжимает губы, на ресницах опять слезы, лицо теперь почти серое.

– Я… я не…

– Расслабься, кукла, твоя натура меня тоже не интересует.

– Тогда что… - она чуть смелее смотрит мне в глаза.

– Возможно, когда-нибудь, я попрошу тебя об услуге. И ты не сможешь отказаться.

Девчонка снова трясет головой, отступает назад, пятится к двери. Потому что наконец замечает то, чего не видела раньше: тени за моей спиной. Чувствует то, чего не чувствовала до этого, слишком поглощенная своим страхом: запах пламени и пепла.

– Но…

– Вали отсюда, кукла. Я найду тебя сам, - я подаюсь вперед, слегка ослабляю контроль, давая свободу своей сути, позволяя ей отразиться в глазах. Кукла давится воздухом, и через миг дверь за ней закрывается. Я продолжаю улыбаться. Давно я не отрывался на бесах. Еще дольше на демонах. Может, повезет на этот раз?