Бархат
Шрифт:
Он остановил машину.
Фрида сидела, напряженно сжавшись. Она прекрасно понимала, что просто не в состоянии отказаться от этого немыслимого человека.
— Но почему условия только с твоей стороны? А я?
— Ты так и не поняла? Рядом со мной ты — мое создание. Я не обижу, не унижу, сделаю больно ровно настолько, сколько ты способна вынести, ты можешь остановить меня в любой момент, но не вправе требовать чего-то для себя. Поверь, получишь всего с лихвой, у тебя просто не останется требований. Ну?
— Я согласна.
— Ты уверена?
— Да. — Фрида мысленно ужаснулась
— Дай руку. Я не стану надевать тебе ошейник, чтобы не демонстрировать всем вокруг, что ты принадлежишь мне, обойдемся кольцом. Но ты будешь помнить каждую минуту, что, пока это кольцо на твоем пальце, я твой полновластный хозяин, что ты должна выполнять любые мои требования и имеешь право только на то, чтобы сказать стоп-слово или снять кольцо, оборвав наши отношения навсегда. Надевать?
Ее рука дрожала, голос тоже:
— Да.
— Ты принимаешь мои условия?
— Да.
Кольцо оказалось на пальце.
— Хорошо, пойдем.
Он вышел из машины, помог выйти ей, пройти куда-то в дом, подняться по лестнице, пройти в комнату.
— Раздевайся.
— Совсем?
— Опять вопрос? Я приказал раздеться. Слева от тебя стул, на который можно сложить одежду.
Фрида сняла рубашку и джинсы и на мгновение замерла, словно вопрошая, продолжать ли.
— Полностью.
И вот она совершенно голая, в маске, закрытой на глазах, и кляпом во рту. В помещении не холодно, но неизвестность… Даже грудь от ожидания встала торчком. Что еще он придумал, если они в другом здании?
— Заведи руки за спину, возьми себя за локти и не шевелись. Для небольшого разогрева и остроты предстоящих ощущений вот это.
Грудь невольно выпятилась. Последовали по четыре удара флоггером, от чего кожа на груди привычно заполыхала.
— Допорю потом, — обнадежил Х. — Сегодня тебя не коснется никто, кроме меня. Запомнила?
Кивок.
— Ты в маске, твоего лица не видно. Пойдем.
Они явно вышли в комнату, где Х подвел Фриду к стене, поставил лицом почти вплотную.
— Давай руки… Подними их немного в стороны… ноги на ширину плеч… Помнишь, как стояла девушка в клубе?
Немного погодя она уже стояла распятой у стены с прочно закрепленными руками и ногами, обожженная грудь при этом касалась прохладной поверхности, Фрида постаралась сосредоточиться на этом приятном ощущении.
— Хорошо, сейчас я тебя выпорю, причем крепче и больней, чем в прошлый раз.
Она кивнула.
— В поясе не закреплять? Выдержишь?
Фрида замерла, ожидая удара, но его не было, Х куда-то делся. Впрочем, отсутствовал совсем недолго и вернулся не один… Судя по голосам, с ним в комнату вошли трое мужчин!
— Да, обещал. Вот, смотреть можно, трогать нет. — Это рассмеялся Х.
В ответ кто-то присвистнул:
— Ух ты! Какая красотка!
— Где ты берешь таких красоток?
Фриду задело упоминание красоток во множественном числе, значит, она не первая?! Хотя глупо было бы ожидать, что столь опытный мужчина лишь теоретически осваивал премудрости БДСМ и
прочих изысков, которыми занимался с ней.Ее так задело это понимание (раньше предпочитала просто не задумываться), что не сразу сообразила, что стоит совершенно голой (не считать же одеждой маску) перед мужчинами. С трудом удержалась, чтобы не дернуться. Голоса показались тоже знакомыми, что-то в них было, но соображать, что именно, у Фриды не хватило ни времени, ни духу. Не до них, небось слышала в клубе…
— Эй, руки прочь! Это моя любовница. Провинилась и отбывает наказание.
— Хороша. Сочувствую вам, фру, сей монстр способен замучить кого угодно.
Ничего себе, обнадеживающее заявление.
Никто не рискнул прикоснуться, но разглядывали с интересом и удовольствием, даже обсудили, а не наказать ли себе таким образом кого-нибудь.
— А грудь почему красная?
— Прошелся флоггером для общего разогрева. Это возбуждает.
— Отпусти девушку, она устала.
— Сейчас покажу флоггер и потом плетку.
— Такой зад пороть! Как у тебя рука поднимается?
Поднялась, да еще как! К жидкому огню, словно разливавшемуся от прикосновения флоггеров, Фрида уже привыкла, потому, пока Х объяснял приятелям, что да как, как лучше проводить кончиками плетки по коже, чтобы не получилось простое поглаживание, но и не сильно ранить, она даже умудрилась расслабиться. Хотя на сей раз ягодицами не обошлось, огонь прошелся и по спине…
— Это разогрев. Кожа должна стать красной. Чувствительность к боли немного ослабла, как бывает, если сильно потереть кожу чем-то. А вот теперь плетка.
Хорошо, что услышала вовремя и сумела не дернуться всем телом.
Он нанес шесть ударов — по три с каждой стороны ягодиц с протяжкой, потому, если попадал по правой половинке, левой тоже доставалось, и наоборот, а потом добавил еще по два по спине. Вот теперь было действительно больно. Пылающая огнем кожа ягодиц просто взорвалась от прикосновения плети. «Не смогу не только сесть, но и лечь», — подумала Фрида, и была права. Ей показалось, или послышались щелчки затвора камеры? Ее еще и фотографируют?!
— Обязательно смазать, чтобы все успокоилось и не осталось рубцов.
Прикосновение прохладной мази было исключительно приятным, но Фрида все равно едва держалась на ногах. Пожалуй, не будь поручей, упала бы.
Х заглянул в лицо:
— Как ты?
Она только кивнула.
— Все, сеанс окончен, остальное не для вас.
Мужчины со смехом отправились прочь, а сам Х освободил ноги Фриды, потом руки, подхватив ее за плечи, чтобы не упала, обернул вокруг тела какую-то тонкую, тоже прохладную ткань и повел в комнату, где она переодевалась.
— Полежи на диване.
Помог устроиться, освободил от кляпа, еще раз смазал спину и ягодицы, дал попить…
От его заботы, от перенесенной боли и сильного напряжения она вдруг… разрыдалась. Это было невообразимо приятное ощущение — проходящей боли, освобожденных рук, возможности не напрягать все тело в ожидании следующего удара, просто понимания, что экзекуция закончена. И сами рыдания тоже были приятны, они словно смывали слезами боль и с ней многое, от чего душе давно следовало освободиться.