Баронесса. В поисках Ники, мятежницы из рода Ротшильдов

Нику, жену француза с подозрительно «немецкой» фамилией, вряд ли приняли бы на военную службу в британскую армию. Она могла, как многие ее родственники, задержаться в Америке, могла подыскать себе работу в Англии и утешаться мыслью, что таким образом тоже приближает победу. Но она хотела играть активную роль в этом противостоянии и вступила в армию «Свободная Франция». Это давало ей шанс сражаться бок о бок с супругом.

12 Мамочка с пистолетом

Ника – не единственная из женщин семейства Ротшильд, выбравшая «Свободную Францию». На призыв де Голля откликнулись и ее кузины Моник и Надин, добрались до Лондона и записались добровольцами. «Атмосфера в этой столице меня покорила, – записывала в дневнике (впоследствии он был издан за частный счет) Моник. – Невероятное множество военных всех рангов и всех национальностей. По ночам метро преображается в огромный спальный зал. Англичане осторожны, решительны и удивительно терпеливы».

Жизнь военнослужащей, судя по свидетельству Моник де Ротшильд, заметно отличалась от привычной для хозяйки замка.

06.30. Подъем, умывание, прическа, застлать постель, надеть форму

07.30. Завтрак

08.30. Тренировка

09.30. Строевая подготовка

12.30. Обед и свободное время

14.30. Строевая подготовка

16.00. Тренировка

17.00. Обучение вождению

18.30. Ужин

21.00. Отбой

Молодые дамы Ротшильд явились к генералу Коёнигу на Гросвенор-сквер. Генерал обошелся с ними круто: их к нему приставили в качестве личных водителей, а он терпеть не мог женщин за рулем. Узнав, что Жюль сражается с немцами в Африке, Ника просила отправить ее туда – к мужу, на поле боя, но получила решительный отказ. Всех завербовавшихся дам так и оставят в Лондоне. Ника решила любой ценой пробраться в Африку. Ни генеральский приказ, ни полное отсутствие военной подготовки не помешают ей урвать свою долю приключений. До сих пор она училась лишь танцевать да отважно скакать за преследуемым зверем. Не владея никакими средствами самозащиты, не имея понятия о том, как выжить в тропиках, она всерьез рисковала погибнуть, так и не добравшись до Жюля.

Среди воинов «Свободной Франции» числились тогда Марсель Марсо, Антуан де Сент-Экзюпери и некий молодой человек по имени Гастон Ив, чей дневник 1941–1943 годов дает весьма внятное представление о службе в Африке в ту пору. Он описывает условия во французской казарме: «Я даже не мог себе представить такую грязь. Через два дня после прибытия я уже подхватил дизентерию, хотя по ночам делал, как мне посоветовали: нам сказали обматывать себе живот длинной полоской ткани. Дизентерия – самая обычная вещь в Африке».

Гастон Ив подробно описывает путь французского добровольца по Африке. В Банги по улицам свободно разгуливают львы. В Браззавиле, благо там многочисленное европейское население, можно было получить хорошую пищу, а так жили на тушенке. В форте Аршамбо, когда купаешься в реке, смотри, не подплывает ли крокодил. По ночам кусают комары и свирепые черные муравьи. В Кано их встретил эмир, чьи зубы были сточены в острые гвоздики, устроил парад – танцы на лошадях.

К предостережениям Ника не прислушивалась и за несколько недель пребывания в Африке успела подхватить малярию, получить солнечный удар и чуть не погибла в аварии, в которой сама же полностью и была виновата. После этого ей пришлось несколько недель проваляться в полевом госпитале. Но Жюля она все-таки нашла. Оправившись от шока, вызванного ее внезапным появлением, ее невероятной дерзостью, муж подобрал Нике работу – водителя и шифровальщика. Но ходили слухи, будто она летала и на бомбардировщике «ланкастер».

Супружеских пар в армии было мало, и, хотя Нику и Жюля расселили по отдельности, у них была возможность видеться днем. Нику старались уберечь от непосредственного участия в боях, но в условиях военного хаоса правила уже гораздо меньше стесняли ее.

Проследить перемещения Ники в этот период довольно затруднительно. В New York Times промелькнула статья о том, как Ника едва не погибла от торпед во время морского путешествия из Лагоса в Нью-Йорк в январе 1943 года. Очевидно, она навещала детей, которые по-прежнему жили под Нью-Йорком. В это самое время (23 января) состоялась премьера джазовой симфонии Дюка Эллингтона «Черный, коричневый, беж» в Карнеги-Холл. Эта музыка, говорила впоследствии Ника, однажды прозвучит для нее как призыв.

Нью-Йорк будоражил, но она скучала по мужу и хотела следовать за ним даже на поле боя. На самолете снабжения она вновь добралась до Африки. В записках Жюля, порой превращающихся в настоящий травелог, рассказывается, как они раздобыли старенький самолетик и летали с одной базы «Свободной Франции» на другую, повидав те регионы Африки, которые обычно остаются недоступны туристам, – взлетно-посадочной полосой им служила пустошь или даже приземистый кустарник. По пути между Браззавилем и Банги они опустились в гуще леса, познакомились с пигмеями и от них услышали, что настоящий охотник, мужчина, должен убить слона, скользнуть ему под брюхо, распороть кишки длинным ножом и проворно увернуться, прежде чем серая махина обрушится на своего губителя. В другой раз их занесло в форт Лэми в Чаде, и там их подвез очередной случайный знакомец, который ехал на рынок поменять свою жену на собак.

В сентябре 1943 года супруги оказались в Каире. Жюля немедленно отрядили в Тунис: битва за Тунис продолжалась с 17 ноября 1942 года по 13 мая 1943 года. Державы Оси потерпели поражение, но и союзникам требовалось укрепить свое положение в Африке. Жюль сыграл во всем этом ключевую роль, провел своих людей через «линию Марет» и присоединился к союзникам в Триаге. Немецкая 90-я дивизия легкой пехоты застряла в массиве Загуана. После ожесточенного сражения 13 мая союзники одержали победу, но Жюль потерял в бою половину своих людей. Уцелевшие триста человек должны были охранять тысячи немецких и итальянских военнопленных.

Ника оставалась в Каире, оттуда в армию снаряжались обозы с провиантом и боеприпасами. Каир был в ту пору подобием Нью-Йорка в Африке: многонациональный город с богатой культурной жизнью; каждый отмеченный наградой солдат, все любимые киноактеры наведывались сюда – все эти роковые красавицы и красавцы. В 1943 году на сцене каирского театра выступали Вивьен Ли и Ноэл Кауард, появился и Гэвин Астор вместе с Джозефиной Бейкер, наведался в город старинный друг Ники Уинстон Черчилль, по ночам король Египта устраивал пиры, в двух клубах играли джаз, а в кино шел новый фильм «Мышьяк и старые кружева».

Трое современников, которых я расспрашивала о тех событиях, и в том числе писатель и критик Стэнли Крауч, поведали мне такую историю. Чернокожий американский солдат, размещенный в каирской гостинице, услышал, как в соседнем номере играет граммофон. Солдат и сам был музыкантом и, привлеченный знакомой мелодий, решился постучать в чужую дверь. Ему открыла прекрасная женщина с длинными темными волосами и пригласила войти. То была Ника – по-видимому, она соблазнила этого солдата. В этом все три версии сходились, только имя соблазненного они называли по-разному. Участники этих событий давно мертвы, и нет возможности что-то доказать или опровергнуть. Война породила новые правила, нормальное поведение было забыто, люди вели себя вовсе не так, как прежде было им свойственно. Кто-то может сказать, что Ника открыла истинное свое лицо, что она была распутна, – я же подозреваю, что романтическая сторона любви привлекала ее больше, чем плотская.