Бархат
Шрифт:
— Бабушка, мне все равно.
Линн еще долго сидела, пытаясь понять, что чувствует. Прежде чем возвращаться в Соллентуну к родителям Лукаса, у которых гостили они с Мари, нужно все для себя понять, потому что вопросов будет много.
Нет больше ее главного врага Жаклин. Той, из-за которой Ларс привязан к замку и по рукам связан своим прошлым. У Жаклин была страшная жизнь и страшная смерть. В предыдущий вечер Линн посмотрела материалы о болезни Шери, это один из самых тяжелых вариантов порфирии, когда человек и впрямь похож на вампира — бледен, молод и категорически не выносит солнечный
Неужели теперь прошлое Ларса не будет больше стоять между ними? Линн наплевать на наследство мужа, безразлично, кому принадлежит замок, главное — ему не придется больше лгать и что-то скрывать. Именно это мешало больше всего. Серьезно заявив о себе как о журналистке, Линн больше не боялась быть игрушкой в руках мужа, Ларс умен и, конечно, понял все, что должен понять. Им придется нелегко заново налаживать отношения, разбирать завалы, созданные из недомолвок и обид последних месяцев, но теперь ничто не мешает.
Ларс приехал на следующий день, позвонил и попросил о встрече:
— Мы можем встретиться? Мне нужно тебе кое-что передать…
Снова «Херманс» над набережной, даже стол тот же. Он протянул конверт:
— Тебе.
На конверте ее имя. Даже не вскрывая, Линн поняла, от кого, этот неровный, словно дерганый почерк она уже видела на конверте с фотографиями Ларса. Первым желанием было выбросить конверт, не открывая, но под взглядом Ларса вскрыла.
Жаклин писала о своем решении уйти, о том, что жизнь, которую она ведет, просто невыносима. Писала, что очень любила отца Ларса, не подозревая, что это родной брат. И он любил… Но потом у нее проявилась болезнь, и все превратилось в кошмар. Писала, как ненавидела сначала мать Ларса, а потом Линн за то, что они, здоровые и красивые, отбирали у нее любимых мужчин. О том, что родила дочь и даже никогда ее не видела…
Линн вскинула на Ларса глаза:
— Жаклин не знала, что Петра ее дочь?!
— Нет. Зачем Петре такой груз?
А еще Жаклин сообщала, что поделила свое наследство между Ларсом, Свеном и… самой Линн, причем ей оставила половину!
«Теперь ты владелица половины замка и еще много чего. Я хочу, чтобы ты была не бедней Ларса, ты это заслужила…»
— Я не приму наследство.
— Какое наследство?
Линн чуть приподняла бровь:
— Ты хочешь сказать, что не читал вот этого?
— Конечно, нет. Письмо было запечатано.
Линн подала лист мужу. Тот читал, хмурясь, потом усмехнулся:
— Вот для чего она требовала от меня свидетельства о последнем обследовании.
— Что за обследование?
— Помнишь, я возил Жаклин в Швейцарию? Там подтвердили отсутствие у нее психических отклонений, что при таком заболевании редкость. Жаклин потребовала привезти психиатра и повторить освидетельствование, причем в присутствии нотариуса. Молодец!
— Я не приму наследство, — повторила Линн.
— Ну и глупо сделаешь, потому что тогда его примет Мартин. Такого совладельца замка мне не нужно. — Он вдруг тихонько рассмеялся. — Линн, ты намного богаче меня, все эти годы
я тратил свою часть дедова наследства, кроме покупки клиники, не трогая того, что принадлежало Жаклин, напротив, ее суммы росли. Ты даже не представляешь, сколько это!— Мне не нужны деньги Жаклин.
— Перепиши на Мари, но только не отдавай Мартину, загубит ведь.
— На Мари?.. На Мари я согласна. Хватит о деньгах. Ее нельзя было спасти?
— Если бы рядом с Жаклин находилась Мона, она не допустила бы. А новенькая поверила, что хозяйка намерена спать весь день до вечера, и ушла, оставив Жаклин без присмотра. Когда обнаружили ее отсутствие и нашли, Жаклин уже погибла от болевого шока.
— Ларс, кстати, о Моне. Что с ней?
— Живет в Швейцарии в нашем бунгало.
— Когда мы после разгрома банды обнаружили исчезновение Жаклин и Торстейна с Ингой, Мона кричала тебе в лицо, что Жаклин тебя дурила, прикидываясь сумасшедшей. Что это был за спектакль?
— Не спектакль, Жаклин действительно вела себя как сумасшедшая. Мона не знала, что я знаю, с ней общался в основном Свен.
— Ларс, знаешь, в чем я тебя больше всего виню?
— Знаю. Что скрывал. Но представь, что было бы, расскажи я девчонке, и без того до смерти перепуганной появлением посреди ночи сумасшедшей Жаклин, что рядом с ней живет вампирша? Ты не только к замку не рискнула бы приблизиться, но и меня обходила бы стороной. А потом был этот дом Торстейна… А потом ты была беременна.
— Ну, а потом, когда уже родилась Мари?
— Я тысячу раз открывал рот, чтобы начать говорить, и не решался. А потом вклинилась Карин и ваше расследование убийства Аники. Больше всего я боюсь, что Торстейн жив. Он ведь Жаклин с острова вывез, чтобы заставить подписать завещание в свою пользу. Не смог уберечь от солнечного света, у Жаклин были жуткие ожоги на лице, Аника залечивала и рубцы шлифовала, за что и поплатилась.
— Какая у Жаклин страшная судьба.
— Да. Я знал, что она любила моего отца. Меня она не любила, вернее, любила как сына. И очень боялась потерять, потому что, кроме меня и Свена, у нее больше не было защиты, всех вокруг Торстейн просто уничтожил.
— Ларс, когда она написала завещание?
— Позавчера после вашего разговора по телефону. Вдруг потребовала психиатра и нотариуса одновременно, пришлось привезти. Но я не знал, в чем дело, мы думали, что она в гневе решила всех наследства лишить. Линн, давай поговорим о нас с тобой?
— Я все перепишу на Мари. А мы… потребуется время, чтобы все это пережить и разобраться.
— Эй-эй, не рассчитывай надолго, Мари братик нужен!
— Что?!
— Конечно, сама знаешь, каково это — быть единственным ребенком в семье.
— Я была единственным ребенком у бабушки с дедушкой.
— Вот и я о том же, Осе и Свен так разбалуют Мари, что нам потом не справиться.
— Ты думаешь, они будут вместе?
— Свен проглядел Жаклин, потому что ездил все рассказывать Осе. Она его простила. Теперь твоя очередь.
— Простить Свена? Прощаю.
— А меня, я тоже хороший?
— А тебя — еще посмотрим…
— Как дела у Фриды с Густавом?
Линн подозрительно прищурилась:
— Откуда ты знаешь Густава?