Барабаны в ночи

Мурк. Хорошо, хорошо. Я не очень-то в тебе уверен. Я двадцать лет бедовал на чердаках, промерзал до костей, теперь на мне лакированные ботинки, посмотри, пожалуйста, вот они! Я до пота надрывался в темноте, при свете газа, он разъедал мне глаза, а теперь я завел себе портного. Но меня все еще шатает, по земле метет ветер, бежит ледяной озноб, и ноги мерзнут, ступая по земле. ( Подходит к Анне вплотную, не дотрагивается до нее, стоит перед ней, покачиваясь). И вот — растет гора мяса. И вот — рекой льется красное вино. Вот пришло мое время! Обливался потом, закрывал глаза, стискивал кулаки так, что ногти вонзались в мякоть. Крышка! Уют! Теплота! Снимаю пиджак! Вот кровать, белая, широкая, мягкая! (Проходя мимо окна, бросает, быстрый взгляд на улицу). Поди ко мне: я разжимаю кулаки, и сижу в одной рубахе, я владею тобой.

Анна (летит к нему). Милый!

Мурк. Лакомый кусочек!

Анна. Теперь ведь ты владеешь мной.

Мурк. Что же матери всё нет?

Бабуш ( из-за двери). Ну, поторапливайтесь! Дети, я ваша классная дама!

Мурк ( снова заводит граммофон, который, еще раз начинает: «Власть любви боготворить). Я самый хороший человек, если мне только никто не мешает. (Уходит под руку с Анной).

Госпожа Балике (впархивает в комнату, стоит перед зеркалом, вся в черном., поправляет шляпку с лентами). Луна такая большая, такая красная... А дети, о Боже! Ах, да... Нынче вечером можно от души возблагодарить Бога.

В эту минуту в дверь входит мужчина и грязной темно-синей артиллерийской форме, с маленькой трубкой во рту.

Вошедший. Я — Краглер.

Госпожа Балике (сразу ослабев, опирается коленями о зеркальный столик). Господи Иисусе!

Краглер. Чего вы глядите на меня с таким неземным видом? И вы тоже зря потратились на похоронный венок? Очень жаль. Покорнейше докладываю: был привидением, квартировал в Алжире. Но теперь бывший труп зверски голоден. Я мог бы жрать дождевых червей! Но что с вами, мамаша Балике? Дурацкая песня! (Останавливает граммофон).

Госпожа Балике все еще ничего не говорит, только неподвижно смотрит на него.

Только не падайте сразу в обморок! Вот стул. Можно раздобыть стакан воды. (Напевая, направляется к шкафу). Я еще неплохо помню эту квартиру. (Наливает вино в стакан).

Вино! Ниренштейнер! Я, кажется, сегодня оживлен и, значит, не похож на привидение. (Хлопочет возле госпожи Балике).

Балике (из-за двери). Ну пошли, старуха! Marchons! Ты прекрасна, ангел милый! (Входит в комнату, останавливается растерянно). Это еще что?!

Краглер. Привет, господин Балике! Вашей жене нехорошо. (Хочет влить вино ей в рот , она с ужасом отворачивается).

Балике беспокойно наблюдает за этим.

Да выпейте же! Не хотите? Сразу станет лучше. Я даже не думал, что меня здесь еще так хорошо помнят. Я прямо из Африки! Испания, волокита с паспортами и все прочее. Но скажите, где же Анна?

Балике. Оставьте же, ради Бога, мою жену в покое! Вы ее, чего доброго, утопите.

Краглер. Ну, вот еще!

Госпожа Балике (бежит к мужу, который стоит неподвижно). Карл!

Балике (строго). Господин Краглер, если вы тот, за кого вы себя выдаете, могу я потребовать у вас объяснения, что вам здесь надо?

Краглер (еле слышно). Послушайте, я был военнопленным в Африке.

Балике. Черт побери! (Подходит к стенному шкафчику, пьет шнапс). Это хорошо. Это на вас похоже. Какое свинство! Чего вы хотите, собственно говоря? Чего вы хотите? Моя дочь помолвлена нынче вечером, меньше чем полчаса назад.

Краглер ( пошатывается, говорит неуверенно). Что это значит?

Балике. Вас не было четыре года. Она ждала четыре года. Мы все ждали четыре года. Теперь довольно, и для вас никакой надежды больше нет.

Краглер садится.

Балике ( несколько нетвердо, неуверенно, но стараясь не потерять выдержки). Господин Краглер, у меня есть обязательства на сегодняшний вечер.

Краглер (поднимает голову). Обязательства?.. (Рассеянно). Да... (Опять сник).

Госпожа Балике. Господин Краглер, не стоит так огорчаться. Есть ведь и другие девушки. Так уж получилось. Учитесь страдать без жалоб.

Краглер. Анна...

Балике (грубо). Жена!

Она нерешительно подходит к нему.

Балике ( с внезапной твердостью). А, хватит этих сантиментов. Marchous! (Уходит с женой).

В дверях появляется служанка.

Краглер. Гм... (Качает головой).

Служанка. Господа ушли.

Тишина.

Господа ушли в бар «Пиккадилли» праздновать помолвку.

Тишина. Ветер.

Краглер (смотрит на нее снизу вверх). Гм! (Он медленно, неуклюже встает, оглядывает комнату, молча, сутулясь, обходит ее, смотрит в окно, поворачивается, сердито уходит, насвистывая, без шапки).

Служанка. Постойте! Ваша шапка! Вы забыли здесь вашу шапку!

Второй акт.

Перец.

Бар « Пиккадилли». В глубине сцены большое окно. Музыка. Всходит красная луна. Когда открывается дверь, дует ветер.

Бабуш. Заходите в зверинец, детки! Лунного света хватит на всех. Ура, «Спартак»! Ну и морока! Красного вина!

Мурк (входит под руку с Анной, они снимают пальто). Ночь как в романе. Крик в газетных кварталах, дрожки с женихом и невестой!

Анна. Никак не могу избавиться от неприятного чувства. У меня дрожат руки и ноги.

Бабуш. Выпьем, Фридрих!

Мурк. Я тут как дома. Чертовски неуютно, если здесь обосноваться надолго, но зато шикарно! Поглядите-ка, Бабуш, где старшее поколение?

Бабуш. Отлично. (Уходя). А вы присмотрите за младшим. ( Идет).

Анна. Поцелуй меня!

Мурк. Что за блажь! Тут мы на виду всего Берлина!

Анна. Это все равно, мне это все равно, раз мне так хочется. А тебе нет?

Мурк. Вовсе нет. И тебе, кстати говоря, не все равно.

Анна. Ты грубиян.

Мурк. Нот именно.

Анна. Трус!

Мурк звонит, входит кельнер.

Мурк. Смирно! (Перегибается через стол и, опрокидывая стаканы, насильно целует Анну).