Бардадым – король черной масти

Колодец был глубок, метров пятнадцать: квадратик неба, тускло светившийся из его глубины, был совсем крохотен, с почтовую марку. Явственно чувствовалось, что внизу, в недрах сруба, таится ледяной холод, и дышать там, вероятно, нечем – такой там мертвый, затхлый воздух.

– Неужели полезешь? – с крайней заинтересованностью и любопытством спросил Петька, глядя на Костю так, как глядят добрые, сострадательные люди на тех, кто свихнулся разумом и творит опасное для своей жизни безрассудство. – Ты ж там от одного холода в минуту окачуришься!

– Проверим, – сказал Костя. – Давай-ка, Евстратыч, термометр!

Евстратов подал предусмотрительно припасенный Костей термометр, привязанный к длинной бечевке, и Костя опустил его в колодезную воду. Квадратик неба взморщинился и заколыхался.

Выждав минут десять, Костя вытащил термометр наверх.

– Ого! – воскликнул Петька из-за Костиного плеча, раньше Кости углядев своими быстрыми, рысьими желтыми глазами, на каком делении стоит розовый спиртовый столбик. – Восемь градусов! Я ж говорю – окачуришься!

– Это еще не страшно, – сказал Костя, стараясь вызвать в себе бодрое чувство. – В прорубях зимой купаются и живы бывают…

– Так ведь это же как – это жировую прослойку в три пальца надо иметь… Или шкуру, как у бегемота! – хохотнул Петька.

Улыбающееся лицо его продолжало быть изумленно-недоверчивым – он все еще не верил, что Костя делает все в полный серьез. Приготовления он воспринимал как веселый розыгрыш: вот еще малость Костя подурачит его, а потом признается, что все это просто шутка. Одно его только, как видно, озадачивало – слишком уж не похожая на шутку деловитость Кости.

Где-то поблизости, среди кустов, позвякивал колокольчик, сделанный из медной гильзы и подвешенной внутри на проволоке гайки – дзык! дзык! Паслась чья-то корова.

«Только бы деревенские не углядели, – подумалось Косте. – Набегут из любопытства, станут мешать, а потом еще и растрезвонят раньше времени…»

Вот это было бы самым скверным – если бы по селу поползли ненужные разговоры, если бы людские языки опередили его, прежде чем он завершит поиски и приведет дело к полному концу.

– Давай чемодан! – приказал он Евстратову.

Евстратов по-солдатски послушно поднес к колодцу объемистый, пудового веса чемодан, бережно опустил его на траву. Просто могло тронуть, какая была в нем готовность исполнительно служить и как он добросовестно старался для Кости. Хотя он имел звание и погоны, а Костя не имел ни того, ни другого и был младше Евстратова на два десятка лет, Евстратов после отбытия Максима Петровича и на минуту не предался ложному чванству, а сразу же, без всякого разговора на эту тему, как само собой разумеющееся и необходимое для дела, отдал себя в подчинение Косте, сделав для себя каждое его слово приказом, как если бы Костя был официально возведен в начальственный сан.

Щелкнув замочком, Костя открыл чемоданную крышку.

– О! – вырвалось у Петьки. – Акваланг?!

Округлив глаза, он так и впился ими во впервые увиденную им аппаратуру, разглядывая красные, похожие на огнетушители стальные баллоны с воздухом, отходящие от них гибкие гофрированные шланги, резиновую маску с плоским небьющимся стеклом.

Да, это был самый настоящий акваланг, последней системы, надежный и безотказный. Чтобы вынуть его сегодня из чемодана возле авдохинского колодца, Косте пришлось вчера смотаться в город, в институт, и потратить немало красноречия, уговаривая Гаррика Мартыненко и доказывая ему, что если он, Костя, возьмет всего лишь на сутки со спортивной кафедры акваланг, то, во-первых, с аквалангом ничего не случится, он будет возвращен в полной целости и сохранности, во-вторых, с ним, с Костей, ничего не случится – он не утонет и не захлебнется, а, в-третьих, для дела, которым занят Костя, последует такая польза, что Гаррик будет потом только рад, что позволил взять акваланг.

– Нет, нет и нет! – железно повторял Гаррик. – Не имею права доверить аппарат человеку, не прошедшему специального тренировочного курса. Я же беру на себя ответственность! Ты думаешь, здесь все так просто? Вот, к примеру, это что? – тыкал он пальцем в помидорного цвета баллоны.

– Баллоны, – отвечал Костя.

– А в них что?

– Воздух.

– Воздух! Сто пятьдесят атмосфер! Это же бомба, – представляешь? – бомба! Неправильное пользование регулировочным приспособлением – и тебя разорвет, как лягушку!

– Хорошо, давай я пройду инструктаж.

– Тренировочный курс, курс, а не инструктаж! – кричал Гаррик. – Общая гимнастика – раз, обучение плаванию тремя стилями – два, техподготовка, изучение устройства аппарата и специальный экзамен – три, предварительные погружения в бассейне под наблюдением инструктора – четыре…

– Согласен, согласен – и на гимнастику, и на обучение трем стилям, и на техподготовку, и на погружение в бассейн… У меня до обратного автобуса полтора часа. Давай, начинай, но только по сокращенной программе…

– Ты идиот! – без злости, даже как-то умиленно говорил Гаррик, парализованно останавливая свои красивые, волоокие, в длинных ресницах глаза, из-за которых в него были влюблены чуть ли не все институтские девчата.

Он был неподатлив, как железобетон, но все же Костя его уломал.

– Да! – вспомнил Гаррик, когда с аквалангом было покончено. – Твоей практике когда-нибудь настанет конец? Когда ты мне зачет по самбо сдашь? Пойми, всему курсу процент снижаешь…

– Я уже сдал, – сказал Костя.

– Когда? – недоуменно поглядел на него Гаррик. – Что-то не помню. Ладно, проверю еще раз по записям…

Термометр, бечевка, прочный пеньковый канат, прикрепленный железным карабином к широкому брезентовому монтажному поясу, – были не единственные вещи, предусмотрительно припасенные Костей для обследования колодца. В чемодане находилась еще бутылка водки с завернутым в обрывок газеты соленым огурцом.

Сорвав фольговую пробку, Костя прямо из горлышка влил в себя несколько крупных глотков.

– И не стыдно? – сглатывая слюну, сказал Петька. – Это же чистейший аморализм и даже больше, наглое надругательство над ближними, когда один пьет, а других только глядеть на это заставляет…

Водка ожгла Косте горло, но почему-то не вызвала в нем больше никакого действия, будто даже не дошла до желудка: теплее внутри ему не стало.

Затянув на себе монтажный пояс, Костя вынул из чемодана тяжелый акваланг с лямками и целым десятком хитроумных пряжек.

– Машина! – предупредил Евстратов.