Барнеби Радж

– Входите, – сказал он Джону, который, стоя на пороге, отвешивал поклоны. – А ты побудь там, в прихожей, – поспешно остановил он Хью, вошедшего было вслед за хозяином. – Уиллет, зачем вы привели с собой этого парня?

– Видите ли, сэр, – подняв брови, ответил Джон так же тихо, как был задан вопрос. – Он – надежная охрана.

– Сомневаюсь. Не очень-то ему доверяйте, – сказал мистер Хардейл, глянув издали на Хью. – Не нравятся мне его глаза.

– В глазах у него смекалки нет, это верно, – мистер Уиллет критически взглянул через плечо на орган зрения, о котором шла речь.

– И недобрые они, уверяю вас, – сказал мистер Хардейл. Затем, уже громко, обратился к Хью: – Подожди в прихожей, друг, да закрой дверь.

Хью пожал плечами и вышел с презрительной миной, ясно показывавшей, что он или подслушал, или догадался, о чем они шептались. Когда он закрыл за собой дверь, мистер Хардейл повернулся к Джону и попросил его объяснить, зачем он пришел, но потише, потому что парень, наверное, уже навострил уши.

После этого предостережения мистер Уиллет елейным шепотом рассказал все, что слышал в этот вечер. Он особенно подчеркивал собственную прозорливость, а так же свою глубокую преданность семье Хардейл и заботу об их спокойствии и счастье. Рассказ взволновал слушателя гораздо больше, чем ожидал Джон. Мистер Хардейл то вставал и начинал ходить из угла в угол, то снова садился, требовал, чтобы Джон как можно точнее повторил подлинные слова Соломона, и вообще казался настолько расстроенным и встревоженным, что даже мистер Уиллет был поражен.

– Очень хорошо, что вы уговорили их держать все в тайне, – сказал мистер Хардейл, выслушав его. – Это просто дурацкий бред безмозглого и суеверного звонаря, который потерял голову от страха. Но такие россказни могут встревожить мисс Эмму, если дойдут до нее, хотя и она, конечно, не примет их всерьез. Вся эта история слишком живо напоминает о нашем несчастье, и мы не можем отнестись к ней равнодушно. Вы поступили очень разумно, Уиллет, и оказали мне большую услугу. Я вам очень благодарен.

Это превосходило самые оптимистические расчеты Джона, но ему хотелось, чтобы мистер Хардейл, говоря так, смотрел ему в глаза, как человек, действительно полный благодарности, а тот ходил взад и вперед, говорил отрывисто и часто останавливался, затем снова начинал стремительно шагать с рассеянным видом, словно почти не сознавал, что он говорит и делает.

Такое поведение мистера Хардейла сильно смущало Джона, и он долго сидел молча, не зная, как быть дальше. Наконец он поднялся. Мистер Хардейл одно мгновение смотрел на него так, словно совсем забыл о его присутствии, затем пожал ему руку и открыл перед ним дверь. Хью спал (или притворялся спящим) на полу в прихожей. При входе хозяина он вскочил, накинул свою попону и, взяв палку и фонарь, подошел к двери на лестницу.

– Постойте-ка, – сказал мистер Хардейл Джону, может, ваш слуга выпьет чего-нибудь?

– Выпьет ли? Да он вылакал бы всю Темзу, если бы в ней было что-нибудь покрепче воды, – ответил Джон. – Но лучше не давайте ему сейчас ничего, сэр. Вернемся домой, тогда и выпьет.

– Ну, вот еще! Полдороги уже пройдено, так почему мне нельзя выпить? – запротестовал Хью. – Какой вы упрямый, хозяин! Да я дойду скорее, если выпью стаканчик. Давайте, сэр, давайте!

Так как Джон молчал, мистер Хардейл вынес из комнаты стакан вина и подал Хью, а тот, взяв его, пролил несколько капель на пол.

– Не можешь вести себя поаккуратнее в порядочном доме? Чего ты льешь вино на пол? – сказал Джон.

– За здоровье хозяина этого дома, – сказал Хью, подняв стакан выше головы и глядя в упор на мистера Хардейла. – 3а дом и его хозяина! – Он пробормотал еще что-то про себя, допил вино и, молча поставив пустой стакан на стол, первый стал сходить с лестницы.

Джон был крайне шокирован развязностью своего слуги, но видя, что мистер Хардейл не обратил внимания на слова и поведение Хью и мысли его заняты другим, он не стал извиняться и молчал все время, пока они спускались вниз и шли по дорожке. Выйдя за ворота, они остановились, и Хью посветил мистеру Хардейлу, запиравшему изнутри калитку. Тут только Джон с удивлением заметил (и впоследствии часто рассказывал об этом своим друзьям), что мистер Хардейл бледен, как смерть, что у него измученный вид и за эти полчаса лицо его изменилось до неузнаваемости.

Они с Хью вышли на дорогу. Шагая за своим телохранителем, Джон Уиллет сосредоточенно размышлял о только что виденном, как вдруг Хью поспешно оттащил его в сторону, и почти в тот же миг мимо проскакали трое всадников так близко, что один, проезжая, чуть не задел его за плечо. Увидев двух пешеходов, все трое круто осадили лошадей и остановились, поджидая Джона и Хью.

Глава тридцать пятая

Увидев, что всадники, ловко повернув лошадей, остановились все трое в ряд на узкой дороге, ожидая, пока он и Хью подойдут ближе, Джон Уиллет с необычной для него быстротой пораскинул умом и решил, что это разбойники. Будь Хью вооружен не тяжелой дубинкой, а мушкетоном, хозяин несомненно приказал бы ему стрелять наудачу, а сам, под этим прикрытием, поспешил бы спастись бегством. Но, так как он и его телохранитель оказались в невыгодном положении, он благоразумно пустил в ход иную тактику, шепнув Хью, чтобы он поговорил с этими людьми как можно вежливее и миролюбивее. Следуя этому наказу, Хью выступил вперед и, вертя дубиной перед самым носом ближайшего всадника, грубо спросил, с какой стати он и его товарищи мчатся так, что чуть их не задавили, и чего они вообще рыщут по большой дороге в такой поздний час.

Тот, к кому он обращался, начал уже было сердитую фразу в таком же духе, но средний всадник перебил его и спросил громко и властно, однако вовсе не резко:

– Скажите, пожалуйста, это дорога в Лондон?

– Если не собьетесь с нее, попадете в Лондон, – отвечал Хью все так же грубо.

– Эге, брат, – сказал тот же всадник, – ты, я вижу, порядочный невежа. Да англичанин ли ты? Если бы ты не говорил на нашем языке, я бы сильно в этом усомнился. Твой спутник, наверное, ответит нам вежливее. Что вы скажете, приятель?

– Скажу, что это действительно дорога в Лондон, сэр, – отозвался Джон и, оборотясь к Хью, добавил вполголоса: – Жаль, что ты не оказался где-нибудь на другой дороге, бездельник! Тебе, видно, жизнь не мила, что ты задеваешь трех здоровенных головорезов, которым ничего не стоит затоптать нас насмерть лошадьми, а потом отвезти наши трупы за десять миль и утопить там?

– А далеко еще до Лондона? – осведомился всадник.

– Отсюда не больше как тринадцать миль и по очень хорошей дороге, сэр, – заверил его Джон.

Последнее он прибавил для того, чтобы всадники поскорее пустились в путь, но его слова произвели как раз обратное действие. Его собеседник воскликнул: «Тринадцать миль! Как далеко!» – и за этим последовало нерешительное молчание.

– Скажите, – начал тот же джентльмен, – нет ли здесь поблизости какого-нибудь постоялого двора?

Услышав слова «постоялый двор», Джон удивительно быстро воспрянул духом, и все его страхи рассеялись, как дым. В нем заговорил хозяин.

– Постоялых дворов нет, – сказал он с ударением. А есть гостиница, одна-единственная: «Майское Древо». Вот уж, можно сказать, гостиница! Не часто встретишь такую.

– Не вы ли ее хозяин? – спросил всадник с улыбкой.

– Так точно, сэр, – подтвердил Джон, недоумевая, как незнакомец мог догадаться об этом.

– И далеко отсюда до вашего «Майского Древа»?

– С милю, не больше, – Джон хотел уже добавить «и по лучшей в мире дороге», но тут неожиданно вмешался третий всадник, до сих пор державшийся несколько позади:

– А найдется у вас, хозяин, вполне удобная кровать? И можете вы поручиться, что постель будет хорошо проветрена и что на ней ночевали только почтенные и безупречные люди?