Барон Дубов 5

Он не выглядел как человек, спасшийся от смерти. Скорее, как тот, чей план не удался, хоть и пытался тщательно это скрыть. Это меня и смутило. Радость не скрывают.

— Думай, что говоришь, барон! — прошипел Алексей. Позади него трещало пламя.

— Что-то не вяжется в его истории, государь, — упрямо твердил я. — Гвардия бросилась спасать его, а не туда, где мы сражались с монстром. Почему? Ещё и несколько часов. Разве они были так далеко? Если, конечно, их не сбили со следа. Затем эти нападения. Вы были правы, государь: всё это звенья одной цепи, и вот кто её держит, — я кивком головы указал на цесаревича.

— Всё было так, как я и сказал, — процедил Алексей сквозь зубы. Голос его был холоден, как айсберг. — Будь жив хоть кто-то из гвардейцев, он подтвердил бы мои слова.

— Как удобно, что они все погибли, не правда ли, Ваше Высочество? Как и те, кто напал.

— Ты забываешься, барон! — вскричал Алексей, выхватывая меч. Его лицо искорёжила злоба.

Значит, я попал в точку. Он лгал, но проблема в том, что и я правды не знал.

Я положил ладонь на рукоять револьвера и встретился взглядом с цесаревичем. В серых глазах плясал огонь. И в нём горел я.

— Дубов! — рявкнул Император, вставая между нами. От резко вспыхнувшей ауры государя я чуть не присел. — Для обвинений моего сына в измене мало просто твоих слов. У тебя есть доказательства?

Я молчал.

— Так я и думал, — тихо заключил самодержец. — Только за то, что ты не раз спас мне сегодня жизнь, я прощаю твою опрометчивость. Но только на этот раз.

Я молчал. Владислав задумчиво смотрел на меня, Ярослав, топорща усы, глядел то меня, то на Алексея, то на Павла. С последним я встретился глазами — в них клубилось подозрение и недоверие.

— Отец, мы должны его казнить… — проговорил цесаревич. — Его дерзость…

— Я сказал, что прощаю его, сын! — обернулся к нему Император. Они были почти одного роста, только сын чуть выше отца. — Или хочешь ослушаться меня?

— Нет, отец, — вымолвил Алексей, будто уменьшившись в размерах.

— Тогда возвращаемся домой и оставляем в лесу всё, что сейчас произошло. А кто старое помянетт, тому глаз вон. В буквальном смысле. — Государь по очереди посмотрел на меня и своего сына. Я кивнул. Алексей тоже.

Сверху упал луч яркого света. Над лесом завис поисковый дирижабль. Рёв огня заглушал рокот его двигателей. Следом опустились маленькие гондолы на верёвках, на боках у них отражал пламя герб императорской семьи — двуглавый орёл.

Алексей, проходя к ним мимо меня, шепнул мне на ухо:

— Тебе конец, барон.

Я хмыкнул. Похоже, кто-то решил расстаться с одним глазом. Что ж, грех ему в этом не помочь. Правда, меня немного пугал его Инсект. Поэтому надо срочно заняться возвращением своего, потому что императорский сынок так просто меня в покое теперь не оставит. Я же обвинил его во лжи. Но и промолчать не мог.

Конечно, я ожидал, что мне не поверят, но преследовал немного иную цель. Чтобы они задумались и присмотрелись к наследничку. Если он и правда замыслил какую-то гадость, то не в моих интересах позволить претвориться ей в жизнь. Под его руководством Империю наверняка ждут тёмные времена, а меня в данный момент всё устраивало. Я хочу спокойно прожить свою жизнь, и мне никто не помешает.

Из гондол выскочили несколько бойцов и заняли охрану по периметру, а некоторые стали осматривать трупы. Вскоре мы погрузились на дирижабль, и он, тихо шурша винтами, поднялся высоко в небо и направился в сторону далёкого зарева на юго-востоке.

* * *

Во дворец мы вернулись после полуночи. Остаток пути проделали в гробовом молчании под шум винтов и громкие команды капитана дирижабля. Они были подняты по тревоге сразу, как дозорные (или разведчики — в общем, чуваки на пожарных вышках в лесу) сообщили по радиосвязи о пожаре под Выборгом. Начальник охраны сразу понял, что пожар на охоте — дело, как правило, чрезвычайное и незапланированное, поэтому принял решение отправить целый поисковый дирижабль. И как оказалось, решение было верным. Чёрт знает, сколько бы мы ещё выбирались из леса без лошадей.

От усталости я валился с ног, а глаза после грязи, пыли и дыма хорошенько припекало. Так что я просто грезил наяву о горячем душе, остывшем ужине и мягкой постели. Но отдохнуть мне не дали. Едва я зашёл в гостевой дом, как моим глазам предстала отвратительная картина. Меня сперва чуть не вырвало.

Все три девушки были в холле. В разных позах и разной степени раздетости. Но все три были обездвижены. Агнес сидела в кресле, которое выгнулось, будто живой капкан, и сомкнуло подлокотники вокруг шеи гоблинши, а ножки — вокруг живота и её ног. Рот ей затыкал кляп. Жилетка на груди порвана, одна выглядывает в прореху соском тёмно-зелёного цвета. Веронику прижало к мраморной колонне — одной из двух, что стояли в холле. Мрамор потрескался и широкими дугами прижал девушку. Она была одета в костюм горничной — видимо, готовила мне сюрприз. Лакросса стояла посреди помещения… точнее, висела на небольшой высоте. Из разных точек потолка и пола к её рукам и ногам протянулись верёвки, заставив её висеть в форме бронзовой буквы Х. Из одежды на ней остались только спортивные шорты.

И ублюдок Мессеров со спущенными штанами лобызал и лапал оркессу, не смотря на её возмущённое мычание. Обездвижил девушек своим Инсектом.

— Тебе понравится, обещаю, — возбуждённо приговаривал он, мерзко похихикивая. — Твой барон никогда уже не вернётся и не поимеет тебя. Никогда! Зато я оближу тебя с головы до ног, ты будешь стонать от наслаждения…

Сонливость как рукой смахнуло. В один миг меня обуяла такая злость, что аж мышцы свело. Я сжал руки в кулаки, аж ногти впились в ладони, и подошёл к нему сзади. В измученных глазах девушек появились слёзы надежды. У всех троих разом, но Мессеров этого не заметил. Я наклонился, схватил его спущенные штаны и поднял в воздух на вытянутой руке.

— Какого? — изумился он, а потом увидел моё лицо.

А выглядел я сейчас наверняка страшно. Даже вися вниз головой он умудрился побледнеть. Его вялый стручок за секунду чуть ли внутрь не вжался от страха.

— Ты должен быть мёртв!

Я приподнял его повыше, чтобы заглянуть в поросячьи глазки. Вот что за мразь подсунула мне тот золотой рубль. И как я не заметил руку гадёныша в собственном кармане? Отвлёк, собака, рассказом о своих хозяевах. Ничего, и до них доберусь.

— Я же сказал тебе, что ноги сломаю, если ещё раз увижу? — произнёс я. — Сказал.

Лицо Мессерова искривилось в гневе, глаза с ненавистью вперились в меня, а мои ноги начали погружаться в мраморный пол. Я тут же вырвал их, раскидав осколки, и двинул барону в морду. Нос под кулаком противно хрустнул, а пол застыл обратно.

— Умоляю, не надо, — тут же заныл Мессеров, размазывая по лицу кровавые сопли.

— Я передумал, — продолжил я и вышел вместе с ним на улицу. — Я решил сделать кое-что получше.

— Ч-ч-что? — заикался Мессеров, собирая ступеньки крыльца затылком.