Бархатная ночь

— Вот о чем ты можешь беспокоиться меньше всего, так это о том, что я когда-нибудь перестану тебя любить.

Рис прикрыл глаза и, притянув Кенну к себе, заключил в объятия.

— Я не хочу, чтобы Тэннер узнал о том, что я сегодня сделал. Давай не будем говорить вечером о делах.

— Они все равно узнают.

— Но не сегодня, пожалуйста.

— Конечно, Рис. Как хочешь.

Алексис и Тэннер уже ждали их у Форреста, хотя клялись, что пришли всего минуту назад. Сам Форрест указал им на отдельный кабинет в конце ресторана. Хозяин оказался грубоватым мужчиной, довольно шумным и, несмотря на протесты Тэннера, называл его не иначе, как капитан Клауд.

Когда Форрест оставил их, Алексис успокаивающе похлопала Тэннера по руке:

— Ты для него всегда будешь капитаном, так что лучше побереги порох. Кроме того, ты же знаешь, что он называет тебя так, чтобы уколоть. — Она обернулась к Рису и Кенне. Изящное серебряное ожерелье на ее шее засверкало в пламени свечей. — Мы уже целый месяц обещали ему прийти, но все никак не было времени. Форрест не из тех, кто с легкостью мирится с такой необязательностью.

Кенна с восхищением оглядела уютный ресторан, обставленный на морской лад.

— Чудесное место, — сказала она, разглядывая свисающие с потолка рыболовные сети. — Кажется, что ты в море.

Тэннер поднял глаза:

— Только не говори об этом Форресту. Он мечтает, чтобы его ресторан стал местом шумных встреч моряков. Они будут рассказывать здесь ужасные истории, свидетелями которых стали. Он никак не привыкнет к мысли, что большинство его посетителей — пассажиры пароходов, которые ничего не знают о том, как натягивать паруса или чинить сломанные поручни.

Вскоре принесли еду, но это не нарушило веселья. Фаршированная камбала, молодой картофель, обжаренный в масле, с петрушкой и артишоками, помидоры с сыром — все было замечательным.

Тэннер рассказывал о бывшем коке. Кенна несколько раз украдкой бросала взгляды на Риса и каждый раз с облегчением замечала, что он искренне рад, что пришел сюда. От его беззаботного смеха у нее становилось легче на сердце, и она была довольна, что не отговорила его идти на вечер. Даже когда случайно упомянули о Наполеоне и разговор свернул на более серьезную тему, Рис, казалось, нисколько не смутился.

— В это трудно поверить, — сказал он, — но возвращения Наполеона к власти можно было избежать.

— Избежать? — спросила Алексис. — Но как? Кто бы мог подумать, что он сбежит с Эльбы?

Рис снисходительно хмыкнул:

— Точно на такой же скептицизм я натолкнулся в министерстве иностранных дел, когда пытался сказать, что существует заговор по освобождению Наполеона.

— Рис! — в изумлении пробормотала Кенна. — Это правда? Ты знал о готовящемся побеге Наполеона?

— Да, — спокойно ответил он. — Ты мне не веришь?

— Я не верю, что тебе больше никто не поверил!

— Тебе нужно было бы поработать в министерстве иностранных дел. — Он коснулся под столом ее руки и слегка сжал пальцы. — Я знал о побеге Наполеона за семь недель до того, как это произошло, — объяснил он. — О, министр имел все основания не доверять мне. Я не смог сообщить о побеге лично и не смог назвать имена участников заговора. В министерстве долго тянули с решением, ну а потом вы сами знаете, что случилось. — Он пожал плечами: — Теперь вряд ли можно изменить что-то, и Веллингтону придется сражаться с ним.

Тэннер и Алексис сочувствовали Рису, которому не удалось убедить министра и предотвратить побег Наполеона, но Риса больше взволновало, как изменилось поведение Кенны. Весь оставшийся вечер она смеялась то слишком ехидно, то неожиданно громко и пила гораздо больше чем обычно. Всю обратную дорогу в карете стояла тягостная тишина, а Кенна сидела в таком напряжении, что Рис наконец отнял руку, которой обнимал ее за плечи.

Как только они вошли в дом, Кенна удалилась наверх. Рис собрался последовать за ней, но Алькотт потянул его за рукав.

— Мистер Каннинг, в гостиной вас ждут четыре джентльмена, — сказал он взволнованно.

— Я не хочу никого видеть. Скажи им, чтобы уходили.

— Я им уже говорил, сэр, но они отказываются. Сомневаюсь, что они уйдут теперь, зная, что вы вернулись.

— Хорошо, — вздохнул Рис. — Я встречусь с ними. Только не приноси напитки. Я полагаю, разговор будет коротким.

Слова Риса не разошлись с делом.

Бритт привел трех своих друзей, с которыми Рис еще не встречался, но собирался познакомиться в понедельник. Рис показал им, что по крайней мере в одном он пошел в отца: отказался менять свое решение. Вежливо выслушав их аргументы и протесты, он повторил, что с Бриттом больше не имеет никаких дел и повышает плату за перевозку грузов, после чего указал визитерам на дверь.

Когда они ушли, он направился в спальню, позабыв о странном настроении Кенны, но с удивлением отметил, что она даже не отреагировала на его появление.

— Я знаю, что ты не спишь, — сказал он, снимая одежду и глядя на ее застывшую под одеялом фигуру.

Она повернулась к нему спиной, и Рис тяжело вздохнул. Он надел ночную рубашку и лег в кровать. Лежа на спине, он смотрел в потолок, где играли тени, отбрасываемые огнем камина, затем наконец сказал:

— Я не собираюсь надоедать тебе, Кенна, но хотел бы узнать, что тебя так расстроило.

Она молчала очень долго, и Рис подумал, что она вообще не ответит. Затем он услышал сдавленные рыдания и понял, что она не может говорить.

Он сразу смягчился.

— Почему ты плачешь, Кенна? — заботливо спросил он.

— Почему ты н-ничего мне не с-сказал? — еле выговорила она, прижимая к глазам край простыни.

Голос Риса снова стал нетерпеливым.

— Что не сказал? Я не понимаю, о чем ты говоришь. Из глаз Кенны вновь хлынули слезы.

— Про Н-Наполеона. Ты н-никогда мне не говорил.

— У нас никогда не заходил об этом разговор. А с тех пор как мы уехали в Америку, это все в прошлом. Почему тебя это так взволновало?

Кенна в отчаянии стукнула кулаком по подушке и села.

— П-потому что разговор, который ты подслушал, состоялся в Даннелли! — Даже сквозь поток слез Кенна заметила удивление Риса, который судорожно пытался сообразить, как она догадалась об этом.

— Я не говорил, откуда я это знаю, — медленно произнес он.

— Семь недель! Ты сказал, что слышал об этом за семь недель до побега. В это время ты был в Даннелли!

— Кенна, успокойся!

Она была готова броситься на него с кулаками, но вместо этого добела сжала пальцы.

— О-о! Я не успокоюсь! Рис, кто говорил о плане побега? Кто-нибудь из слуг? Может быть, ты думаешь, что это был Николас? Ты для этого приехал в Даннелли? Шпионить за моей семьей, подслушивать у замочной скважины и совать нос в личные бумаги моего брата? — Она не дала ему времени ответить: — Ты солгал мне, Рис! И не один раз, а дважды! В первый раз ты сказал, что приехал в Даннелли из Лондона, чтобы скрыться от отца! Потом ты сказал — о, с какой нежностью, — что ты приехал из-за письма Ивонны, чтобы защитить меня.