Барабаны осени. Книга 2. Удачный ход

После этого все вокруг Брианны словно заволокло туманом. Переполненная чувствами и страшно утомленная, она воспринимала дальнейшее как некую серию обрывочных образов, как вырванные из течения жизни отдельные кадры…

Лиззи, испуганно моргающая серыми глазами, щурящаяся на солнце, крошечная и бледная — на руках у коренастого чернокожего грума, говорящего с откровенным шотландским акцентом. Фургон, нагруженный стеклом и душистым деревом. Блестящие крупы лошадей, потрескивание деревянных колес, прыгающих по кочкам. Голос ее отца, низкий и теплый, рассказывающий ей на ухо о доме, который должен быть построен высоко на склоне горы, объясняющий, что там будут застекленные окна — это сюрприз для ее матери…

— Но для тебя это уже не секрет, девочка! — И веселый низкий смех после этих слов, смех, который, казалось, проникал в самое сердце Брианны.

Долгая поездка по пыльным дорогам, и голова дремлющей Брианны на отцовском плече, и его свободная рука обнимает ее за плечи, а в другой руке — вожжи… и она вдыхает незнакомый, новый для нее запах его кожи, а его до странности длинные волосы щекочут ей лицо, когда она немного поворачивается…

А потом — прохладная роскошь большого, полного воздуха дома, насыщенного запахами пчелиного воска и цветов. Высокая женщина с абсолютно белыми волосами и лицом Брианны, и голубые глаза, смотрящие мимо девушки… Длинные пальцы касаются лица Брианны, гладят ее волосы с бесстрастным интересом…

— Лиззи, — сказала Брианна, и очень хорошенькая женщина наклонилась к Лиззи, бормоча: «Иезуитское дерево»… и ее черные руки выглядели прекрасными на фоне желтовато-фарфоровой кожи Лиззи…

Руки… тут было слишком много рук. Все вокруг делалось, словно по волшебству, и мягкие тихие голоса приговаривали что-то, и все хлопотали над Брианной… Ее быстро раздели и окунули в ванну, она даже не успела выразить протест… ее тело погрузилось в душистую воду, чьи-то крепкие, уверенные пальцы растерли ее кожу, вымыли ее волосы лавандовым мылом… потом были льняные полотенца и маленькая чернокожая девочка — она вытерла ноги Брианны и присыпала их рисовой пудрой.

Чистое хлопчатый халат и босые ноги, скользящие по натертому полу… и восторг в отцовских глазах, когда он увидел ее. Потом обед… пирожки, и трюфели, и желе, и лепешки… и горячий ароматный чай, сладкий, заменивший, казалось кровь во всем ее теле…

Потом — хорошенькая светловолосая девушка, несколько хмурая; ее лицо казалось почему-то знакомым… отец называл ее Марселой. Лиззи, отмытая и завернутая в одеяло, обхватившая хрупкими пальцами кружку с остро пахнущим напитком… она была похожа на большой цветок, только что искупавшийся в утренней росе…

И какие-то разговоры, и какие-то люди, и снова разговоры… но лишь отдельные фразы прорывались сквозь сгустившийся вокруг Брианны туман.

— …Фархард Кэмпбелл лучше знает…

— Фергус, па, ты его видел? С ним все в порядке? «Па»?

Брианна краем ума отметила это слово, слегка негодуя, что некто еще может называть его так, потому что, потому что..

Голос ее тетушки, донесшийся откуда-то издалека, произнесший: «Бедная детка просто спит сидя; я слышу, как она посапывает. Юлисес, отнеси-ка ее в постель.»

И опять чьи-то руки — сильные, крепкие… они без малейшего усилия подняли ее… но от чернокожего дворецкого пахло вовсе не по-домашнему, не свечами или корицей, а свежими опилками и льняным бельем, как от ее отца…

Брианна перестала сопротивляться сну и уронила голову на грудь Юлисеса. Или это был Джейми Фрезер?

Фергус Фрезер мог говорить, как настоящий шотландец, но выглядел он при этом, как французский аристократ. Французский аристократ, держащий путь на гильотину, мысленно уточнила Брианна свое первое впечатление.

Смуглый, интересный, довольно хрупкий и не слишком высокий, он лениво, словно прогуливаясь, приблизился к скамье подсудимых и повернулся лицом к залу, высоко вздернув длинный нос. Рваная одежда, небритый подбородок и большой пурпурный синяк под одним глазом ничуть не уменьшали общего выражения аристократической презрительности ко всему окружающему. Даже металлический крюк, заменявший Фергусу Фрезеру недостающую руку, лишь усиливал общее впечатление романтического ореола, присущего людям с дурной репутацией.

Марсела слегка вздохнула, увидев его, и ее губы плотно сжались. Она наклонилась перед Брианной, обращаясь к Джейми.

— Что они с ним сделали, эти ублюдки?

— Ничего особенного. — Джейми слегка шевельнулся и жестом велел Марселе вернуться в исходное положение, и она замерла на своем месте, пылающим взглядом изучая судебного пристава и шерифа.

Эти двое едва смогли отыскать места, чтобы сесть; каждый квадратный дюйм пространства небольшого зала был забит до отказа, и в задней части, где скамей уже не было, толпились и гудели люди, и порядок в толпе поддерживался (и то с трудом) лишь благодаря солдатам в красных мундирах, стоявшим возле входной двери. Еще несколько солдат стояли на страже в передней части зала, рядом с местом судьи, а в углу за их спинами находился младший офицер, следивший за всеми.

Брианна видела, как этот самый офицер заметил в толпе Джейми Фрезера, и тут же по широкому лицу мужчины расплылось выражение ехидного удовлетворения, почти животного злорадства. От этого неприятного зрелища волоски на затылке Брианны шевельнулись, но ее отец ответил офицеру прямым твердым взглядом, а потом равнодушно отвернулся.

Наконец судья воссел в свое кресло и церемония отправления правосудия началась по всем правилам. Но это не было судом присяжных; разбирательство дела вел лишь судья со своими помощниками.

Брианна мало что поняла из разговоров накануне вечером, но утром, за завтраком, она сумела разобраться в сути происходящего, а заодно выяснила, кто есть кто в окружавших ее людях. Маленькая чернокожая женщина, которую звали Федрой, была одной из рабынь Джокасты, а высокий добродушный юноша с чарующей улыбкой оказался племянником Джейми, Яном, и, следовательно, ее двоюродным братом… и это открытие вызвало в душе Брианны такое же волнение, как то, что она испытала в Лаллиброхе. Очаровательная светловолосая Марсела была женой Фергуса, а сам Фергус, само собой, оказался французом, сиротой, которого Джейми неофициально усыновил в Париже как раз накануне восстания Карла Стюарта.

Досточтимый судья Конант, крошечный джентльмен средних лет, расправил свой парик, уложил складки мантии и распорядился о начале слушания. Из дела следовало, что вышеозначенный Фергус Клод Фрезер, житель графства Ровен, четвертого августа этого года, одна тысяча семьсот шестьдесят девятого от Рождества Христова, злоумышленно напал на некоего Хьюго Бероуна, полномочного шерифа поименованного графства, и похитил у него имущество Короны, которое находилось под охраной и попечительством шерифа.