Барбаросса

– Все здесь,– доложил через минуту довольный своей исполнительностью Фикрет.

Харудж мрачно поглядел на него:

– Тут что-то не так.

Об этом же говорила блаженная улыбка на лице шейха.

– Чему ты радуешься, старая обезьяна?!

– Тому, что мои друзья вновь со мной. Прикажите принести кости.

Выпущенные из объятий стражников старики начали сползаться поближе к своему верховному партнеру.

На лице пиратского вожака выразилась мука непонимания.

– Тут что-то не так? – зачем-то переспросил верный Фикрет, ему тоже было не по себе, в основном оттого, что было не по себе господину.

Взгляд, ледяной голубоватый взгляд Харуджа, блуждал по саду, останавливался на лицах, вонзался в проемы между колоннами, поднимался кверху. Он знал, что разгадка недалеко, разгадка где-то здесь, она, может быть, даже прямо перед его глазами. Ее нужно только увидеть.

Вот она!

– Подойди ко мне! – Харудж указал на одного из игроков в кости, по имени Риис. Но тот не успел выполнить приказание. Два негра бросились к нему и в мгновение ока поставили перед приказывающим.– Что это?

Риис поднял рукав изрядно потертого халата:

– Это?

– Это! – Палец Харуджа уперся в большое темное пятно на рукаве.

Старик закрыл глаза.

– Ты думаешь, что так тебе будет лучше видно?!

– Это кровь,– прошептал заглянувший через плечо господина Фикрет.

– Это кровь? – спросил резко успокоившимся голосом Харудж.

Старик молча кивнул.

– Фикрет, обыщите дворец еще раз. Все подвалы, зиндан [34] … – Харудж не договорил, лицо его осветилось тихим демоническим светом.– Не надо осматривать весь дворец. Пошли людей взглянуть, чем занимается наш испанский друг, генерал Тобарес. И если он на месте, приведите его сюда.

34

зиндан – тюрьма, темница

Абдалла, отправившийся во главе команды в дворцовую тюрьму, вернулся очень быстро.

– Испанца нет. Наши стражники зарезаны.

Харудж повернулся к сгрудившимся на подушках старикам и оглядел их с некоторым даже интересом.

– Клянусь всеми сурами Священного Корана [35] , всеми – от первой до последней и от последней до первой, то, что вы сделали, глупо. Испанца я поймаю. А если не поймаю, то он все равно не успеет вам помочь.

Сзади к Харуджу подошел на цыпочках Фикрет.

35

Сура – глава Корана, священной книги мусульман. У христиан это Библия.

– Прибыла делегация граждан Тлемсена.

– Чего они хотят?

По сияющему лицу усача было видно, что желают они сделать его господину что-то приятное.

– Хорошо, я сейчас выйду к ним.

– А что делать с этими? – поинтересовался Абдалла. Харудж задумался, а потом сразу же понял – делать с ними можно все что угодно и все равно что.

– Удавить.

Даже привыкшие к решительности своего господина пираты удивились. И восхитились одновременно. Уважение к вождю проникло на новую глубину в их души.

Это надо же, настоящего шейха взять и удавить: кто во всем Магрибе мог бы позволить себе такое и после нисколько не пожалеть?!

Никто, один лишь краснобородый Харудж.

Надо сказать, что сам новый повелитель Алжира о своей торопливости слегка пожалел. Дело в том, что депутация от жителей Тлемсена просила ни много ни мало, как о помощи против своего шейха, принявшего сюзеренитет испанской короны. От них же поступило известие, что посланный Харуджем конный отряд без всякого сопротивления занял город Тенес, и сейчас легкомысленный султан его под охраной направляется в Алжир, чтобы предстать перед судом главного и единственного защитника всех мусульман Восточного Магриба.

Харудж, выслушав эти сообщения, понял, какого лишил себя удовольствия. Сухощавому, быстро остывающему трупу Салима не расскажешь об этих победах.

В мутных закатившихся глазах не прочтешь вопль стариковского отчаяния и бессилия.

Приказав готовиться к пиру по случаю блистательных побед, уже совершившихся, и тех, коим еще только предстояло совершиться, Краснобородый приказал:

– Испанца надо догнать. Пошли самых лучших людей.

– Доставить живым?

– Думаю, он уже в тех местах, где его легче убить, чем пленить. Убить в данном случае достаточно.

Глава седьмая МОНАХ И ЛЕЙТЕНАНТ

Вы еще не забыли о бравом Мартине де Варгасе? Он дольше всех сражался с непобедимым пиратом. Он ни за что не желал признать себя побежденным. Мы расстались с ним в тот момент, когда он наблюдал за торопливой эвакуацией остатков испанского гарнизона с вершины рыночной башни Алжира. Лейтенант не позволил им раствориться в беспорядочном бегстве. Он собрал всех борцов за свою жизнь и принудил сделаться борцами за интересы испанской короны. В тот момент они состояли в том, чтобы отсидеться до темноты в зарослях на берегу Алжирского залива, а ночью вплавь добраться до острова Пеньон и попытаться овладеть его укреплениями. Такую задачу ставил перед собой Мартин де Варгас.

Как это ни удивительно, его план удался. Гребешок – так переводилось название острова – был захвачен двумя десятками мокрых и полуголых испанских пехотинцев. Они продрожали до самого утра, не смея зажечь огонь, чтобы не привлечь к себе внимание нового гарнизона. Если солдаты дрожали в основном от холода и страха, то их лейтенант трясся от нетерпения. Он умолял рассвет явиться поскорее, чтобы можно было без помех выяснить, сколько сарацин осталось на батареях острова, перерезать их и дать хорошенький залп по предательскому городу, павшему на колени перед отъявленным морским негодяем.

И эта часть плана, за исключением последнего пункта, была выполнена. Люди Харуджа, оставленные на Пеньоне, были обнаружены сонными возле потухших костров, среди пустых и полупустых винных кувшинов. Они были безжалостно и мгновенно перебиты: испанский солдат, как известно, мстителен, в этом своеобразность его очарования. Дав своим расхрабрившимся бойцам дожевать остатки холодной рыбы и дохлебать остатки терпкого алжирского вина, Мартин де Варгас погнал их на ту батарею, что была специально предназначена строителями форта для бомбардировки Алжира в том случае, если в этом возникнет необходимость.

Необходимость возникла.

Но не было никакой возможности удовлетворить ее.

Коварные пираты взорвали все орудия, направленные в сторону города. Те, что смотрели в сторону моря, из которого, как мечтал Мартин де Варгас, должна была вскоре появиться громадная испанская эскадра, были в полнейшей исправности.

Его новые подчиненные снова пали духом. Их можно было понять: объективно они были безоружны против любой, самой осторожной попытки сарацин вернуть остров под свое подчинение.