Барчестерские башни

– а! Что нам с ним делать? Как нам с ним держаться? Он тут надолго. Он утвердился во дворце и останется там пока его не вышвырнут. Как нам от него избавиться?

— Но чем он может нам повредить?

— Чем? Погодите месяц, и вы узнаете — чем! Что вы скажете, если он пролезет в смотрители богадельни?

Мистер Хардинг немного подумал и сказал, что новый епископ вряд ли назначит мистера Слоупа смотрителем богадельни.

— Ну, так назначит куда-нибудь еще, где от него будет не меньше вреда. Говорю же вам: эта тварь будет истинным епископом Барчестера! — И доктор Грантли, вновь сняв шляпу, задумчиво и печально погладил себя по волосам.— Наглый выскочка,— продолжал он.— Допрашивать меня о воскресных школах и воскресной езде! Я в жизни не видел ничего бесстыднее: точно мы с вами даже еще не рукоположены

— Миссис Прауди показалась мне еще хуже! — сказал регент.

— Наглость женщины приходится терпеть, и следует просто избегать ее общества. Но наглость мистера Слоупа я терпеть не намерен. “Езда по железной дороге в день субботний”! — Архидьякон передразнил гнусавую интонацию человека, который внушал ему столь жгучее отвращение.— Такие, как он, губят англиканскую церковь и делают профессию священника нереспектабельной. Мы должны страшиться не сектантов и не папистов, а этих лицемерных плебеев, втирающихся в наше сословие, этих беспринципных оппортунистов, у которых нет истинных религиозных убеждений, но которые всегда готовы подхватить последний крик толпы, вроде этой езды по железной дороге в день субботний!

Доктор Грантли больше не повторял своего вопроса вслух, но про себя он продолжал твердить: “Что нам делать с мистером Слоупом?” Как показать всему свету, насколько этот человек отвратителен и достоин презрения?

До этих пор Барчестер не знал особых строгостей в соблюдении церковных доктрин. Городские и окрестные священники, хотя и были склонны всячески отстаивать принципы, привилегии и прерогативы высокой церкви, никогда не впадали в то, что неточно именуется пьюзеизмом. Они все, подобно своим отцам, проповедовали в черных мантиях, носили простые черные жилеты, не ставили свечи на алтарь, как зажженные, так и незажженные; молясь, не преклоняли колен и ограничивались ритуалом, принятым последние сто лет. В приходских церквах служба скромно читалась, хор пел только в соборе, а напевный речитатив был в Барчестере вообще неизвестен. Как-то младший пламстедский священник, только что из Оксфорда, на третье воскресенье попробовал было перейти на речитатив — к большому недоумению беднейшей части прихожан. Доктор Грантли при этом не присутствовал, но миссис Грантли, у которой были свои взгляды на этот предмет, после службы осведомилась, здоров ли молодой человек, и обещала прислать ему лекарства для его больного горла. И пламстедская церковь больше не слышала речитатива.

Но теперь архидьякон начал обдумывать меры решительного противодействия. Доктор Прауди и его шайка принадлежали к самой низкой англиканской церкви, и, следовательно, он должен был показать свою приверженность к самой высокой. Доктор Прауди готов уничтожить все ритуалы и церемонии — и доктор Грантли внезапно ощутил потребность всячески увеличивать и усложнять их. Доктор Прауди готов согласиться на то, чтобы церковь была лишена всякой коллективной власти, и поэтому доктор Грантли будет отстаивать полную власть капитула и возвращение ему всех его древних прав.

Сам он, правда, не умел пользоваться речитативом, но зато к его услугам было множество выпускников Оксфорда, обученных этому таинственному искусству. Сам он не собирался менять привычную одежду, зато он мог наводнить Барчестер молодыми священниками в длиннейших сюртуках и закрытейших шелковых жилетах. Конечно, он не станет осенять себя крестным знамением или утверждать истинность претворения, но и без этого было много способов ясно выразить антипатию, которую внушали ему люди, подобные доктору Прауди и мистеру Слоупу.

Вот о чем он думал, расхаживая с мистером Хардингом по саду. Войны, междоусобной войны — вот чего жаждало его сердце. Либо мистер Слоуп, либо он — во всяком случае, в Барчестере, и он намерен был вести борьбу до последнего. Он все еще тешил себя мыслью, что сумеет сделать Барчестер слишком жарким для мистера Слоупа — если бы это и не сбылось, то не из-за недостатка желания.

— Сьюзен все-таки придется сделать ей визит,— заметил мистер Хардинг.

— Да, но первый и последний. А пресловутые лошади вряд ли доберутся до Пламстеда в ближайшее время.

– не кажется, Элинор не обязательно наносить визит миссис Прауди. Вряд ли это будет приятное знакомство для Элинор.

– того совершенно не нужно! — ответил архидьякон, полагавший, что этикет, обязательный для его супруги, не имеет касательства к вдове Джона Болда.— Она вовсе не должна наносить визит миссис Прауди, если ей этого не хочется. К тому же для порядочной женщины находиться в одной комнате с этим мерзавцем — очень неприятное испытание.

После чего они расстались,— мистер Хардинг отправился к дочери, а архидьякон укрылся в уединении своей кареты.

На новых обитателей дворца посетители произвели не более благоприятное впечатление, чем они сами на посетителей. Хотя они и не прибегли к столь сильным выражениям, как архидьякон, их переполняла такая же антипатия и они тоже понимали, что предстоит война и что в Барчестере не будет места праудианству, пока там властвует грантлианство.

Весьма вероятно, что мистер Слоуп уже давно разработал систему атак и был подготовлен куда лучше архидьякона. Доктор Грантли рвался в бой, потому что возненавидел мистера Слоупа. А мистер Слоуп ненавидел его заранее, так как знал, что им предстоит война. Производя предварительную разведку еще до приезда в Барчестер, он сначала не думал идти напролом, а предполагал одолеть архидьякона хитростью и подчинить его себе лестью. Но по наведении справок тотчас выяснилось, что ему не удастся обойти доктора Грантли никакой хитростью, и мистер Слоуп решил идти напролом. Он понял, что утвердить свое положение он может только в открытой войне против доктора Грантли и его приверженцев, а потому и постарался сразу же задеть архидьякона почувствительнее.

Вскоре после приезда епископ попросил настоятеля собора, чтобы с разрешения соборного каноника проповедь в следующее воскресенье в соборе читал его капеллан. Соборный каноник, высокородный и преподобный доктор Визи Стэнхоуп, в настоящее время усердно ловил бабочек на берегах озера Комо для пополнения своей знаменитой коллекции, а младший священник, которому предстояло заместить его на кафедре в это воскресенье, с радостью уступил мистеру Слоупу исполнение своих обязанностей.

Мистер Слоуп прочел проповедь, и если проповедника радует число тех, кто ему внемлет, то он мог быть доволен. У меня есть основания предполагать, что он был доволен и сходил с кафедры, зная, что достиг того, чего хотел.

В этот день новый епископ впервые воссел на своем троне с обновленной позолотой, новыми алыми подушками, занавесями и бахромой. Старинная дубовая спинка трона, возносящая нелепые башенки и шпили чуть ли не к самым хорам, была на славу вымыта, вычищена и отполирована. Ах! Как часто в далекие счастливые дни я, сидя на низкой скамье у алтаря, мысленно карабкался кратчайшим путем по этим завитушкам к вершине самого высокого шпиля и не скучал во время проповеди!

Весь Барчестер явился послушать мистера Слоупа — и поглазеть на нового епископа. Все самые лучшие шляпки города присутствовали там, а кроме того, и все самые глянцевитые клерикальные шляпы. Все скамьи были заняты. Если некоторые пребендарии и пребывали в Италии или где-нибудь еще, их места занимали деревенские пастыри, съехавшиеся в Барчестер ради такого случая. Был там и настоятель — тучный старец, теперь лишь изредка посещавший собор, а также архидьякон. А также канцлер, казначей, регент, каноники, старшие и младшие, и все светские члены хора, готовые приветствовать нового епископа мелодичным пением.

Служба, бесспорно, была прекрасной, как всегда в Барчестере, где хором занимались серьезно и голоса отбирались тщательно. Псалмы были пропеты чудесно, Те Deum — величественно, а литания исполнена так, как ее все еще исполняют в Барчестере, но, если я не ошибаюсь, нигде больше. Именно литании мистер Хардинг издавна отдавал все свое умение и голос. Переполненный зал обычно вдохновляет певцов, и хотя мистер Хардинг, возможно, этого не заметил, он превзошел самого себя. К тому же остальные старались, как могли, и его увлек пример ближних. Служба шла своим чередом, и вот на кафедру поднялся мистер Слоуп.