Барклай-де-Толли

За свою работу скульптор Владимир Суровцев получил звание почетного гражданина Черняховска.

Улицы Барклая-де-Толли в России

В Москве

С 11 сентября 1962 года улицей Барклая называется бывшее Филевское шоссе — улица в Западном административном округе Москвы, проходящая между Кутузовским проспектом (начинается от площади Победы) и Новозаводской улицей.

В Смоленске

Улица Барклая-де-Толли расположена в центре города: она идет от улицы Исаковского, а на нее выходят улицы Докучаева и маршала Жукова. На улице находится кинотеатр «Смена» (здание довоенное).

Улица сформировалась в середине XVI столетия, когда была создана линия земляных укреплений города (улица входила в систему кольцевой дороги вдоль новых укреплений). До революции часть современной улицы Барклая-де-Толли называлась Авраамиевской. После революции улицу переименовали в Красногвардейскую, затем — в улицу Жукова. С 1997 года ее восточный отрезок стал носить имя Барклая-де-Толли.

В поселке Северная Гора (в черте города Калининграда)

Улица Барклая-де-Толли есть в поселке Северная гора. Раньше она называлась Лерхенвег, то есть Жаворонковая дорога.

В Черняховске

В Черняховске улицей князя Барклая-де-Толли стал именоваться переулок, ранее называвшийся 2-м Госпитальным. Рядом с этой улицей сейчас открыт памятник Михаилу Богдановичу.

Приложение 2 Генеалогическое древо М. Б. Барклая-де-Толли

Приложение 3 Стихотворение А. С. Пушкина «Полководец» и его объяснение по поводу этого стихотворения

Полководец

У русского царя в чертогах есть палата: Она не золотом, не бархатом богата; Не в ней алмаз венца хранится за стеклом; Но сверху донизу, во всю длину, кругом, Своею кистию свободной и широкой Ее разрисовал художник быстроокой. Тут нет ни сельских нимф, ни девственных мадонн, Ни фавнов с чашами, ни полногрудых жен, Ни плясок, ни охот, — а все плащи, да шпаги, Да лица, полные воинственной отваги. Толпою тесною художник поместил Сюда начальников народных наших сил, Покрытых славою чудесного похода И вечной памятью двенадцатого года. Нередко медленно меж ими я брожу И на знакомые их образы гляжу, И, мнится, слышу их воинственные клики. Из них уж многих нет; другие, коих лики Еще так молоды на ярком полотне, Уже состарились и никнут в тишине Главою лавровой… Но в сей толпе суровой Один меня влечет всех больше. С думой новой Всегда остановлюсь пред ним — и не свожу С него моих очей. Чем долее гляжу, Тем более томим я грустию тяжелой. Он писан во весь рост. Чело, как череп голый, Высоко лоснится, и, мнится, залегла Там грусть великая. Кругом — густая мгла; За ним — военный стан. Спокойный и угрюмый, Он, кажется, глядит с презрительною думой. Свою ли точно мысль художник обнажил, Когда он таковым его изобразил, Или невольное то было вдохновенье, — Но Доу дал ему такое выраженье. О вождь несчастливый! Суров был жребий твой: Всё в жертву ты принес земле тебе чужой. Непроницаемый для взгляда черни дикой, В молчанье шел один ты с мыслию великой, И, в имени твоем звук чуждый невзлюбя, Своими криками преследуя тебя, Народ, таинственно спасаемый тобою, Ругался над твоей священной сединою. И тот, чей острый ум тебя и постигал, В угоду им тебя лукаво порицал… И долго, укреплен могущим убежденьем, Ты был неколебим пред общим заблужденьем; И на полупути был должен наконец Безмолвно уступить и лавровый венец, И власть, и замысел, обдуманный глубоко, — И в полковых рядах сокрыться одиноко. Там, устарелый вождь, как ратник молодой, Свинца веселый свист заслышавший впервой, Бросался ты в огонь, ища желанной смерти, — Вотще! — ……………….. ……………….. О люди! жалкий род, достойный слез и смеха! Жрецы минутного, поклонники успеха! Как часто мимо вас проходит человек, Над кем ругается слепой и буйный век, Но чей высокий лик в грядущем поколенье Поэта приведет в восторг и в умиленье!

Объяснение

Одно стихотворение, напечатанное в моем журнале, навлекло на меня обвинение, в котором долгом полагаю оправдаться. Это стихотворение заключает в себе несколько грустных размышлений о заслуженном полководце, который в великий 1812 год прошел первую половину поприща и взял на свою долю все невзгоды отступления, всю ответственность за неизбежные уроны, предоставя своему бессмертному преемнику славу отпора, побед и полного торжества. Я не мог подумать, чтобы тут можно было увидеть намерение оскорбить чувство народной гордости и старание унизить священную славу Кутузова; однако ж меня в том обвинили.

Слава Кутузова неразрывно соединена со славою России, с памятью о величайшем событии новейшей истории. Его титло: спаситель России; его памятник: скала Святой Елены! Имя его не только священно для нас, но не должны ли мы еще радоваться, мы, русские, что оно звучит русским звуком?

И мог ли Барклай-де-Толли совершить им начатое поприще? Мог ли он остановиться и предложить сражение у курганов Бородина? Могли он после ужасной битвы, где равен был неравный спор, отдать Москву Наполеону и стать в бездействии на равнинах Тарутинских? Нет! (Не говорю уже о превосходстве военного гения.) Один Кутузов мог предложить Бородинское сражение; один Кутузов мог отдать Москву неприятелю, один Кутузов мог оставаться в этом мудром деятельном бездействии, усыпляя Наполеона на пожарище Москвы и выжидая роковой минуты: ибо Кутузов один облечен был в народную доверенность, которую так чудно он оправдал!

Неужели должны мы быть неблагодарны к заслугам Барклая-де-Толли, потому что Кутузов велик? Ужели, после двадцатипятилетнего безмолвия, поэзии не позволено произнести его имени с участием и умилением? Вы упрекаете стихотворца в несправедливости его жалоб; вы говорите, что заслуги Барклая были признаны, оценены, награждены. Так, но кем и когда?.. Конечно, не народом и не в 1812 году. Минута, когда Барклай принужден был уступить начальство над войсками, была радостна для России, но тем не менее тяжела для его стоического сердца. Его отступление, которое ныне является ясным и необходимым действием, казалось вовсе не таковым: не только роптал народ ожесточенный и негодующий, но даже опытные воины горько упрекали его и почти в глаза называли изменником. Барклай, не внушающий доверенности войску, ему подвластному, окруженный враждою, язвимый злоречием, но убежденный в самого себя, молча идущий к сокровенной цели и уступающий власть, не успев оправдать себя перед глазами России, останется навсегда в истории высоко поэтическим лицом.

Слава Кутузова не имеет нужды в похвале чьей бы то ни было, а мнение стихотворца не может ни возвысить, ни унизить того, кто низложил Наполеона и вознес Россию на ту степень, на которой она явилась в 1813 году. Но не могу не огорчиться, когда в смиренной хвале моей вождю, забытому Жуковским, соотечественники мои могли подозревать низкую и преступную сатиру — на того, кто некогда внушил мне следующие стихи, конечно, недостойные великой тени, но искренние и излиянные из души.

Перед гробницею святой Стою с поникшею главой… Все спит кругом; одни лампады Во мраке храма золотят Столпов гранитные громады И их знамен нависший ряд. Под ними спит сей властелин, Сей идол северных дружин, Маститый страж страны державной, Смиритель всех ее врагов, Сей остальной из стаи славной Екатерининских орлов. В твоем гробу восторг живет! Он русский глас нам издает; Он нам твердит о той године, Когда народной веры глас Воззвал к святой твоей седине: «Иди, спасай!» Ты встал — и спас… Внемли ж и днесь наш верный глас, Встань и спасай царя и нас, О старец грозный! На мгновенье Явись у двери гробовой, Явись, вдохни восторг и рвенье Полкам, оставленным тобой! Явись и дланию своей Нам укажи в толпе вождей, Кто твой наследник, твой избранный! Но храм — в молчанье погружен, И тих твоей могилы бранной Невозмутимый, вечный сон…

Хронология жизни М. Б. Барклая-де-Толли

1757, 13 (24) декабря— в семье Вейнгольда-Готтарда и Маргареты-Элизабет Барклай-де-Толли родился сын Михаэль-Андреас (Михаил Богданович).

1765— Вейнгольд-Готтард Барклай-де-Толли отвез сына в Санкт-Петербург к родственнику жены — полковнику Георгу-Вильгельму фон Вермелену.

1767— Михаил записан гефрейт-капралом в Новотроицкий кирасирский полк.

1769, декабрь— произведен в вахмистры.

1776— М. Б. Барклай-де-Толли вступил в действительную службу в Псковский карабинерный полк.

1778, 28 апреля— получил первый офицерский чин — корнета.

1783— назначен адъютантом генерал-майора фон Паткуля с производством в чин подпоручика.

1786, 1 января— переведен поручиком в Финляндский егерский корпус.

1788, 13 января— назначен старшим адъютантом при генерал-поручике принце Викторе-Амедее Ангальт-Бернебург-Шаумбургском, произведен в капитаны.

6 (17) декабря— штурм и взятие крепости Очаков; М. Б. Барклай-де-Толли был награжден золотым Очаковским крестом; в скором времени он получил орден Св. Владимира 4-й степени с бантом и был произведен в секунд-майоры с переводом в Изюмский легкоконный полк, с оставлением в звании дежурного майора при принце.

1789, 13 сентября— бой под Каушанами.

30 сентября— штурм Аккермана.

3 ноября— М. Б. Барклай-де-Толли отличился при взятии Бендер.