Барометр падает

— «Чайку»? Как это? Какую?

— Ту самую, на которой мы сегодня ездили. Посольскую. «ГАЗ-13». У нее износ двадцать процентов, даже меньше, тут её редко используют. Считай, новая. Посольство же на будущий год получит «ГАЗ-14». А эту, стало быть, возвращать назад, нечего забарахляться. Но есть мнение продать её здесь. По остаточной стоимости. Не абы кому продать, а достойному человеку. Вот Дин Рид её и купит. Если захочет.

— А денег-то хватит?

— Хватит. Если сложит полученное за пластинку, за БАМовские концерты, плюс премия Ленинского Комсомола, плюс гонорар — ещё и останется. На мороженое. Мы ему эту арифметику в Москве разъясним. С гарантийным письмом, на «Чайку». Не устоит. Он же артист!

Мдя. Не успел оглянуться, как девочки выросли.

Время, время, время…

Авторское отступление

Дин Рид в деньгах определенно не купался. Да, он был очень популярен, его пластинки издавались огромными тиражами, только в СССР было продано несколько миллионов дисков-гигантов с его песнями, но…

Но больших денег исполнителю фирма «Мелодия» не платила. Тиражи не имели значения, во всяком случае, в семидесятые. За работу над диском певец получал фиксированную сумму (в те годы триста — пятьсот рублей) — и всё. Он же ничего не делает, только поёт. А за день-другой пения пятьсот рублей — очень приличная сумма. За эти деньги шахтер месяц в шахте вкалывает, в тесноте, пыли, под угрозой завалов он дает стране угля! И грампластинки — их же делают простые люди труда, рабочие, инженеры и служащие! Ну, и в первую очередь деньги шли государству, это святое.

Выступления на концертах оплачивались опять же фиксированно. Есть звание «народного артиста» — побольше, «Заслуженного» поменьше, звания нет — десять рублей за отделение. Выкручивались, конечно. Давали «левые», неучтенные концерты, но за такое недолго было и присесть.

Третье. Деньги зарубежным артистам платили в рублях. И никакой конвертации в доллары, франки, марки и фунты не предполагалось. По этой причине в СССР никто из звезд и не рвался. Лишь в восьмидесятые, при перестройке, начинали появляться мутные схемы, когда за рубли покупали, к примеру, лес, а за лес получали доллары, но дело это было хлопотным и малоприбыльным. Исключения делались крайне редко, хотя порой и к нам заезжали звезды, в рекламных целях или в рамках международных мероприятий типа «Недели французской культуры», когда принимающая сторона все-таки раскошеливалась, но не очень, чтобы очень.

И, наконец, реальный, достоверный факт. Дин Рид владел автомобилем «Лада», белого цвета. Хорошая машины, но не звёздная. Именно на «Ладе» и поехал в роковой день на озеро топиться. Причиной, по одной из версий, были бесконечные попреки жены, что он-де неудачник, третьестепенный артистишка, настоящие звезды миллионеры, а у них старое корыто, и то раскололось.

Глава 23

20 ноября 1979 года, вторник

Козыряй, но проверяй!

Ночью все кошки серы, в дождь все города унылы. Особенно в такой — осенний, ноябрьский, затяжной. Третий день дождит. Не слишком сильно, нет, скорее, даже слабо. Но беспрерывно. Потому и серый наш Берлин. Возвращаемся затемно, сидим по номерам. Кто-то смотрит телевизор, кто-то читает газеты, наши, советские. И немножко немецкие. А я на гитаре совершенствуюсь, играя песню военного корреспондента и песню фронтового шофера на американский лад, а ля блюграс. Бодрые песни, энергичные песни. С намёком. «Есть у нас ещё дома дела» — это ведь по-всякому толковать можно.

Вчера был день отдыха, а в воскресенье — доигрывание двадцать второй партии, где я в казалось бы ничейном ладейнике перекатал соперника. Я устал, как Павка Корчагин на субботнике, но оно того стоило: впервые за весь матч удалось сравнять счёт. Теперь на табло одиннадцать — одиннадцать. Пять выиграл, пять проиграл, двенадцать закончились вничью.

Для сохранения звания в двух оставшихся партиях мне достаточно один раз победить. Или сделать две ничьи. Но я, понятно, не прочь и большего. К примеру, один раз выиграть, а второй раз… Второй раз тоже выиграть.

Вчера я спал до полудня. Вымотался, да и что было делать, гулять? Где силы взять? Думаю, что и Анатолий Евгеньевич не в лучших кондициях. Да что думаю — знаю. Мы же за доской провели двадцать две партии, из них двадцать — с доигрыванием. Нет, воля ваша, а это не дело. Играть нужно а) без откладывания партий и б) матч должен длиться максимум шестнадцать раундов. А лучше двенадцать. Чтобы не превращать праздник мысли в состязание на выносливость. Шестнадцать партий по четыре игры в неделю — аккурат в месяц уложиться можно. Всем хорошо: игроки сохранят если не бодрость, то её подобие. Организаторы понесут меньшие расходы. Главное, зрители не соскучатся. Чем короче матч, тем выше цена партии, и делать коротенькие ничьи станет рискованно: быть может, этой партии, но результативной, и не хватит для победы в матче.

Хотя есть и другие мнения. А решает кто? Решает тот, кто оплачивает всю эту музыку.

Я готовился к партии. Основательно. Съел баночку осетровой икры, спасибо маме Жени Конопатьева. Очень для шахматистов, да и вообще для людей мысли, подходящий продукт — осетровая икра. Максимальная польза при минимальном объеме. И ещё чай. Наш, «Советский», хотя годится любой хороший.

В дверь постучали. Неделикатно. Женя Иванов, конечно. Два Евгения, а какие разные люди! Наш, бурденковский Женя сейчас в Ливии. Сражается с болезнями, спасает больных. Недавно звонил, подбадривал меня. А я его. Держись, говорю, уже скоро.

— Пора, Михаил Владленович, — а сам зыркает на столик. Икры поганцу хочется. Хочется, так купи! Ты ж теперь целый майор, товарищ! На каждый день, конечно, накладно даже майору, а побаловать себя время от времени — легко.

Но нет. Хочется задаром. На халяву. Алчный он, Женя Иванов. Дай волю, всё под себя подгребёт. Включая Байкало-Амурскую магистраль. И он уверен, что волю ему дадут. Непременно дадут. А нет — так он сам её возьмёт.

— Пора?

— Машины ждут.

Я посмотрел на часы. Что ж, время. Посмотрел в окно. Движение слабое, до умеренного. Служебные автомобили на улицах, у них выбора нет, у служебных, а вот частные всё больше по домам сидят. Берегут немцы свои личные автомобили, в плохую погоду не ездят. Да и куда ездить в будний день и в рабочее время на личном автомобиле?

— Значит, так, товарищ майор, — Жене нравилось раз за разом слышать, как произносят его новое звание, и я его баловал. — Я покину номер ровно через двенадцать минут. К этому времени все должны быть на месте, ждать не будем никого. Кто не спрятался, я не виноват.

— Это в каком смысле? — настороженно, и даже как-то испуганно спросил Женя.

— В переносном. Ты в прятки в детстве играл?

— Я в детстве в преферанс играл, — с достоинством ответил Женя. И ушёл.

Что это я к нему прицепился? Человек как человек. Бывают и хуже.

Просто обидно за нашего брата-шахматиста. Да взять хотя бы молодые дарования, Доломатского и Макаревичева. Когда я припёр Адольфа Андреевича, почему-де они так не разу и не посетили матч, он признался: у них нет виз в Западный Берлин. У Доломатского и Макаревичева. В Западный Берлин визы выдаются неохотно, политика-с, неохотно и ограничено. И вот на них виз и не хватило. Да и зачем им там быть? В официальную делегацию они не входят, им даже входные билеты пришлось бы покупать за свои, за немецкие, то бишь западногерманские марки. А они дорогие, билеты! Да плюс доигрывание! И языка-то немецкого они не знают. Они никакого иностранного не знают, откуда? Это вы у нас, Михаил Владленович, полиглот, спецшколу закончили, а они ребята простые, май нейм из Петья, это называется «английский со словарём». И потом, потребовался бы ещё один автомобиль, а где его взять? Ничего, им и этого довольно. Соцстрана, и всё такое. А в капстрану поедут, когда придет время.